Ольга Строгова - Любовь приходит дважды Страница 31

Попутно выяснилось, что он, Карл, совершенно голый, лежит на чистом, мягком, белом меху, а сверху укрыт одеялом из тонкой и легкой шерсти, которое кто-то заботливо подоткнул со всех сторон.

Обнаружился и источник приятного запаха – пластырь на животе, сделанный из тонкого холста и пропитанный какой-то голубоватой жидкостью.

Карл, давно привыкший ощущать себя сильным, абсолютно здоровым, уравновешенным и полностью контролирующим свои телесные функции, и сейчас не собирался потакать всяким там минутным слабостям. Первоначальное намерение – поспать еще часок-другой – было отставлено.

Он сел на своем покрытом мехами ложе и оглянулся по сторонам в поисках одежды.

Здесь было много занятных вещей, но никаких следов его одежды и обуви не наблюдалось.

Легкая бамбуковая занавеска, прикрывающая вход в пещеру, зашелестела.

В пещеру стремительно вошла девушка с агатовыми глазами и длинными черными косами, одетая в овечий тулупчик, перехваченный цветастым кушаком, и в цветастом же платке на голове. В маленьких ушах важно покачивались массивные золотые серьги в виде змей, кусающих себя за хвост.

В руках девушка несла какой-то сверток. При виде сидящего Карла ее смуглое лицо озарилось радостной улыбкой.

– Я так и знала, что ты сейчас проснешься!

Карл инстинктивно подтянул сползшее одеяло.

– Кто ты?

– Я – Саддха, – снова улыбнулась девушка, – на твоем языке это значит Эдельвейс…

Придерживая одеяло, Карл осторожно слез с ложа и выпрямился. Голова немного кружилась, но с остальным все было вроде бы нормально.

– Я принесла тебе одежду. – Саддха развернула сверток и протянула ему длинный тибетский халат и что-то вроде войлочных туфель без задников.

– Спасибо, Саддха. У тебя очень красивое имя. Извини, не могла бы ты… э… отвернуться?

Девушка рассмеялась весело и звонко.

– Я помогала отцу о-пе-ри-ро-вать тебя, – с гордостью заявила она, по слогам произнося новое и сложное английское слово, – и зашивала твою рану. Так что можешь не стесняться.

– А где твой отец?

– Ты скоро увидишь его. А пока… тебе, наверное, что-нибудь нужно?

Карл, повернувшись к ней спиной, быстро облачился в халат и затянул пояс на узкой, как у юноши, талии.

– Ты, наверное, хочешь… э… выйти на воздух?

– Да. А еще умыться, побриться, почистить зубы и поесть.

– Есть тебе еще нельзя, – произнесла Саддха с сожалением, – отец сказал – только пить. Что же касается прочего, я постараюсь что-нибудь придумать…

Когда Карл, совершив краткую прогулку по окрестностям, вернулся к пещере, на большом плоском камне у входа уже были приготовлены кувшин с горячей водой, миска с чем-то напоминающим взбитую мыльную пену, достаточно острый на вид нож, кора баньянового дерева для чистки зубов и старинное серебряное зеркало на подставке.

С правой стороны находился большой, девственно-чистый снежный сугроб.

Карл вспомнил свои вчерашние ощущения и несколько удивился.

Как и положено на такой высоте, здесь было холодно, очень свежо и запаха травы и цветов не наблюдалось.

Карл пожал плечами, решив, что накануне это ему просто привиделось (точнее, принюхалось), скинул халат, обвязав рукава вокруг пояса, и с наслаждением принялся растираться снегом.

Сзади послышался легкий вздох, но, когда Карл обернулся, там никого не оказалось.

Тем не менее к предметам, разложенным на камне, прибавилось полосатое махровое полотенце со свежей этикеткой «Made in China».

В пещере Саддха с самым что ни на есть строгим и скромным выражением лица заваривала в медном чайничке чай.

За столом, на котором теперь была постлана пестрая индийская скатерть, сидел маленький сморщенный узкоглазый старец в золотистых мехах и курил трубку.

Карл сложил ладони у груди и низко поклонился.

– Карл Роджерс, ваш недостойный ученик, – представился он по-китайски.

– О, не утруждай себя формальностями, – усмехнувшись, на чистом английском языке ответил старец.

– Садись. Можешь называть меня Дэн-Ку.

– Вы так хорошо говорите по-английски, Дэн-Ку, – заметил Карл, усаживаясь напротив старца и принимая из рук Саддхи чашку.

– Если хочешь, я могу перейти на немецкий, – предложил старец, – но тогда моя дочь не будет нас понимать. Из всех европейских языков она выучила только английский, да и тот с грехом пополам.

– Нет, нет, зачем же, – поспешил возразить Карл, поймав умоляющий взгляд Саддхи, – пусть будет английский. Но как вы…

– Как я догадался, что ты – немец? – снова усмехнулся старец. – Очень просто. По некоторым внешним признакам. По произношению. Должен признать, что немцы в наших краях – редкие гости. Все больше французы и англичане, ну и американцы, разумеется, куда ж без них… Хотя в тебе чувствуется сильная примесь другой крови, кто-то из твоих близких предков был, вероятно, родом из Восточной Европы?

– Да. Моя бабушка по материнской линии. Она была русская.

Старец удовлетворенно кивнул.

– Славянка. Это хорошо. А ты знаешь, что у лимбу и славян общие предки?

– Да. Это одна из причин, по которой я пришел сюда.

Старец молча выпустил кольцо дыма.

– Значит, здесь, у вас, часто бывают гости? – спросил Карл, надеясь, что светская часть беседы на этом закончится и они перейдут к существу дела.

– Здесь – нет, – отчего-то развеселился старец. – Большинство не доходит даже до той скалы со змеей. Кстати, тебе известно, что означает змея, кусающая себя за хвост?

– Конечно. Это древний арийский символ вечного знания.

– Очень хорошо, – одобрил старец.

– А также этот знак указывает путь, ведущий в Шамбалу…

Старец посмотрел на Карла долгим внимательным взглядом и жестом велел Саддхе налить еще чаю.

– Я хочу, чтобы ты рассказал нам о себе.

– Да, конечно… но что именно вы хотите узнать?

– Все, что ты сочтешь нужным сообщить, – улыбнулся старец.

– Хорошо. Но прежде… на пути сюда я оставил мальчика с больной ногой…

– А, этого, твоего бестолкового ученика? С ним все в порядке. Его нога зажила, у него достаточно угля и еды, он даже сам смог поставить себе палатку. И он ждет тебя, хотя, конечно, несколько беспокоится.

И Карл принялся рассказывать.

Делал он это, по своему обыкновению, лаконично, сухо, без лишних, на его взгляд, деталей, так что навострившей уши Саддхе приходилось разочарованно вздыхать всякий раз, когда разговор уходил в историко-археологические дебри.

Справедливости ради надо заметить, что если бы Дэн-Ку задал Карлу тот самый вопрос, то Карл, честно и не задумываясь, ответил бы: пока нет, но собираюсь.

Но старец ни о чем таком не спрашивал, его гораздо больше интересовали научно-исторические и философские воззрения Карла, нежели подробности его сугубо личной жизни.