Манкая (СИ) - Шубникова Лариса Страница 32

— Кира, я устала. Прости меня, пожалуйста. Единственное, что я хочу сейчас, принять ванну и лечь спать, — впервые на памяти Кирилла, Юля четко озвучила свое желание и очень твердо отстранила его от себя.

Кира растерялся. Ну, еще бы. Юлька, которая всегда говорила ему «да» в ответ на самую идиотскую просьбу, отказала ему, Кирочке, в любви? Никогда такого не было! Впрочем, Кира прекрасно умел притворяться, потому и засуетился возле жены. И раздеться помог и туфли домашние подал и даже побежал налить воды в ванную. При этом его трясло от злости и понимания, что его серая вечно покорная Юлька, выходит из под контроля и чем это грозит Кирочке, только Богу известно. Неприятная, даже опасная ситуация. И спровоцировал ее новый сосед.

Чему вы удивляетесь? Кира никогда не был идиотом, а уж инстинкты, рефлексы и интуиция развиты были, как у любого эгоиста, прекрасно. Пардон муа, но чуял Кира своей располневшей попкой, что Широкова и его собственную жену что-то связывает. Вопрос — что? Надо бы выяснить, но не сейчас. Это Кира тоже чуял…попкой. Да понимал он прекрасно, что Юлька никогда ничего не позволит себе с другим мужчиной, но подстраховаться было необходимо.

— Тебе удобно, малыш? — Кирочка сидел возле ванной на полу и играл взволнованного муженька.

— Все отлично. Спасибо тебе большое, — Юля укрытая мыльной, ароматной пеной, лежала в ванной, закрыв глаза.

Кирочка дождался, когда ее усталость слегка уляжется, лоб разгладится, и начал. Что? Воспоминания! Он залился соловьем и о первой их встрече, и о первой ночи, и о тех нескольких поездках в морю, которые случились в их совместной жизни. Говорил о своей любви, о радости, которую она, Юлька, дарит ему каждый день. Как тяжело Кире жить без Юлиной поддержки, и как больно ему было сегодня услышать ее отказ.

Прекрасно знал Раевский, что Юлька не останется равнодушной к его речи, более того, станет винить себя во всем, а уж потом снова станет покорной, как и всегда. Как и Юленькин отец, Кира от рождения знал, что виноватый человек — покорный человек. Потому никогда не чувствовал за собой вины и жил свободно и счастливо. А Юлька? Ну, женщине подобает знать свое место и «убояться супруга своего». Удобно для Киры. А он этого вот удобства и ждал от жены. Потому и связал себя узами брака с такой вот покорной и управляемой женщиной: заботливой, обаятельной и всепрощающей.

Кирилл знал, что Юле хочется детей, но в его планы это не вписывалось, потому и делал он инъекции и пил таблетки, чтобы ненароком не преподнести самому себе подарочек в виде орущего чада и не дать возможности жене переключить всю свою заботу и внимание на малыша.

Вот и говорил он сейчас Юльке прочувствованные слова, вгонял жену в моральные долги и «ставил на место». Каково же было удивление хитрого мужа, когда увидел он Юлькино лицо. Отчаяние, боль и горе. Вот, что было в ее серых, ярких глазах. Она заплакала. И рыдала так долго, что Кира устал сидеть на полу и ждать конца неуместной истерики.

— Малыш, что с тобой? Девочка моя любимая… — растерялся Раевский.

— Прости меня. Ты не мог бы оставить меня одну? Прости, пожалуйста,

Пришлось уйти и оставить жену в ванной и слезах. Юля вышла спустя час и направилась в спальню. Кира побрел за ней. Они легли в постель и Юля отвернулась. Кира, напуганный ее состоянием, крепко обнял и прижал к себе.

— Кирочка, спасибо. И прости меня. Мы вместе навсегда, помнишь? — Юлькин голос, тихий и решительный, заставил Раевского прижать ее еще крепче.

— Навсегда, Юленька. Я рядом, чтобы ни случилось.

Юля вздохнула тяжело и уснула. А Кира… Ну, он тоже уснул. Он всегда спокойно засыпал, невзирая на сложности и проблемы. Вот ведь, везунчик!

Утром посунулся от кухонных звуков, родных и привычных.

— Кира! Завтрак готов. Просыпайся!

Ну, что говорить, отлегло от сердца у Кирочки. Жена на месте, он бодр и свеж. Сейчас съест свой завтрак и отправится на работу, а после к Олеське. А Юля? Она вчера сказала «вместе навсегда», а это значит, что так и будет. Уж, кому-кому, а Юльке можно верить.

Они позавтракали, оделись и рука об руку вышли на улицу. День пасмурный и влажно-снежный. Но рука жены крепко сжимает его руку, а стало быть, можно расслабиться и думать о будущем в обычных, радужных тонах.

Глава 15

Не то, чтобы Широкову нужна была машина сегодня утром, просто он решил, что стоит подождать Юльку у подъезда. Ну, не стоять же истуканом. Принялся счищать влажный тяжелый снег в лобового стекла. Да, он обещал соседке не давить и не докапываться, но видеть-то он ее мог, не так ли? Достаточно простого утреннего «привет» и улыбки… Впрочем, это было обманом. Этого бесконечно мало. Митька, помня о своих шансах, не планировал форсировать события, но это было решением разума, а сердце ломилось и выскакивало. Хотело к Юльке… Вот и вошел наш кавалергард в состояние противоречия с самим собой.

Дверь подъезда скрипнула и на пороге увидел он Киру и Юлю. Они за руки держались. И именно вот эта картина больно жахнула по Мите. Собственно, нет ничего особенного в том, что муж и жена держаться за руки, но как бы так сказать по-русски… Это жест доверия и поддержки. И сказал он Широкову гораздо больше, чем, если бы вздумали супруги целоваться на его глазах.

— Привет, сосед, — неприятная улыбка от Раевского прошла мимо Митьки, поскольку смотрел он только на нее, на Юльку.

— Доброе утро, — Юля, бледная и решительная, крепко держала мужа за руку и вдобавок, прижалась крепче к его боку.

— И вам доброго утра, соседи, — прозвучало злобно, хоть и не желал Митя того, не хотел тревожить Юлю проявлением ревности, неуместной и ненужной.

— Снегу-то навалило. Пожалуй, пробки страшные. Малыш, я подвезу тебя, — Кира поняв, вероятно, что соседу нужно обозначить чётче «ху из ху», решил побыть джентльменом.

Юля кивнула и направилась к семейному авто, а Кира с видом победителя, бодро зашагал за нею.

Широкову осталось только наблюдать, как роскошный ауди выехал со двора, увозя Юльку. Митька в сердцах треснул по лобовому стеклу, захлопнул дверь машины и направился пешком на работу.

Сегодня Широков был не в духе и это успели прочувствовать и оценить всего его сотрудники без исключения. Вера Стрижак благополучно скрылась в недрах ресторана от плюющегося ядом Митьки. Всемогущий завхоз Кудрявцев спокойно выслушал лекцию от Широкова о «бардаке и безобразии». Илька Сомов, кондитер «Ярославца», получил звездюлей за брутальный вид и татуировки из под рукавов форменной амуниции ресторана. Досталось и младшему персоналу кухни. Заметьте, Широков никогда еще не срывался на своей команде, и команда поняла, дело швах. И все бы ничего, но три дня дурного настроения шефа доконали всех.

— Вер, давай ты пойдешь? Женщину он не лупанёт! — Женька, су шеф ресторана, искал пути для переговоров с хозяином.

Сотрудники «Ярославца» и по совместительству приятели Широкова, собрались в кабинете завхоза на экстренное совещание, посвященное бешенству руководителя. Уже пять дней Широков гонял всех, и себя в том числе, как сидоровых коз.

— Ну, ты, Жендос, совсем? — Кудрявцев, мужчина в летах, солидный, выговаривал хмуро. — Девушку на растерзание?

— Сам хочешь пойти?

Кудрявцев не хотел, но понимал, что придется.

— Вера, ты ближе всех к Дмитрию. Ничего такого не заметила? — Илька Сомов решил выяснить причину «громов и молний». — Никогда такого не было! Широков же наш мужик, нормальный. Что случилось-то? Банкротимся? Нам капец?

— Нет, Иль, тут другое, — Вера, как единственная женщина в помещении, подошла к вопросу с эмоциональной стороны, — Видела я недавно шефа с девушкой. Он ее представил как соседку. А я на ее пальце кольцо приметила. Обручальное, между прочим.

— И что? — Женька трезво смотрел на вещи, чисто по-мужски. — При чем тут кольцо и соседка?

— Может и ни при чем, а может и самое оно! Широков наш на нее так смотрел, что … В общем, хотите смейтесь, но уверена, из-за нее!