Игра контрастов (СИ) - Рей Полина Страница 32

- Макс в Бехтеревке. Попытка покончить жизнь самоубийством. Правда, забрали его по причине того, что он был накачан алкоголем и наркотиками, - словно зачитывая пункты рапорта, отчеканил Роман, положив дневник на стол. И только по тому, как дрожала его рука в этот момент, Аня поняла, насколько тяжело ему удаётся сохранить относительно спокойный тон.

А после ей в голову стрелой влетел весь ужасающий смысл его фраз. Самоубийство… Её Макс…

- Что случилось? – выдавила она из себя, изо всех сил пытаясь сделать так, чтобы голос её не звучал как замогильный шёпот. – Что с ним случилось?

Роман бросил на неё затравленный взгляд, в котором отражалась такая же смертоносная боль, что и сама Аня испытывала внутри. И ещё в глазах читалась мольба, словно он умолял её не расспрашивать ни о чём.

- Это Игорь, да? Это он сделал? Не молчите только! Это он? – Голос слетал в тишину кухни уже сформировавшейся истерикой, в которой сквозили ненависть к самой себе и одновременно желание защититься от всех эмоций. Контрастные ощущения, играющие на оголённых нервах. Она ни в чём не виновата! И в то же время она виновата в случившемся как никто другой. Ей нужно было остаться. Просто остаться. Порой и этого хватает с лихвой.

- Аня, я знаю, что не в праве просить тебя ни о чём. Знаю, что ты один из самых пострадавших людей во всей этой истории. Но я не могу не умолять тебя. Всего лишь о маленькой услуге. Чёрт…

Роман запустил руку в волосы, взъерошивая их, и обхватил Аню за плечи, с силой сжимая.

- Я сам не знаю, что говорю. Поверишь? У меня внутри просто ад. У меня не укладывается в голове то, что произошло. Ни о какой услуге и речи не идёт, но я прошу тебя, нет, умоляю, съезди к Максу. Только ты можешь его вытащить из всего, что с ним произошло. Только ты одна. Он сейчас словно живой труп. Ходит, даже пытается улыбаться. И отказывается есть и пить. Я схожу с ума, понимаешь? От каждой встречи с ним, от каждой попытки поговорить. Помоги мне вытащить Макса. Умоляю тебя.

- Да? – Аня высвободилась и принялась ходить по кухне, делая судорожные вдохи. – А меня? Кто вытащит из всего этого меня?

Ей так хотелось кричать во всю силу лёгких. Во всём, что случилось, она всегда была кем-то, кто мог помочь, к кому обращались с просьбами и даже с мольбами. Но разве думали в этот момент о том, что она чувствует и что нужно ей? Да, она умела справляться со всем сама, но разве это повод пользоваться этим её умением?

- Макс тебя очень любит. Если я не ошибся в том, что это взаимно, то теперь только вы вдвоём решаете судьбу ваших отношений. Со своей стороны я могу гарантировать тебе не особо много, но, возможно, этого хватит. Игорь больше никогда не то, что в жизнь Макса не вмешается, он вообще близко не появится рядом с ним. Это то, что я тебе могу гарантировать, какая бы цена у этого ни была. Пожалуйста, помоги…

Совсем не этого боялась Аня. Не Игоря рядом с Максом, не того, что он мог сделать. Она боялась выбора Максима. А оказалось, что опасаться нужно совсем иного.

- Хорошо. - Аня потерянно присела на край дивана и уставилась невидящим взглядом на стол. – Хорошо, завтра я съезжу к Максу. А это зачем? – Она указала на дневник. – Кажется, это принадлежит Максиму.

- Да. Это принадлежит ему. Но думаю, что дневник теперь должен храниться у тебя. Если ты захочешь – прочти его. Ты можешь сказать, что я не имею права распоряжаться личной вещью Макса, и ты будешь права. Но иногда обстоятельства требуют определённого вмешательства в чью-то жизнь, пока не стало слишком поздно. Тем более это оправдано, если вмешиваешься в судьбу очень близкого тебе человека. Впрочем, ты можешь не читать дневник. Хотя, я бы советовал тебе это сделать. Уверен, есть много того, что ты не до конца понимаешь в отношении Макса. Я и сам не понимал, пока не прочёл.

Он сделал глубокий вдох и снова взъерошил волосы рукой.

- Завтра утром я буду у Макса, вне зависимости от того прочту я дневник или нет, - шепнула Аня, поднимаясь с дивана. – А теперь простите, я бы хотела остаться одна.

- Конечно, я всё понимаю. И я очень виноват перед тобой, что вот так ворвался в твою квартиру. Если тебе нужна какая-то помощь, я готов сделать всё, что будет в моих силах.

- Нет, не нужна. – Аня помотала головой, но тут же прибавила, словно извиняясь за свой отказ: - Я давно умею со всем справляться сама.

- Прости за всё. И спасибо тебе.

Роман кривовато улыбнулся, покидая квартиру, и Аня снова начала повторять про себя стишок, пытаясь привести мысли в порядок. В голове никак не укладывались слова отца Макса: самоубийство, накачан наркотиками… Это был просто страшный сон.

«… а она словно моё спасение. Будто только Аня и может меня вытащить из всего этого. Я чувствую себя от этого ничтожно слабым и бесконечно сильным. Только рядом с человеком, в котором ты уверен, которому доверяешь, в котором ты растворяешься, можно чувствовать свою силу, и знать, что слабость – это не страшно. Это необходимо, нужно, важно. Потому что это одновременно тепло и надежда. Тревога и уверенность. Страх и радость. 

И с Аней я уверен в том, что она не только моя слабость, но и моё спасение…»

14.2

Вечер спелого лета был удивительно тёплым и ласковым. Широкие золотистые полосы заходящего солнца замерли на курчавой зелени деревьев. В воздухе висела влажная дымка, готовясь стать впоследствии туманом, которы, споря с теплым днём, контрастно охладит нагретую за день траву, оседая на ней крошечными ледяными каплями.

Вечер этого лета был удивительно тёплым и ласковым, но Аня не чувствовала ни прикосновения солнечных лучей, ни приятного ветерка. Её тело бил лихорадочный озноб, который становился всё ощутимее с каждым ударом сердца, с каждой минутой, что она провела здесь, ожидая того, когда ей разрешат увидеться с Максом. Она то успокаивалась, перебирая в голове всё, что хотела бы сказать при встрече, то начинала расхаживать из стороны в сторону, теряя всякую способность мыслить здраво. Несколько раз ей даже пришла в голову неподобающая мысль сбежать, и Аня чувствовала вину за то, что вообще позволила себе думать о подобном.

Макс, в сопровождении отца, показался на крыльце, и Аня задержала дыхание. Даже отсюда, с довольно большого расстояния, ей показалось, будто это не её Максим, а какой-то совсем другой человек. И чем ближе он подходил к ней, тем ярче становился контраст между тем, каким она помнила Макса, и тем, кто приближался сейчас к ней. Медленно переставляя ноги и глядя только перед собой, он шёл по направлению к Ане, не улыбаясь, ничего не отвечая Роме, который о чём-то с ним говорил. Грудь Ани словно сжали тисками. В голове бились три слова «она не сможет». Она просто не сможет ничего сделать, потому что бессильна. И оттого изнутри рвались судорожные рыдания, которые Аня изо всех сил пыталась сдержать. Ей необходимо хотя бы внешне быть сильной, чтобы предпринять попытку поговорить с Максом. Хотя бы просто поговорить…

- Ну, вот. – Роман вымученно улыбнулся Ане и кивнул на скамейку. – Ну, вы тут поговорите, да? А я пока с врачом побеседую.

В его взгляде было столько надежды и мольбы, что Аня вздрогнула, видя ещё и отражение собственного страха в глазах отца Макса.

- Да, конечно, поговорим, - ободряюще улыбнулась она Роману, присаживаясь рядом с послушно устроившимся на скамейке Максом. – Вы ни о чём не беспокойтесь.

Оказывается, врать просто. Самой себе в том числе. Так просто сказать «ни о чём не беспокойтесь», когда внутри бесы вновь устроили дикую пляску. Так просто играть этими контрастами, когда от этой игры зависит столь много жизней.

Между Аней и Максом было несколько дюймов расстояния и огромная бездна, которую Ане предстояло пересечь одним единственным шагом. Она просто не сможет заставить себя пройти через всё это вновь, если сегодня у неё ничего не получится. Да, она была слабой. В этом. Но разве она не имела на это права?

- Погода классная сегодня, да? – начала она хриплым голосом, ругая себя на чём свет стоит за то, что несёт. Макс смотрел прямо перед собой, едва приметно раскачиваясь из стороны в сторону. Аня слишком хорошо знала, что означают эти движения: попытка успокоиться, внутренний счёт. Раз-два. Раз-два. В такие моменты думаешь только о том, чтобы считать. Больше ничего не замечаешь.