Жена чужого мужа. Счастье взаймы (СИ) - Романова Злата Страница 32

Из моего горла вырывается истерический смешок. Я просто ушам своим не верю, наверное, я что-то неправильно поняла.

– О чем ты? Булат, я не понимаю, ты говоришь загадками, потому что я не улавливаю смысл.

– Не ищи смысл в моих действиях, – слегка улыбается он, подбешивая меня своим снисходительным тоном. – Сейчас все кончено, но я хотел бы сказать, что очень сожалею о том, как поступил с тобой. Я должен был расстаться с тобой другим способом. Мне казалось, что если ты будешь считать меня мерзавцем, то гнев поможет тебе быстрее смириться с моим уходом. Я не понимал, насколько сломил тебя, пока не увидел твою реакцию в бассейне в тот день.

– И тогда ты позвал психолога, – констатирую я с горькой усмешкой. – Ты знаешь сколько раз Лиза пыталась убедить меня обратиться к психологу, Булат? Если бы я хотела, то сделала бы это. Но даже тут ты меня заставил. Тебе плевать на меня, ты просто хотел успокоить свою совесть! Ты и сейчас это делаешь.

– Может быть, – не отрицает он. – Но я так же хочу дать тебе все ответы, которых ты заслуживаешь.

Малыш, вдруг, начинает извиваться в его руках, кривя ротик, и наше внимание переключается на него. Булат пытается успокоить его, изменив позу и прижав к груди уже опытным движением, но львенок начинает плакать и я тянусь к нему, быстро забирая у отца.

– Т-с-с, ну что ты? – ласково спрашиваю свою кроху, целуя в лобик, и он успокаивается, прижавшись головкой к моему плечу. – Он нервный, потому что не выспался, – говорю я Булату куда более спокойным тоном.

Рядом с диваном стоят детские качели, куда я укладываю малыша, дав ему его любимую соску, точно зная, что мерные покачивания успокоят его. К счастью, так и случается.

– Нам нужно говорить спокойнее, – говорит Булат то, что я и сама знаю. Больше не позволю себе повышать голос при ребенке, надо держать эмоции в узде.

– Расскажи мне что в итоге с Азой, – вздыхаю я, возвращаясь к менее болезненной для себя теме. – Твой брат издевался над ней за то, что она вышла за тебя? Мне представить страшно, что ей пришлось снова пережить после его возвращения! Он выглядел довольно диким в ту ночь, когда похитил ее.

Я не лгу, у меня нет претензий к этой девушке даже после того, как я узнала, что она жена Булата. Она оказалась такой же жертвой обстоятельств, как и я. Во всем, что с нами случилось я могу винить лишь семью Тагировых. Точнее, мужчин Тагировых.

– Ничего такого, – удивляет меня Булат. – Оказывается, она солгала мне. Вернее, я сам предположил, что мой брат плохо с ней обращался, когда она начала шарахаться от меня, а Аза согласилась с этим, потому что не хотела со мной спать. Я поговорил и с ней, и с Джалалом. Она хочет жить со своим мужем и не считает, что ее держат в плену.

Ух ты! Такого я ожидала меньше всего. У меня даже слов нет, ну и ситуация!

– Ничего себе, – качаю головой. – А что со всем остальным? Ты говорил, что хочешь посадить его в тюрьму за его преступления.

– Все оказалось очень запутано, – говорит Булат, переводя взгляд с меня на малыша, который хоть и не уснул, но выглядит очень расслабленным и готовым к этому. – Джалал должен был быть наследником отца. Моя мать хотела видеть главным своего сына и сговорилась с моим старшим братом Селимом. Он напал на Джалала и тот его убил, пытаясь защитить себя. Я обнаружил его у тела брата и решил, что Джалал убил его с целью убрать конкурента. У меня с ним вышла аналогичная ситуация, только Джалал в нашей драке не умер, а лишь был ранен. Отец, очевидно, решил так же, но не смог добить собственного сына и запер его в одном из своих домов, пока мой брат не сбежал через несколько лет. В ночь смерти отца, Джалал проник в его комнаты, чтобы поговорить, но у папы прихватило сердце и мама этим воспользовалась, всадив в него нож, чтобы обвинить в этом Джалала и сделать меня наследником. Джалал думал, что я в курсе всего и действовал с ней заодно, но я об этом не знал, конечно.

Часть из этого он уже рассказывал мне ранее, но открывшиеся новые обстоятельства приводят меня в шок. Я видела мать Булата, считала ее злобной мегерой, но она оказалась куда хуже. Как ее земля вообще носит?

– У тебя ненормальная семья, – ошеломленно качаю головой. – Просто садистская какая-то.

– Так и есть, – усмехается он. – Но от нее мало что осталось. Мои сестры живут своей жизнью, у них у всех семьи. Джалал… Скажем так, мы больше не держим друг на друга зла, а моя мать умирает, как ты знаешь.

– И что ты чувствуешь из-за этого? – спрашиваю я, прежде чем осознаю, что лезть в его душу не имею никакого права. – Это не мое дело, извини. Мне жаль, что у тебя такая семья. Не знаю, что еще сказать. Мне сложно осознать, что все эти события произошли на самом деле. Больше похоже на сюжет какого-то ужастика.

– Скорее триллера, – подмечает он. – В ужастике людям обычно отрубают конечности и выпускают кишки.

– Фу, не шути так!

Я невольно улыбаюсь, прежде чем вспоминаю, что мы с ним не друзья и что между нами, по идее, идет сейчас серьезный и откровенный разговор. Наверное, шок на меня так подействовал, что я слегка забылась. Но я все еще хочу знать все причины, по которым мы расстались. Настоящие причины, те, которые он не озвучил мне. Однако, этот разговор выйдет куда эмоциональнее, так что я не могу начать его при ребенке.

– Булат, он уже засыпает, – перевожу я тему. – Я пойду на кухню, заварю кофе. Посиди с ним, пока он окончательно не уснет, а потом приходи, ладно? Там договорим.

– Так почему ты решил меня бросить в итоге? – спрашиваю у Тагирова, прячась за чашкой своего кофе.

Он к своей даже не притронулся. Сел за стол, как только вошел на кухню, да так и застыл в одной позе.

– Мой отец поставил такое условие, – говорит он.

У меня вырывается смешок.

– Значит, деньги против любви. Как банально.

– Будь это так, я выбрал бы тебя, – твердо заявляет он, глядя мне в глаза. – Сейчас я понимаю, как тебя это мучило, Вита. Мне стоило сказать тебе все, как есть, а не лгать о своих мотивах. Я всегда буду сожалеть об этом. Но я расстался с тобой, чтобы папа не угрожал твоей безопасности. Я не знаю, почему он решил вмешаться, потому что его никогда не заботила моя личная жизнь и я не верю, что он не знал о тебе с самого начала, если и делал вид, что не в курсе. В обычных обстоятельствах ему было бы все равно, женись я хоть на двух неизвестных ему женщинах, но в тот период видимо что-то случилось, заставив его принять такие меры. Я не оправдываю его действия, он был жестоким и эгоистичным человеком, но если бы я хоть на минуту предположил, что ты можешь оказаться под ударом, то не стал бы заходить с тобой дальше мимолетного романа.

– Отрадно знать, но это все равно не делает тебя меньшим эгоистом, Булат.

Я не знаю почему реагирую так, а не иначе, но чем больше он говорит, тем лучше я себя чувствую. Моя уверенность растет. Я не забуду его жестокости, но знание о том, что наши отношения не были ложью, что я действительно была любима многое значит для меня. Я не просто наивная дура, принявшая за любовь что-то другое. Мой брак, хоть и не был настоящим на бумаге, фактически не был игрой. Все было так, как я это воспринимала. Это не было самообманом.

– Я никогда не отрицал, что эгоист, Вита, – приподнимает он бровь.

Мои пальцы дрожат, когда я опускаю чашку обратно в блюдце. Сегодня я, наконец, чувствую, что Булат предельно откровенен со мной. Он отвечает на все мои вопросы, не переводя тему и не увиливая, как раньше. Это мой шанс, единственный. Так что я поднимаю еще один болезненный вопрос, который мучает меня ночами. Самый мой большой страх. Потому что как бы я не любила львенка, сколько бы не называла себя его матерью, его родная мать все еще где-то там, в этом мире, и она может однажды захотеть забрать своего ребенка или хотя бы начать видеться с ним, а Тагиров так и не дал мне никакой информации о ней.

– Расскажи мне о матери Асада, Булат, – набираюсь смелости сказать. – Мне недостаточно твоих заверений, что он ей не нужен. Я каждую ночь думаю о том, что мне делать, если она объявится. Я не могу жить вечно с этим страхом.