Опасное искушение (ЛП) - Дарлинг Джиана Страница 32

Меня пронзила дрожь, не имеющая ничего общего с холодным ветром. Его собственничество разъедало меня, отщипывая кусочки от моей решимости.

Крошечная, темная часть меня, брошенная отцом и матерью на произвол судьбы и пренебрежения, взывала к его собственничеству, желая его почти так же сильно, как любви.

Я знала, что никогда не получу последнего, и в тот момент мне было все равно.

Я рванулась вперед, чтобы вцепиться зубами в нижнюю губу Тирнана, прикусив ее достаточно сильно, чтобы разодрать кожу, его кровь каплями выступила у меня на языке. Он застонал, остатки его цивилизованного облика рассыпались в прах, и Тирнан яростно дернул бедрами, пронзив меня одним жестоким толчком. Я откинула голову на песок и закричала в затянутое тучами небо. Он зарычал, проникая глубже, двигая бедрами и прижимая меня к себе рукой, чтобы он мог войти глубже.

— Такой большой, — хриплым голосом выдохнула я со слезами на глазах. — Господи.

— Господин, — поправил Тирнан, резко двигаясь, и, наконец, коснувшись самого края меня, целуя вход в мое лоно так, что искры пробегали по моему тазу. Мне это нравилось. — Твой господин.

Я ответила ему, покусывая заросшую щетиной линию его подбородка, покусывая по всей длине, пока не добралась до истертого конца его шрама. Тирнан продолжал входить в меня, проникая на всю длину в мою чувствительную киску и выходя из нее, возбуждая каждое нервное окончание, о существовании которого я и не подозревала. После недолгого колебания я провела языком по линии его шрама, от рта до уха. Он не замер. Не сделал мне замечание. Вместо этого он злобно выругался, навис надо мной и впился зубами в стык моей шеи и плеча, прижав меня к земле, пока пользовался мной.

Слезы хлынули из моих глаз на песок. Слезы боли и удовольствия, но также и принятия.

Это.

Это было то, чего я хотела.

Любовь с грубыми шипами и зубами.

Тело прижато к моему, как оружие, внутри меня, как вторжение. Я хотела быть заполненной и использованной, потому что он не мог насытиться. Не мог сдержаться. Не мог быть джентльменом.

Теперь я понимала, что любовь — это не что-то нежное и теплое. Это огонь и сера, и, если я не буду осторожна, она сожжет меня заживо.

Но на этом холодном пляже под безлунным небом я хотела быть поглощенной.

— Мне это нужно, — отрывисто сказала я, когда удовольствие вспыхнуло во мне подобно сверхновой. — Пожалуйста, Тирнан, ты мне нужен.

Его бедра застопорились: его движения впервые стали неуклюжими.

— Я здесь, малышка, — прохрипел он напротив моего пульса, лаская его языком, а затем царапая зубами. — Кончи на мой член и покажи мне, какая ты красивая, когда разрываешься на части ради меня.

Его слова зажгли последнюю искру.

У меня перед глазами вспыхнул белый цвет, я зажмурила их от опустошающего удовольствия, которое взорвалось во мне, начиная со встречи его члена и моей киски, ядерная волна за ядерной волной пронизывая меня с головы до ног.

Пока я билась в конвульсиях, Тирнан держал меня, прижав к песку своим членом и руками, бессмысленно врываясь в меня, как животное, стремящееся к завершению. Это только поднимало меня все выше, кульминация лишала меня дыхания, мыслей, самой моей души. Пока я не почувствовала, что я всего лишь сосуд, священное место для оргазма Тирнана.

Когда он зарычал надо мной, как лев, я закричала от жара его извержения внутри меня, его член бился о границы моей набухшей, возбужденной киски. Он наполнил меня так сильно, что я чувствовала, как из меня вытекает его сперма, сбегая по моей заднице на песок. Что-то во мне любило мысль о том, что мои слезы и наше смешанное удовольствие окрасят песок, впитавшись в землю, так что это воспоминание будет жить в Бишопс-Лэндинге еще долго после того, как я его покину.

И еще долго после того, как закончится эта наша долбаная игра, и один из нас выйдет победителем.

Тирнан долгое время не двигался, примостившись надо мной на локте, уткнувшись головой в складку моего плеча и шеи, дыша на засос, наверняка оставленный им у меня на шее. Мне это нравилось. Тяжесть его тела, стабильность. Это успокаивало, хотя он и не был тем мужчиной, который мог бы предложить такое.

В конце концов, мне под кожу пробрались холод и сомнения. Я с дрожью подумала, что бы сказала мама о том, что я сплю с ее парнем, и отец о том, что я трахаюсь с мужчиной почти вдвое старше меня.

— Это так неправильно, — пробормотала я, прежде чем смогла сдержаться.

Тем не менее, я не отстранила его от себя.

Тирнан судорожно обхватил рукой мои запястья, затем мягко отпустил их и откинул волосы у меня со лба таким неожиданно нежным жестом, что мое сердце подскочило к горлу.

— Большинство хороших вещей именно таковы, — пробормотал он, и если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что в его голосе звучит грусть. — Не волнуйся, это ненадолго. Хорошее никогда не длится долго.

ГЛАВА 13

ТИРНАН

Я сидел в темноте своего кабинета. За окнами Лайон-Корта бушевала осенняя буря, и даже лунный свет был скрыт за густыми облаками.

Я только что лишил девственности Бьянку Бельканте.

Ощущение ее тесных стеночек, обволакивающих мой ноющий член, запах ее сладкой, молодой киски и приторных духов… эмоции, которые она пробудила во мне, все еще витали в моей пустой груди, как одинокая роза в большой вазе.

После того, как я отдал Бьянке свою толстовку с капюшоном, чтобы прикрыть то, что я сотворил с ее одеждой, мы молча вернулись домой. Но наши руки соприкасались, пальцы цеплялись за пальцы, так как мы двигались слишком близко, и нас снова и снова притягивало друг к другу, как магнитом. Мы расстались в мрачном, гулком холле, ее лицо было в тени, когда она посмотрела на меня снизу-вверх. Мне не нужно было видеть ее черты, чтобы понять, о чем она спрашивала меня этими глазами сирены.

«Что это значит?»

«Мы все еще ненавидим друг друга?»

«Ты действительно имел в виду то, что сказал? Действительно ли я твоя?»

У меня не было ответов, поэтому я промолчал. Вместо этого, как трус и дурак, я ушел в свой кабинет и сел в темноте размышлять.

Сегодня она меня напугала.

Когда Уолкотт сказал, что Бьянка хочет пойти на пробежку, я был категорически против. Конечно, маленькая проказница уже убежала. К тому времени, когда я вошел в свой аккаунт, чтобы отследить ее телефон, и обнаружил Бьянку на той же улице, что и комплекс Константинов, думал, что у меня случится гребаный сердечный приступ. Когда через десять минут я добрался до дома, ее уже не было, территория за воротами была пуста и неподвижна.

Было бы… досадно, если бы мои инвестиции в Бьянку не оправдались. Если бы я не смог использовать ее как орудие разрушения против своих врагов.

Но запаниковал я, черт возьми, не из-за этого. Я думал о том, как она бродит по улицам Бишопс-Лэндинга, не столько прекрасным, сколько смертельно опасным, как ягненок в стае волков.

Мне было не все равно.

Какая-то старая, атрофированная часть меня начала возрождаться с того момента, как я встретился взглядом с этим бархатно-голубым взглядом, увеличиваясь и разрастаясь каждый раз, когда Брэндо смеялся, когда Бьянка открывала рот, чтобы поспорить со мной. Они… возрождали меня, возвращали после смерти, которую я пережил в двенадцать лет, когда Брайант заставил меня взять в кулак ремень и обрушить его на невинную плоть, и еще раз в семнадцать, когда Грейс унесла мое будущее с собой в могилу.

Я чувствовал себя старым и опустошенным, как Лайон-Корт, если не считать реликвий и воспоминаний, до которых никому нет дела, но с ярким присутствием двух светловолосых Белькантов внезапно наполнился шумом и энергией.

Я провел рукой по лицу, большой палец зацепился за морщинистую линию моего безобразного шрама. После того, как меня исполосовали ремнем от уха до рта, Сара и Брайант наняли частных репетиторов, стыдясь, что сын с таким уродством будет на всеобщем обозрении. Никто ничего не знал о третьем брате Морелли. Обо мне не писали в газетах и таблоидах, как о Люциане и Лео, как о Софии и Еве.