Ричард Гордон - Свободен для любви Страница 30

В ресторан мы прибыли в наипрекраснейшем расположении духа. Огромный Византийский зал, накрытый для фуршета, был битком набит почтенного вида джентльменами в смокингах; все пили наперегонки. Ежегодное сборище подчинялось давно установленным правилам, и в восемь часов сам декан взгромоздился на стол и возвестил, что ужинать подано. Это послужило сигналом для толпы, и со всех сторон послышались пьяные возгласы:

— Лимерик! Лимерик!

Декан прокашлялся и послушно продекламировал сочным, хорошо поставленным голосом:

Э-э… Жил-был старичок из Маньчжурии,

Который страдал от дизурии,

Старый гуляка-шкипер

Не только схватил триппер,

Но и женился на фурии.

От хохота едва не рухнули стены.

Затем толпа рванула в Мавританский зал. Мы с Гримсдайком и нашими старыми приятелями Тони Бенскином и Хрюком Ивансом расположились за одним столом с мистером Хьюбертом Кембриджем, самым блестящим хирургом в Святом Суизине, прославившимся своей эксцентричностью. Пока официант, страдающий хроническим синуситом и кашлем, разливал суп, Гримсдайк щедрым жестом заказал всей нашей пятерке шампанского.

— Неужели вы можете себе такое позволить, друг мой? — вопросил мистер Кембридж. — Уверяю вас, с меня вполне хватило бы эля.

— Сэр, — величественно произнес Гримсдайк, — это всего лишь скромный знак нашей признательности за честь, которую вы оказали нам, делясь своими знаниями. Не пройдет и часа, как шампанское превратится в воду и двуокись углерода, тогда как полученные от вас знания сохранятся у нас до конца наших дней.

— Надо же, а декан еще смеет утверждать, что наши студенты деградируют! — воскликнул мистер Кембридж, потирая сухонькие ладошки. — Скажите мне, о достойнейшие молодые люди, как вас зовут?

За супом последовал ссохшийся, похожий на мумию палтус в саване из сморщенных креветок; вслед за ним подали цыплят, всю свою недолгую жизнь страдавших от артрита, потом дряблую капусту, резиновую картошку и, наконец, жиденький чай с чем-то вроде компоста на тостах. После трапезы мы с истинно британским стоицизмом слушали речи, лишний раз напомнившие, что жизнь не сахар. За традиционным ужином речи всегда растягивались почти на целый вечер, благо выступающие издавна привыкли читать в больнице Святого Суизина часовые лекции без перерыва. Поначалу декан поведал нам, какие славные ребята здесь собрались, затем наш гость — пэр Англии, курировавший медицину, — рассказал, какой славный парень наш декан, после чего главный хирург воздал должное сразу всем остальным. Тогда нас отпустили в Готический зал орать старые студенческие песни под аккомпанемент фортепиано, на котором вдохновенно наяривал декан, а пэр дирижировал длинным французским батоном. Мы спели про молодушку, про невзгоды сына булочника, припомнили добродетельную женщину и разбойника, надорвали глотки над промашками невезучего рыбака и вдоволь посмеялись над славной вечеринкой в Керриемуире. Невозможно было представить, чтобы среди этого пандемониума нашелся какой-то ненормальный, который напомнил бы, что алкоголь — страшное зло, что курить вредно, да и вообще со всякими вредными привычками нужно завязывать. И тем не менее уже завтра каждый из присутствующих — и все это прекрасно знали — будет высокопарно излагать именно эти истины.

Среди общего веселья и сумятицы я даже забыл о том, какая важная медико-коммерческая миссия нам предстоит. Лишь позже, когда я расплачивался с официантом за пиво, из моего кармана выпал конверт, и я тут же обо всем вспомнил. Уединившись у стены, я принялся сосредоточенно изучать письмо при свете канделябра тюдоровской эпохи.

Гримсдайк во все горло ревел «Молодушку Мэри», когда я осторожно похлопал его по плечу и извлек из-за стола.

— Чего тебе, старичок? — жизнерадостно осведомился он. — Выпить хочешь?

— Ты уверен, что прочел письмо с условиями завещания до конца? — спросил я.

— Ну конечно, — обиженно фыркнул Гримсдайк. — До последней буквы. Всю эту муру насчет того, какой я замечательный врач, и все такое прочее.

Я кивнул.

— Тогда ты не откажешься еще разок перечесть последнюю строчку?

— Последнюю? А в чем дело, старичок? Подшутить, что ли, надо мной решил? — Он взял письмо. — Все чин по чину. «В знак признания Вашей преданности и Ваших выдающихся заслуг завещаю Вам десять тысяч фунтов… — Его голос предательски оборвался. Словно уже болтающийся на виселице повешенный, он, силясь выдавить последние слова, натужно проквакал: —…чтобы Вы в течение полугода, по своему выбору, пожертвовали всю эту сумму достойнейшему из своих коллег, ведущему научные изыскания».

Письмо выпало из его бесчувственных пальцев на пол.

— Да, малость не повезло, Грим, — посочувствовал я, жестом подзывая официанта. — На твоем месте я бы проглотил остатки хлорофилла.

Глава 13

И тем не менее вечер встреч завершился для нас с Гримсдайком как нельзя более благополучно. Уже много позже того, как мы с моим безутешным другом разбрелись по домам, Майк Келли, могучего сложения молодой человек, который в течение нескольких лет был капитаном нашей регбийной дружины, а теперь ассистировал самому Хьюберту Кембриджу, очутился на пустой улице в смокинге и с десятипенсовиком в кармане. Обмозговав положение, он решил вернуться в больницу Святого Суизина пешком, пройдя через Ковент-Гарден, где, как он слышал, пабы открывались уже рано утром, чтобы утолить жажду изнемогших торговцев фруктами. Увы, хмельные пары всегда оказывали дурную службу Майку Келли; вот и на сей раз после неудачной попытки купить пивка в больнице Святого Петра, которую он принял за отель «Стрэнд-палас», незадачливый хирург-регбист ухитрился перепутать здание Королевской оперы с общественным туалетом, и наряд полиции застал его как раз в тот миг, когда Келли демонстрировал свое заблуждение в открытую. На крик полицейского: «Эй вы! Что вы вытворяете?» — Майк Келли отмочил шуточку, показавшуюся его затуманенному сознанию верхом остроумия. Расплывшись до ушей, он весело пробормотал:

— Вы что, не видите, констебль? Грибы собираю.

Майка препроводили на Боу-стрит и обвинили в пьянстве и непристойном поведении. По мере того как в голове его прояснялось, Майку удалось припомнить весьма полезную заповедь, почерпнутую из лекций еще в студенческие годы: если полиция считает, что вы пьяны, вы вправе пригласить для освидетельствования своего личного врача.

— С неприш-стойным поведением я ш-согласен, — пьяно пробормотал он. — Что же касается п-пьянштва — об этом и речи быть не может. Бьюш-сь об приклад… то есть об заклад, что в моей крови и десятой доли процента алкоголя нет. Я требую немедленно вызвать сюда официан… то есть моего личного врача.