Тамерлан. Вопреки всему (СИ) - Бонд Юлия Страница 32

Лениво поднялся с кровати. Подошел к двери и остановился напротив Репницкой.

– Я думал, ты сбежала к нему.

– Я сказала, проваливай!

Демонстративно отвернувшись в сторону, Влада сжала от злости челюсти.

– Ты плачешь из-за меня? – спросил Марк.

Влада вздрогнула.

– Никогда! Я никогда не буду плакать из-за тебя.

– Правильно, – кивнул, а затем, не удержавшись, коснулся ладонью острой скулы. – Меня ты будешь только любить.

Он ушёл, а Влада с треском захлопнула дверь.

Остановившись посреди коридора, Марк достал из кармана мобильный телефон и сделал вызов:

– Мамедова убрать.

37 

Сидела на кресле за письменным столом. Положив на колени тетрадь, выводила на бумаге кривые строчки:

“Я украду тебя, можно?

У той одной,

Которая вечно всем недовольна,

Которую зовёшь ты женой!

Я тебя отвоюю, ладно?

Сотру границы из разбитых сердец.

Взамен предложу тебе тихую гавань

И никогда не поведу под венец.

Я тебе писать буду, можно?

Ночами напролет поэмы и стихи.

Ты не бойся, я не больная.

Это лишь тихие крики моей души.

Я любить тебя буду, ладно?

Сожгу за собой все мосты.

В небе разверну самолёты,

Только бы не отвернулся ты”.

Скрипнула дверь. Я быстро закрыла тетрадь и прижала к груди. За спиной послышались шаги. Вздрогнула. Смахнув со щеки одинокую слезу, обернулась.

– Ты опять пропустила ужин.

– Я не голодная.

На плечо легла рука. Мама склонилась надо мной, обнимая со спины.

– Что там у тебя, покажешь?

Прижала тетрадь ещё сильнее.

– Ничего.

– Влада, – схватив за поручень, мама крутанула кресло вместе со мной. – Покажи.

– Тебе не понравится.

– Ты закрылась в себе. Не выходишь из спальни. Ни с кем не разговариваешь. Только пишешь и пишешь.

– Мне нравится писать.

– Стихи пишешь? – спросила прямо в лоб.

А мне даже отвечать не пришлось – мама всё поняла по глазам. Да и как не понять? Она же моя мама! Между нами тонкая, невидимая нить на всю жизнь…

– Он не стоит этого, Влада.

– Я не говорила, что стихи про него!

Мама, наградив меня теплым взглядом, едва заметно улыбнулась.

– Я это и так знаю. Повторюсь. Он не стоит этого! Не хочу делать тебе больно, но…

Мама запнулась, чтобы подобрать правильные слова. А я, затаив дыхание, смотрела на неё снизу вверх и ждала, что она скажет что-то такое, что окончательно меня сломает, растопчет.

– Говори, – произнесла я, когда мама так и не решилась продолжить свои мысли.

– Завтра у Мамедовых торжество.

Я изогнула бровь в дугу, удивляясь. Торжество? С чего бы вдруг…

– Годовщина свадьбы. Десять лет.

Проглотила в горле ком, а затем хохотнула. Хохот перешёл в истерику, и тогда я уже совсем не могла остановиться!

Слёзы хлынули из глаз настоящими ручьями. Сердце сжалось. Грудь сдавило, будто стальными оковами.

– Тише, девочка моя. Не плачь, не надо, – успокаивала меня мама. – Я должна была тебе сказать, потому что нас пригласили на торжество.

Я перестала плакать. Пару раз шмыгнула носом, а затем спросила у мамы:

– Нас? Хочешь сказать, я должна пойти туда после всего и вопреки всему?

– Влада, я понимаю твоё состояние, но ради сестры ты обязана прийти! Смотри, будут гости. Что они подумают, если не увидят тебя на празднике?

– Да мне плевать на гостей, а на Леру…

– Не говори, – мама предостерегающе качнула головой. – Она твоя сестра, если ты забыла.

– Ну почему же?! А я скажу! Лера – двуличная. Она беременна не от своего мужа, но нашла в себе наглости…

– Так. Стоп! Больше ничего не говори. Если ты влюбилась в её мужа, то это не значит, что ты можешь ненавидеть Леру. Она не враг тебе, Влада!

Мама прикрикнула, а я едва сдержалась, чтобы не расплакаться больше прежнего.

***

Это был непонятный, дурацкий фарс, устроенный на публику. Для чего? Не знала и не хотела знать. Ещё буквально недавно Мамедовы не могли дождаться, когда закончится срок брачного договора, но сейчас стояли рядом друг с другом, едва прикасаясь руками.

Я не хотела ехать. Не хотела видеть его и её. Но потом внутри меня что-то щёлкнуло, будто перегорела лампочка. В душе стало пусто, а в сердце подозрительно стихла боль.

На торжество я выбрала своё самое лучшее платье. Длинное, с открытой спиной, на тонких бретельках. Черный цвет я всегда любила, а сейчас он мне подходил ещё больше. Он будто показывал моё внутреннее состояние. Пусто внутри, одна беспросветная мгла – не найти ничего! Волосы собрала на затылке, оголяя шею и плечи. Пусть смотрит на меня со стороны и кусает себе локти, если я для него что-то значила.

Гостей было много, но я не знала этих людей. Казалось, они все из другого мира: чужого, взрослого и не моего! Я видела, какие бриллианты сверкают в ушах женщин. Видела, в какие костюмы одеты мужчины, и машины, на которых они приехали – тоже видела.

Воспользовавшись удобным случаем, я растворилась в толпе, благополучно сбежав от родителей. Подошла к столику с алкоголем и взяла себе бокал шампанского. Потом был второй и третий. Хотела напиться раньше, чем мы должны были встретиться. Но не напилась. Они сами подошли. Неожиданно и со спины.

– Не напейся, маленькая девочка, – низкий голос пробрал меня до дрожи. “Маленькая девочка” – так называл только один человек!

Допила шампанское. Глубоко вздохнула. Обернулась. Глаза в глаза. Короткий миг.

Смотрели друг на друга, не отрываясь. Он был таким же, каким я знала его всегда. Головокружительный, притягивающий, уверенный…

Нашла в себе силы улыбнуться. Выждав десять секунд, сделала глубокий вдох.

– Не волнуйся, Тимурчик. Папа смотрит за своей девочкой.

Ему как-то поплохело. Напрягся. Челюсти сжал.

– Тамерлан, – послышался голос Леры, и плохо стало мне.

Я оказалась не готовой к встрече с сестрой.

После того, как она меня застукала в квартире своего мужа, мы ни разу не виделись! Ни разу не разговаривали. Возможно, Лера меня ненавидела, презирала и я, вроде, должна была попросить у неё прощение, но не попросила. Не ощущала себя виноватой вопреки всему! Она сама мне говорила, что не любит своего мужа, что беременная от другого. Врала? Зачем?

– Там председатель банка приехал. С супругой, – колкий взгляд в мою сторону, будто я должна сейчас ощутить смятение.

«Всё правильно! На такие приёмы с любовницами не приезжают» – ты это хотела сказать, Лера?

Тамерлан ушел не попрощавшись. А я недолго смотрела ему вслед – Лера сделала шаг вперед и закрыла собой весь обзор.

Скрестив на груди руки, сестра просканировала меня пренебрежительным взглядом сверху вниз.

– Дура ты, Владка. Дура! Смотрю на тебя и не понимаю. Вот молодая же, красивая – всё при тебе. Что ты нашла в сорокалетнем мужике? Ровесники не впечатляют или решила набраться опыта со зрелым партнером?

В её словах были плохо скрываемые боль и сарказм. И я понимала её чувства, но вопреки всему ладони жутко зудели – хотелось стукнуть Леру. Очень сильно стукнуть, как в моём детстве. Когда мне было восемь, а Лере – восемнадцать, мы очень часто дрались, и вот сейчас я жалела, что не могу разобраться с сестрой, как в старые, добрые времена.

– То, что ты не могла разглядеть в своём муже все эти годы, – ответила я, вздернув подбородок вверх.

– Глупая, – фыркнула Лера и, подойдя ближе, тихо шепнула на ухо: – мне жаль тебя, сестрёнка, ведь ты стала его очередной. Одноразовой!

38 

– Извините, – улыбнувшись председателю банка, Тамерлан проследил глазами за маленькой брюнеткой, – мне нужно отойти.

– Конечно. Еще раз поздравляю с годовщиной свадьбы, – вежливо отозвался мужчина, понимающе кивая.

Быстрым шагом Тамерлан миновал большой зал. Вышел из дома и двинулся в сторону сада. В темноте разглядел её силуэт. Замер. Подойти или же просто посмотреть?