Сисела Линдблум - Охотница Страница 30

– Не спеши расплачиваться, – говорит она быстро. – Пожалуйста, позвони только тогда, когда у тебя появятся деньги, причем столько, что ты сможешь позволить себе делать все что захочется.

Они смотрят друг на друга. Тереза изо всех сил старается выглядеть решительной и веселой. У Юнаса более озабоченный вид.

– И ты не хочешь, чтобы я позвонил раньше? – Он удивлен и разочарован.

– Хочу. – Нижняя губа Терезы начинает дрожать. – Но пожалуйста, не звони, пока ты не сможешь делать то, что желаешь. Ясно?

– Ясно, – отвечает он тихо.

Но на самом деле ничего Юнасу не ясно, ничего он не понимает в жизни, которая подобно хищному зверю с разинутой пастью и острыми когтями набросилась на него. И как же от этого зверя защищаться? Вот о чем он думает, лежа в полудреме в кровати и чувствуя, как тепло с той стороны, где спала Тереза, исчезает под его рукой. Она сама этого хотела, сама захотела уйти раньше, думает он.

Он опять один.

В половине девятого он вылезает из кровати. На столике лежит записка Терезы. Юнас открывает букву “Т” в записной книжке, вся страница заполнена именами и адресами, это утешает его. В самом конце страницы Юнас печатными буквами вписывает имя и телефон Терезы.

Потом пролистывает ежедневник. Ближайшие дни не заполнены, только в пятницу ему опять надо в Мальмë, то есть он мог бы прямо сейчас, наплевав на все, махнуть в Копенгаген. Наплевать на Жанетт. Наплевать на Микаэля. Только бы раздобыть хоть немного денег.

Так-то оно так. Но гостиницу в Мальмë заказывает Микаэль, да и билетов у Юнаса нет. Возможно, они уже отправлены, но, кто на фирме их послал и куда, Юнас не знает. Это известно Микаэлю. Так что плюй не плюй на Микаэля, а без него никак, Юнас чувствует себя как лиса в капкане.

Надо звонить Микаэлю. Юнас поднимает трубку и слышит в ответ голос администратора.

– Не могли бы вы связать меня с “Англэ”? – спрашивает он.

Хорошо, если бы Микке его уже разыскивал.

– Отель “Англэ” в Стокгольме? – Администратор ищет номер. Потом уже другой голос четко произносит:

– Отель “Англэ”.

– Я останавливался у вас два дня тому назад. Нет ли для меня каких-нибудь сообщений? Юнас Скугос.

– Минуточку.

Юнас опять открывает страничку “Т”. Гладит пальцем имя Терезы. Ему лестно, что он получил ее телефон. А как же другие чувства? Нет, других чувств к ней он не испытывает.

В трубке опять голос.

– Два сообщения, – слышит Юнас.

– Да? – Внезапно мелькает мысль, что если это сообщения от Жанетт, то ему можно будет сегодня вернуться домой.

– Позвони Жанетт… – слышит он голос в трубке… двадцать два десять… это во вторник… и еще сегодня утром… – Позвони Жанетт на работу.

Значит наконец все позади.

– Там указан номер телефона? – спрашивает он, перелистывая книжку в поисках рабочего телефона Жанетт.

– Нет, – отвечает администратор “Англэ”, – но есть еще одно сообщение, от Микаэля Ханссона, он просит позвонить ему на мобильный телефон.

– Да-да, – говорит Юнас, – это все, что я хотел узнать. Большое спасибо.

Когда воспрянувший духом Юнас через коммутатор телестудии наконец связывается с Жанетт, он чувствует себя счастливчиком, сорвавшим большой куш. Они оба разыскивали его, и Микке, и Жанетт. А в голосе Жанетт к тому же слышится плохо скрываемое отчаяние:

– Где ты был?

– Мне пришлось переехать в другую гостиницу, – говорит Юнас с укором, – но там у них такие цены, что у меня почти не осталось наличности.

Страничка “Т” в записной книжке уже закрыта, а на странице, где вписана Жанетт, – целых четыре номера рядом с тем, который он только что набрал, а еще и цветок намалеван.

– Я думала, ты уехал, – сказала Жанетт со слезами в голосе. – Нигде найти тебя не могла.

– Нет, я разозлился на тебя. – Юнас чувствует спазм в горле.

– Я думала, ты… что ты переехал к какой-нибудь женщине.

– Да ну, все было не так, Жанетт… – Он сразу представляет, какую кошмарную ночь она пережила. – Я просто поменял гостиницу! Я живу в гостинице! Во сколько ты сегодня заканчиваешь работу?

– В пять, потом я должна заехать за Йенни.

– Тогда я тебя жду ровно в пять у парковки. Я могу забрать вещи из гостиницы?

В трубке неприятное молчание.

– Можешь, – говорит Жанетт после паузы.

Особой радости в ее голосе он не слышит.

Маленький черненький котик, черненький котик-кисуля ползает по покрывалу двуспальной кровати в отеле “Шератон”.

Красивая была бы картинка, как ты считаешь, Сеньора?

В номере еще не убрано, потому что я успела вернуться довольно рано и попросила пока ничего не трогать. К счастью, номер не успели обработать всякими моющими средствами, вызывающими аллергию, и можно не бояться за моего котика-кисулю.

Я купила котенка, ему два месяца.

Когда утром я вышла из гостиницы, стояла пасмурная погода, предвещавшая в скором времени первый снег, но все-таки было не очень холодно. Я не имела ни малейшего представления, куда бы мне отправиться, очень странное ощущение, что теперь всем дорогам пришел конец.

Я подумала, что это предвещает конец эксперимента.

И вспомнила про котят. Почти ежедневно в газетах – объявления насчет продажи котят, иногда даже черных. Я вернулась в отель и в вестибюле развернула газету. Ведь надо успеть сделать кое-что, прежде чем эксперимент подойдет к концу, а именно – погадать кому-нибудь. Но я не могу вот так просто, как бабушка. Она гадала прямо у себя на кухне, со скучными кофейными чашками и расстеленной на столе газете “Дагенс Нюхетер”. У меня будет кот-колдун и карты таро или еще какой-нибудь реквизит, потому что я не очень-то уверена в своих способностях, это бабушка была смелой гадалкой.

И вот мы здесь, в номере, малютка котик-кисуля и я, котик спотыкается всеми лапками о простыни, а я опять не знаю, куда же мне дальше идти. Здесь вокруг меня нет никаких подсказок. Он ничего не оставил после себя, ничего, кроме нескольких мокрых полотенец. Возможно, я никогда больше его не увижу.

Но я по крайней мере хоть раз была по-настоящему близка с тем, кто был мне по-настоящему близок.

С той минуты, когда я его увидела, и до сегодняшнего дня я не сомневалась, что смогу повлиять решительно на все, что в развитии наших отношений. А сейчас я знаю, что все зависит от странного стечения обстоятельств. И я ничего не могу поделать.

Впрочем, мне, вероятно, следовало бы поработать, Сеньора, попробовать сделать что-то из этого портрета?

Но желание взять в руку кисть совсем пропало.