Джанет Дайли - Я все снесу Страница 31

Картер. Казалось, их разделяет целая вечность. Неужели она виделась с ним еще совсем недавно? Его последнее письмо было таким милым, полным пикантных подробностей об их общих знакомых, но в подтексте сквозило беспокойство, которого Стейси не могла не заметить. Она знала, что он ждет от нее ответа, ей же пока нечего было сказать. Ей даже не удавалось воскресить в памяти лицо Картера — возникал лишь какой-то расплывчатый образ: короткие светлые волосы и сияющие голубые глаза, портрет был настолько нечетким, что вполне мог быть срисован и с Джима. Возможно, сходство между ними и являлось тем магнитом, который так притягивал ее к Джиму. Стейси не могла в этом разобраться. И не имела ни малейшего желания размышлять на эту тему. Наверное, было бы лучше, если бы она сюда вообще не приезжала, но тогда она бы никогда не полюбила этот дикий, суровый край. Даже при сложившихся обстоятельствах Стейси наслаждалась окружавшим ее суровым пейзажем. Не было ни толпы, ни копоти, ни назойливого шума машин, а лишь бескрайние просторы, свежий воздух и голоса тварей Божиих.

Взглянув на заходящее солнце, Стейси вскочила в седло и направила восстановившую силы лошадь к ферме. Мысль о том, что пора ехать — ведь она должна вернуться засветло, — вывела ее из состояния задумчивости.

В одно мгновение она доскакала до конюшен. Спрыгнув на землю, она провела притихшего гнедого через калитку в заборе и направилась к стойлу. Безмятежно напевая, она не услышала, как сзади подошел сухощавый Хэнк.

— Вы, как я погляжу, в хорошем настроении, — крякнул он.

От неожиданности она вздрогнула.

— Хэнк! Нельзя же так! — укорила его Стейси с нервным смешком. — Вы меня напугали до смерти!

— У вас был такой счастливый и радостный вид и вы были такая хорошенькая, что уж больно не хотелось нарушать эту картину, — разулыбался он.

— Я думала, только ирландцы целуют Камень в замке Бларни. А у вас тут, похоже, свой собственный камень есть, — поддразнила она, и в ее карих глазах запрыгали огоньки.

— А что здесь плохого, если я говорю хорошенькой девушке, что она хорошенькая, пусть посмотрится в зеркало и убедится, — проворчал Хэнк.

У Стейси потеплело на душе от этого ворчания, да и лучи ослепительно яркого солнца ласково согревали ее; ей вдруг безумно захотелось раскинуть руки и объять эту великолепную, дикую, суровую землю, которая навсегда покорила ее сердце. Она подставила лицо легкому, напоенному нежными ароматами ветерку и сделала глубокий вдох.

— Как я люблю этот край! — воскликнула она и грустно вздохнула. — Я буду уезжать отсюда с тяжелым сердцем.

— А я-то думал, вам здесь не нравится, — проговорил Хэнк, пряча глаза, чтобы она не заметила в них озорного огонька.

— Я в жизни не видала ничего прекраснее! Даже тогда, когда эта земля кажется суровой и пустынной, она все равно великолепна. Нет, Хэнк, «нравится» — слово неподходящее, я ее «люблю»!

— Хм. Если уж вам тут так приглянулось, зачем же уезжать? Почему бы вам не поселиться где-нибудь поблизости?

— Это будет уже не то, — ответила Стейси, слегка тряхнув своими каштановыми волосами.

— А что уж такого особенного в наших местах?

— Да все. И то, как солнце садится. И то, какого цвета горы, — с запинками объяснила Стейси.

— Солнце всюду садится одинаково, — буркнул Хэнк. Тут он взглянул в ее восторженное лицо и, уже не пытаясь скрыть озорного блеска в глазах, спросил: — А вот как насчет хозяина?

— Что вы имеете в виду? — Стейси натянулась как струна при упоминании о загадочном Корде Гаррисе.

— Не он ли всему причина?

— Конечно, нет! Он…

— Только из-за него-то вам и охота здесь остаться. — Хэнк широко улыбнулся, но, увидев, что Стейси собралась протестовать, торопливо заговорил дальше: — Хватит дурачить себя, дескать, вы здесь только потому, чтобы возместить ущерб, нанесенный вашей лошадью.

— Он меня не отпускает, — крикнула Стейси.

— Сами вы себя не отпускаете, — откликнулся Хэнк. — Взгляните правде в глаза, детка, единственное, что вас удерживает подле него, так это ваше сердце. Вы влюблены в него, я это давно понял.

— Нет, — едва слышно проговорила Стейси, переваривая это прямолинейное высказывание.

— По-моему, пора назвать вещи своими именами. Если у вас есть характер, признайтесь себе в этом.

Стейси стояла словно громом пораженная, глядя вслед удаляющейся фигуре. Влюблена в Корда Гарриса? Невозможно! Ведь более чванливого, грубого, отвратительного человека она в жизни не видела. Да она ненавидит его. Воспоминания вихрем проносились одно за другим — как часто начинало биться сердце, когда он входил в комнату, какую муку и боль причиняла ей его насмешливая улыбка, как она вся вспыхивала при его прикосновении. Стейси застонала, представив себе черные волосы и непослушный завиток, падавший на загорелый лоб, темные блестящие глаза, в которых горел такой огонь, что, казалось, он мог сжечь ее заживо, скулы словно из-под резца, чуть тронутые щетиной, рот, который так грубо, так безжалостно причинил ей боль поцелуем, а ведь она жадно хотела и ждала его губ.

Жеребец нетерпеливо повернулся и заржал, глядя на тоненькую девушку с веснушками. Она молча повела его в загон, несколько раз споткнувшись по дороге, — она не могла думать ни о чем другом, кроме лица Корда, так отчетливо всплывшего в памяти. Она любит его! Та мука, которую она испытывала, находясь рядом с ним, была не чем иным, как стремлением любить, а его неприятие обращало это стремление в ненависть. Когда она разнуздывала гнедого в стойле, она поддалась нахлынувшим на нее чувствам. До какой же степени она была слепа, что не поняла этого раньше! Переполняемая восторгом, она помчалась к дому. На щеках играл румянец, глаза горели, лицо было озарено улыбкой — еще бы, ведь она сделала такое удивительное открытие. «Стейси Эдамс любит Корда Гарриса», — пело ее сердце. Она хотела кричать об этом всему миру. Тяжело дыша, она резко распахнула тяжелую дубовую дверь и влетела в тихий холл.

Туг она замерла на месте, потому что в холле было пусто. Его не было. Он уехал с Лидией еще днем, после ссоры со Стейси. Ее охватило чувство одиночества. Как она могла забыть о Лидии, о женщине с волосами цвета воронова крыла и фарфоровой кожей? Эта красавица брюнетка разводилась с мужем и вернулась к Корду, вернулась, чтобы ответить взаимностью на его любовь, которую когда-то он принес к ее ногам. Корду была дорога она, а не Стейси. Только что сделанное открытие — ее любовь к нему — привело ее в такое волнение, что Стейси забыла нечто чрезвычайно важное — Корд презирал ее, презирал все, что она собою олицетворяла!