Оливия Уэдсли - Вихрь Страница 32

Ирэн заметила, как оживилось лицо Жана, и была горячо благодарна старику. Жан заиграл. Он всегда был щедр в этом отношении и охотно показывал свой талант. Дядя Габриэль слушал, кивая головой и закрыв глаза. Когда Жан положил скрипку, он сказал:

– Я наслаждался каждым мгновением вашей игры. Благодарю вас, мсье Виктуар.

Когда Ирэн прощалась с ним, он притянул ее к себе, как будто желая что-то ей сказать, только ей одной, но вдруг переменил намерение и пожелал счастливого пути.

Ирэн с Жаном вернулись в замок. Во дворе стояло еще два автомобиля. Дворецкий сообщил Ирэн, что граф Бекман с супругой, мсье и мадам де Кланс, граф Феттерних, господин Нико фон Клеве и господин Альбрехт фон Клеве находятся в гостиной.

Ирэн заставила себя улыбнуться. Когда они подымались по лестнице, она крепко сжала руку Жана. Жан нервничал.

– Подумайте, может быть, мне лучше не заходить в гостиную?

– О, Жан!

Но тотчас чувство страха за любимого человека, свойственное всякой женщине, заговорило в ней, и она прибавила:

– Впрочем, вы, может быть, правы. Идите в мою спальню, дорогой, и подождите там.

Пока она шла по коридору, она доказывала себе, что появление Жана было бы совершенно невозможно.

– Чем я обязана такой чести? – любезно спросила она, входя в гостиную.

Ее брат ответил с мрачным видом:

– Мы все приехали поговорить с тобой по поводу твоего замужества. Его необходимо предотвратить.

Ирэн отвела в сторону его протянутую руку и, подойдя к камину, стала греть свои дрожащие руки у огня. Ванда видела ее дрожь. Она кусала себе губы. Она любила Ирэн и была уверена, что, не причиняя ей зла, она может помешать ее замужеству, если проявит достаточно твердости, конечно, при поддержке остальных.

Ирэн снова повернулась лицом к присутствующим.

– Я не сомневаюсь, – сказала она, – что вы все собираетесь сделать то, что считаете правильным. Но, видите ли, это касается меня одной, и вы не вправе вмешиваться в мою жизнь.

– Ирэн, дорогая моя, – сказал Рудольф де Кланс, – я позволю себе сказать, что это, действительно, как будто неуместно по отношению к вам, и мы все сознаем это. Однако мы знали, что вы сами не придете к нам, и я надеюсь, вы поверите, – я говорю, по крайней мере, о себе и Ванде, – что прийти сюда и вмешиваться в вашу жизнь, как вы сейчас несколько строго выразились, нас побудила только самая искренняя любовь к вам.

Он подошел к ней и встал рядом.

– Судите сами, дорогая. Ну, сознайтесь чистосердечно, что вы знаете о Виктуаре? Вы бы не стали ведь, право же, думать о покупке лошади, не посмотрев ее родословную, так же и здесь. А ведь при выборе мужа следует проявить большую осмотрительность, чем когда дело идет о скаковой лошади. Теперь…

– Я не могу выслушивать подобные вещи, – с живостью сказала Ирэн. – Неужели вы все такие жалкие снобы, что, кроме происхождения, для вас ничего не существует! Вы все и бровью не повели, когда я выходила замуж за Карла-Фридриха. Он был родовит, это было замужество как полагается. И вы вполне благосклонно отнеслись к тому, что восемнадцатилетняя девочка была отдана истрепанному порочному старику. Это для вас не имело никакого значения. Ведь он был родовит, его семья была не ниже моей, и я оказалась вполне подходящей жертвой для этой цели. И вы все собрались, чтобы присутствовать при сцене заклания жертвы, и продолжали спокойно наблюдать, пока мои страдания тянулись много лет. Франц отдал меня на эту муку. Вы все великодушно помогали ему. А теперь, когда я, наконец, свободна, когда я, наконец, счастлива, живу и люблю, вы все пришли и опять хотите заставить меня принести новую жертву. Вы не можете это сделать! Вы не имеете права на это! Вы все счастливы в браке или свободны. Никто из вас никогда не испытывал тех мучений, никто из вас не был так несчастлив, как я. Вам очень легко стоять здесь и придумывать дешевые фразы о человеке, которого я люблю, о человеке, за которого я выхожу замуж…

– Я прокляну тебя, если ты выйдешь замуж за этого бродягу! – грубо сказал Франц.

Лицо Ирэн побледнело.

– Ты боишься, должно быть, что Жан спросит меня, почему я так много одалживала тебе денег.

– Слушай… – начал Франц. Рудольф и Ганс быстро подошли к нему.

– Замолчите, – проворчал Ганс. – Замолчите, я требую этого.

Ирэн с силой сжала руки.

– Эта сцена унизительна, – сказала она, – унизительна для всех нас. Я вынуждена быть невежливой с моими гостями. Я и Франц бранимся в вашем присутствии. Ради Бога, предоставьте мне жить моей жизнью и останемся все же друзьями. Лиана встала с дивана.

– Ирэн права, – сказала она громко, – никто из нас не имеет права вмешиваться в ее жизнь. Если она любит Виктуара, какое дело до этого кому-нибудь из нас?

– Ах, эти женщины, они всегда мелют чушь, когда речь заходит о любви! – в ярости крикнул Франц.

Ганс немедленно повернулся к нему.

– Успокойся!

Франц отошел с угрожающим видом. Ванда, придав своему лицу строгое и вызывающее выражение, подошла к Ирэн.

– Я сделала ошибку, – сказала она. Ее голос звучал резко. – Я сделала ошибку, позвав сегодня сюда остальных родственников. Ирэн, я должна извиниться за них. Я представляла себе, что они попытаются вежливо отговорить вас от того, что я считаю гибельным шагом. К сожалению, они, видимо, представляют себе, что убеждать следует, осыпая друг друга бранью.

Она посмотрела на Ирэн спокойным взглядом.

– Должны ли мы принимать в этом участие?

– Это ваше дело, решайте сами, – сказала Ирэн трепещущими губами.

– Тогда перейдем к делу. Вы хотите выйти замуж за этого человека. Я должна предупредить вас, что обратилась к помощи детективов…

– Ванда! – умоляюще сказал Рудольф.

– Никто из вас не хочет говорить, никто из вас не хочет помочь мне, – взволнованно сказала Ванда. – Я буду действовать одна. Единственный правильный путь – это узнать, кто он такой и что представляет собой этот Виктуар. Ведь, кроме всего прочего, он будет отчимом того, кто носит наше имя, и главой нашего дома.

Она повернулась к Ирэн, охваченная пылким порывом.

– Что будет с Карлом? Хотите вы его принести в жертву своей любви?

– Неужели вы думаете, – ответила Ирэн, – что мое замужество повлияет на судьбу Карла? Как это могло бы быть? Как вы можете думать, что я так тупа и бесчувственна, что могла бы выйти замуж за Жана, если бы заметила, что он хотя бы раз чем-нибудь обидел Карла или способен был сколько-нибудь дурно на него влиять? Вы говорите о жертве, вы говорите, что мое замужество означает принесение Карла в жертву? Между тем вы сами несколько месяцев тому назад уговаривали меня выйти замуж, даже намекали, что я должна это сделать.