Нежна и опасна (СИ) - Володина Таня Страница 32

— Ну что ты, все в порядке, никто ничего не слышал.

— Ты кричал, — возмущенно прошептала я. — Все все слышали!

— Ну и что? Мы взрослые люди. Ань, ну откуда в тебе столько стеснительности? Сразу видно одинокого ребенка, выросшего без братьев и сестер. Привыкай к нашему колхозу! — Он подхватил меня на руки: — Пойдем в душ, я помогу тебе помыться. Ну хочешь, я накручу тебе волосы?

Я фыркнула. Однажды он увидел, как я неловко сушу волосы левой рукой, и вызвался помочь с укладкой. В итоге обжегся щипцами, чуть не сломал расческу и признался, что легче погрузить тридцать тысяч тонн металла на пароход, чем сделать девушке красивую прическу.

Я рискнула выйти на люди только после долгого душа и тщательного одевания. Перед зеркалом порепетировала покер-фейс — не отмороженно-непроницаемый, каким в совершенстве владели Кирилл и Молчанов, а глупо-приветливый. «Овечий», как однажды выразился Молчанов.

Я опасалась, что кто-нибудь отпустит остроумную шуточку по поводу постельной симфонии, но никто ничего не сказал. Все сидели в гостиной и, похоже, ждали меня. На лицах Маши и Олега не было насмешки, а Молчанов о чем-то глубоко задумался. Между нахмуренных бровей залегла морщинка, которую я раньше не видела. Временами он прикусывал и отпускал нижнюю губу.

— Аня, — спросила Маша, — мы тут поспорили, последнее слово за тобой: морепродукты или мясо?

— Мясо, — ответила я, радуясь, что никто не собирается острить.

— Ты глянь, золото, а не девочка! — воскликнул Олег.

Я ему улыбнулась. Он умел разрядить обстановку и придать мне уверенности. Мы двинулись на выход. Проходя мимо кухни, я заметила на столе тарелку с марципановыми сердечками. Олег купил их в Таллине — в том кафе, где отдал мне письмо отца.

— Олег! Вы привезли сюда сердечки? — не удержалась я. — А я-то думала, зачем вам столько коробок!

— Я привез их для Маши, она их обожает.

Пока мы ехали в ресторан, я вспоминала все, что рассказывал Олег в Таллине, и сопоставляла факты.

38. Крыло ангела

Мы подъехали к ресторану, оформленному как Техасское ранчо: деревянный сарай с неоновой вывеской, внутри бар с подсвеченными бутылками, камин из грубого камня и десятки столиков, тесно придвинутых друг к другу. В центре зала была выгорожена площадка, где возвышался рогатый механический бык, обтянутый пятнистой шкурой. Пол за оградой из жердей был застелен матами. Я засмеялась:

— Что это?

Кирилл ответил:

— Лучший аттракцион для нетрезвых девушек. Вот увидишь, к нему еще очередь выстроится. Ты любишь родео?

Пока я хлопала глазами, Маша взяла меня под руку и повела вглубь помещения:

— Это типичный американский ресторан с типичной американской атмосферой. Хотелось показать тебе это место. Какой смысл идти в итальянский или японский ресторан, если ты находишься в Лос-Анджелесе, верно? К тому же мясо тут отличное. Мы с Пашей часто сюда ходим.

Не успели мы разместиться за старым выскобленным столом, как проворный официант принес гигантскую — размером с десятилитровое ведро — охапку ядовито розовой сахарной ваты. Поставил передо мной и сказал:

— Мы рады приветствовать вас в нашем ресторане!

— Кажется, он принял Аню за ребенка, — Олег расплылся в улыбке.

Кирилл посмотрел на вату, скривился и попросил:

— Пожалуйста, унесите это! После одного трагического случая в Диснейленде у меня на нее аллергия.

— А что случилось в Диснейленде? — поинтересовался официант.

— Пострадали Микки Маус и Плуто, — скорбным тоном сообщил Кирилл.

Можно было подумать, что кто-то умер, объевшись сладкой ватой.

— Какой ужас! Сейчас унесу!

Среди шума и гвалта, прерываемых завываниями фолк-музыканта с гитарой, мы наконец расселись за круглым столом. Справа от меня сел Кирилл, за ним — Олег, Маша и Молчанов. Получилось, что он оказался по левую руку от меня. После разговора в самолете мы ни разу не взглянули друг другу в глаза. Я не избегала его, просто привыкала к новому статусу. Пыталась понять, как они все общаются между собой, и перенять этот легкий подтрунивающий стиль. Пока я и помыслить не могла, чтобы подшутить над Молчановым или Олегом, но, кажется, в их компании это было нормой. Мне нравились эти дружеские пикировки, да вот только я была самой молодой и не до конца еще освоилась.

Нам принесли меню на больших заламинированных листах.

— Так, парни, что будем пить? Пиво? Виски?

— Аня, — с сочувствием сказала Маша, — по закону штата Калифорния ты не имеешь права приобретать и употреблять спиртные напитки. Так что выбирай безалкогольный коктейль. Я тебя поддержу.

Кирилл мне подмигнул:

— Не переживай, я тебе набулькаю чего-нибудь крепкого.

— Ага, и заплатишь штраф в тысячу долларов или отправишься на принудительные работы сроком до тридцати двух часов.

— Сестра-юрист — это кошмар, — пожаловался Кирилл, — иногда чувствуешь себя как в зале суда. Какой тут стейк самый большой?

— Бери рибай, не ошибешься, — сказал Молчанов.

Я вспомнила, о чем хотела спросить.

— Маша, ты ведь юрист, да? И Олег тоже. Вы случайно не в одном институте учились?

— В одном, — подтвердила Маша, — и даже на одном курсе.

— Так вы ровесники?

— Нет, я после армии поступил. Мне сорок лет, — ответил Олег. — А где здесь можно покурить?

— Только на улице, там за углом есть место для курения.

— А вы с ним… — тут я заметила предостерегающий взгляд Олега и осеклась. Переформулировала вопрос: — Маша, а ты ездила в Таллин с ребятами из института? Ну, когда у одного парня виза просрочилась? В нулевом году.

— Да, — ответила Маша, — конечно, ездила. Это Голубев тебе рассказал? Веселая была поездка! Так что ты выбрала? Мохито или малиновый лимонад?

— Может, оранжад? — предложил Молчанов, читая карту коктейлей.

— А, может, оргазм на пляже? — спросил Кирилл, глядя на меня.

— Ты все напутал, Кирилл, — сказал Молчанов. — Есть «Оргазм» — это такая сладкая штука с бейлисом, а есть «Секс на пляже» — с клюквенным соком и водкой. Это два разных напитка. И раз уж всплыла тема секса и оргазмов, то не мог бы ты орать потише, когда занимаешься любовью? — Он обронил в мою сторону: — Прости, Аня.

В его голосе сквозило то ли раздражение, то ли досада, то ли усталость. И морщинка между бровями еще не разгладилась. Я вспыхнула. Кирилл рассмеялся:

— Пашка, ну сорри! Кто же знал, что на вашей гасиенде такие тонкие стены? Я буду сдерживаться. Или пойдем в секс-шоп, купим мне кляп! Вы уже разведали, где в Лос-Анджелесе самые крутые секс-шопы?

— Да иди ты… — ответил Молчанов, а Маша показала Кириллу кулак.

Олег фыркнул. Все улыбались и дурачились.

Я сидела так близко от Молчанова, что могла ощущать тепло, идущее от его тела. Когда его не было рядом, я грезила о нем, но как-то бесплотно и неосязаемо — скорее на уровне эмоций, чем телесных ощущений. А сейчас я смотрела на его руку, лежащую на столе, и думала: «Это его рука». Смотрела на его профиль и думала: «Это его скула, его нос». И все мне казалось каким-то нереальным, словно во сне.

Американские порции выглядели как двойные или даже тройные порции в Питере. Официант заставил наш стол тарелками с мясом и стаканами с пивом и мохито. Мы дружно набросились на еду. Стейки и правда были превосходными — нежными и сочными, только слишком большими.

Утолив первый голод, мы обернулись к механическому быку, на который залезла девчонка в шортах и кожаной ковбойской шляпе. Вокруг нее сгрудились зеваки и, вероятно, группа поддержки. Они опирались на жерди, размахивали бутылками пива и выкрикивали что-то неразборчивое. Моего английского не хватало, чтобы разобрать местный сленг. Бык заревел и начал медленно раскачиваться. Народ радостно закричал.

— Аня, Олег, Кира, — обратилась к нам Маша, — я хочу кое-что сказать.

Мы все на нее посмотрели.

— Недавно я была у врача, и он сделал мне узи. Получилось определить пол ребенка, — она застенчиво улыбнулась.