Екатерина Вильмонт - Прощайте, колибри, хочу к воробьям! Страница 33

– Думаешь?

– Уверен! Скажи, а ты откуда узнал?

– Позвонил этому психу Косте, а тот мне рассказал. Он в испуге, в растерянности, он тоже любит Женьку до опупения…

– Тоже? Мирон, ты чего краснеешь? Ты ее любишь?

– Да я не знаю… Показалось в какой-то момент… – крайне смутился Мирон, хотя смущение было ему совершенно несвойственно.

– А он тебе это письмо не переслал?

– Переслал, а что?

– Покажи!

– На, любуйся!

– У меня нет приличных слов, только матерные. Знаешь что, Мирон, давай не будем доводить до суда. Просто скинемся на первый взнос, по крайней мере на квартал заткнем пасть этой бабе… А там… Я знаю, что делать!

– Что?

– Я продам к чертям эту квартиру! Она дорогущая. В конце концов, у меня есть квартира в Москве…

– Нет, Фарик, ты сейчас не сможешь хорошо ее продать. Кризис, мать его. Я знаю, элитная недвижимость в Амстердаме сейчас плохо продается. Шансов мало. А вот я продам свою московскую квартиру. Мне такая здоровенная ни на фиг не нужна. И в Москве как раз такая недвижимость с песней улетит! А я куплю себе двушку в приличном районе, и мне за глаза хватит, и пусть эта тварь подавится!

– Это мысль! Но только я тоже буду в этом участвовать. И, может, привлечем еще и Костю!

– Нет. Он и так там за ней ухаживает, сиделку нанял, врачи там, то, се…

– Мирон, ты хочешь быть единственным рыцарем-спасителем? – засмеялся Фархад.

А Мирон густо покраснел.

– Идея вполне пацанская, но если она все же не оценит твоей жертвы?

– И не надо!

Фархад вдруг о чем-то задумался.

– Интересно, а Антон в курсе?

– Точно нет! Эта баба отслеживает его почту.

– А ведь это не проблема…

– То есть? Ты хочешь сам с ним связаться?

– Думаю пока.

– А что… Хорошая мысль! А если он в курсе?

– Был бы он в курсе, его женушка не отслеживала бы его почту. Пусть знает. К тому же весь музыкальный мир в курсе, сколько Женька для его карьеры сделала… Ох, ему не понравится огласка такого рода…

– Что ж, можно попробовать!

– Нет, – сказал Фархад, – не стоит. Что ж, мы с тобой вдвоем на полквартиры в Москве, да еще в рассрочку, не наскребем, а?

– Люблю тебя, Узбек, ты настоящий пацан! Слушай, а ты вообще его знаешь?

– Антона? Знаю.

– Ну и какой он?

– Да вроде неплохой парень был…

– А эту бабу его ты видел?

– Не имел счастья! А давай посмотрим в Сети. Врага надо знать в лицо! А вот и она.

– У, стерва! Та еще… Кстати, чем-то напоминает твою.

– Да, я тоже заметил.

– Слышь, Узбек, а давай ей подлянку кинем?

– Какую?

– Отдадим сперва первый взнос, а уж потом поставим в известность скрипача, а? Если он нормальный, ей мало не покажется. Ну а мы же все равно хотели Женьке помочь…

– Мирон, вот за что тебя люблю, ты в душе остался тем же дворовым пацаном… Но мы этого не сделаем.

– Почему?

– Как говорила моя училка в ЦМШ – негоже! Не царское это дело!

– Понял! – подмигнул другу Мирон. – Значит, я выставляю свою квартиру на продажу.

– Послушай, а если покупатель быстро найдется, ты же не сможешь уехать?

– У меня есть в Москве человек с генеральной доверенностью. Я предвидел такую возможность.

– Женя, ну как ты?

– Да ничего, просто ужасная слабость. А температуры нет.

– Сейчас тебе станет лучше. У меня хорошая новость.

– Какая?

– Я получил мейл от Мирона. Они с Закировым уже заплатили первый взнос этой жабе!

– Боже мой! Но каким образом? Откуда они узнали? Неужели это попало в Интернет? – вдруг жутко испугалась я.

– Нет, конечно, – улыбнулся Костя. – Просто, когда тебе стало хуже, позвонил Мирон. Я ему и сказал… Он попросил переслать ему письмо. Ну, ты была в таком состоянии, и я взял на себя смелость…

– Зачем они…

– Они тебя любят, Женька! Они твои друзья.

– А ты?

– А я тебя просто люблю. Знаешь, мне так странно… Ты мне судьбой послана, Женька.

Надежда Сергеевна теперь не могла быть со мной круглые сутки. Она приезжала только утром, когда Костя уходил на работу, а вечерами он заботился обо мне. И мне так это нравилось…

– Костя, а Мирон не пишет, как у них там дела?

– Пишет, что у Фархада был кризис, но теперь все хорошо, и недавно на репетиции оркестр устроил ему овацию. Что твоя идея концертного исполнения имеет успех у попечителей, и вообще… А теперь ты должна поесть, вон сколько хороших новостей.

– Знаешь, я хочу чего-нибудь сладкого.

– О, это меня радует. Такое выраженное желание. Но мороженого тебе нельзя.

– Нет, я хочу какое-нибудь пирожное с кремом…

– Сможешь побыть одна минут двадцать?

Я сбегаю в соседнее кафе, там вполне пристойные пирожные.

– Смогу!

– Я побежал!

Он чмокнул меня в лоб и унесся. А я вдруг почувствовала себя счастливой. Мои друзья и мой любимый мужчина не дадут меня в обиду! А это ли не счастье – сознавать, что у тебя есть такие друзья и такой мужчина! Позапрошлой ночью меня опять колотил озноб, Костя просто не знал, что со мной делать и в результате просто лег со мной рядом и стал отогревать своим теплом.

Я согрелась и заснула, а когда проснулась, нас обоих охватил такой огонь, в котором сгорели все сомнения, недоверие, опасения. И озноба больше не было, но и сил тоже.

– Я все-таки кобель, – посетовал Костя, – безнадежный кобель, накинулся на больную женщину… Но ты так меня волнуешь, Женечка…

– Нет, ты, конечно, в определенном смысле кобель, но в хорошем смысле, Костенька, а в данном случае это был порыв не кобеля, а настоящего мужчины, который хотел согреть заледеневшую женщину.

– О, Женька, знаешь, это так приятно…

– Что?

– На сорок третьем году жизни вдруг осознать себя не просто кобелем, а мужчиной…

– С большой буквы!

Он рассмеялся и кинулся меня целовать.

– А мне всегда казалось, что для мужика важнее всего ощущать себя именно кобелем.

– Это правда, – засмеялся он. – Но еще очень важно, чтобы твоя женщина…

– Не была сукой?

– А вот и нет! Очень важно, чтобы твоя женщина считала тебя мужчиной, да еще с большой буквы. Ведь это понятие включает в себя и некоторую долю кобелизма, разве нет?

– Вне всяких сомнений!

– Антон, ты в курсе, чем теперь занимается твоя сестрица? – спросила Вера, сидевшая с ним рядом в самолете Сан-Франциско – Франкфурт.

– Что?

Жена листала какой-то глянцевый журнал.

– Вот тут интервью Закирова, она, оказывается, теперь его облапошивает.

– Вера! Я попросил бы…

– Ну, Антоша, ты же не можешь не видеть, как пошли в гору твои дела, с тех пор как ты перешел к Дэннеллу. И вообще, она же удрала… все бросила, скорей-скорей, улетела или, как говорят в России, поспешила сделать ноги. Ясно же… Ни с кем даже не попрощалась. А теперь вот состоит при Закирове…