Любовь навылет (СИ) - Володина Таня Страница 33

Даша вспомнила свои агрессивные нападки на Стародубцева: как она называла его отборным козлом и предлагала срочно прояснить отношения.

— Да я нетрезвая была, несла всякую чушь, — повинилась Даша. — Я понимаю, что у тебя к нему куча претензий, но разве не поздно это ворошить? Прошло три года. Он, наверное, давно забыл и тебя, и причину, по которой вы расстались.

— Вот придёт — и вспомнит! — отрезала Оксана. — К тому же мы не расстались, а он меня бросил! И вообще, чего ты лезешь? Со своими бы мужчинами разобралась, а то живёшь с Усольцевым, а бегаешь за Оленевым!

— Я за ним не бегаю. У меня с ним всё решено. Дай мне его скайп, мне по работе надо.

Надутая Оксана не торопилась делиться ценными сведениями, и Даша вздохнула:

— Слушай, ты же самая красивая девушка в Управлении. Может, даже на всём предприятии. Нет ни одного парня, который не мечтал бы с тобой встречаться. Ты классный секретарь, директор тебя обожает, а женщины завидуют. — Даша обошла стол и положила руку на плечо Оксане: — А этот Федя Стародубцев — плохой человек. Он, может, и красавчик, и отличный пилот, но у него гнилое нутро: он увёл жену у лучшего друга и оболгал его. Поверь, он тебя недостоин.

Слёзы хлынули из глаз Оксаны двумя струйками, как будто прорвало маленькие плотины.

— Ну зачем ты, Даша? Ты же совсем не знаешь Федю, он не такой…

— Я знаю, что он сделал.

Оксана промокнула щёки платочком и достала зеркальце:

— Спасибо за поддержку. Я согласна с тобой: я должна перешагнуть через прошлое, перестать страдать и найти хорошего человека. Но мне нужно с ним поговорить. Просто поговорить. Мне это нужно, понимаешь?

Даша горько улыбнулась. Уж она-то, как никто другой, понимала болезненное стремление Оксаны расставить точки над «i».

— Поговоришь, — сказала Даша. — В крайнем случае плюнешь ему в морду.

Оксана улыбнулась:

— Да, верно. Я сейчас найду номер скайпа Оленева и сброшу тебе по почте.

— Спасибо.

31. Правильный вопрос

Правой рукой она чувствовала локоть Оленева. Гудели авиационные двигатели, но самолёт не летел, а катился по полосе: в теле отдавались толчки от бетонных швов. Командировка на Ямал! Оленев явился на борт пьяным и заснул ещё до того, как Илья Михайлович поздоровался с пассажирами. Удобный случай, чтобы взять Оленева за руку или даже поцеловать в губы! Лёгкое дежавю закружило голову, Даше показалось, что всё это уже когда-то происходило, но она отбросила несвоевременные мысли. Некогда вспоминать. Она погладила острые костяшки и ласково накрыла руку Оленева. Какая горячая, сухая кожа, как приятно к ней прикасаться! Даша замерла, переживая один из самых эротичных моментов в своей жизни. В теле нарастало возбуждение.

Осторожно лаская длинные пальцы, она наткнулась на прохладную сталь. Давно ли в бизнес-классе такие неудобные подлокотники? Даша выплыла из сладкой грёзы и посмотрела туда, где лежала рука Оленева. Она увидела стальные РУДы, помеченные цифрами «1» и «2». Чуть дальше — рычаги реверса, слева — рукоятка с английской надписью «спойлеры», справа — «закрылки». Откуда они здесь?!

Даша растерянно обернулась к Оленеву, тот вопросительно смотрел на неё. Он не спал! Перед ними горели дисплеи и пилотажные приборы, назначения которых Даша не знала. С трудом она опознала авиагоризонт и брутальную ручку выпуска-уборки шасси. Они находились не в салоне бизнес-класса, а в кабине «боинга»! Самолёт катился по ВПП! И по какой-то необъяснимой причине Даша сидела в кресле КВС, а Оленев — в кресле второго пилота. У обоих между ног торчали толстые штурвальные колонки.

Дашу парализовал страх. Она чувствовал, что Оленев ждёт от неё приказаний, каких-то распоряжений по взлёту, но не могла припомнить, что обучалась лётному делу. Она ведь закончила экономический, финансы и кредит. Когда она стала пилотом? Но в любом случае нужно что-то сказать. Например: «Сегодня пилотируешь ты, а я буду наблюдать». Или «мониторить»? Кажется, именно так они и говорят.

Она сглотнула комок в горле и спросила:

— Хочешь меня трахнуть? — и тут же обмерла от ужаса.

Нельзя отвлекать пилота во время взлёта дикими похабными вопросами! Нельзя хватать его за руку, разговаривать о посторонних вещах и — самое главное — нельзя пялиться друг на друга, когда нужно смотреть на ВПП. Это приводит к крушению! Сейчас они разобьются. Вильнут к обочине, зацепят землю крылом, выкатятся за полосу, она же не бесконечная…

— С чего ты взяла? — поинтересовался Оленев и плавно двинул РУДы вперёд.

Двигатели заревели во взлётном режиме, кресло ударило в спину. Задержав дыхание, Даша смотрела, как полоса несётся им навстречу. С левого места казалось, что они едут неровно, но секунды бежали, скорость росла, и внезапно Даша ощутила, как самолёт отдаётся воздуху, как уверенно ложится своим железным телом на его сильные тугие струи. Они не разобьются, это невозможно. Они улетают в самое безопасное место на земле — в небо. Катастрофы случаются только на земле.

— Извини, — сказала Даша, — за глупый вопрос. Вечно я спрашиваю что-то не то.

— Спроси то, — посоветовал Оленев.

Он взял штурвал на себя, и самолёт взмыл в воздух, быстро набирая высоту. Даша затрепетала от радостного предчувствия. Он разрешил ей задать вопрос! Но это должен быть правильный вопрос, а не какой-то бред, которым она обычно его донимала. Но что спросить? Про Катю? Что в ней такого особенного, что трое не самых плохих мужчин по уши в неё влюбились? Про Аллочку — какие у них отношения? Про Эдика — зачем они обсуждали Дашу без её ведома? Про Федю — неужели Оленев его простил?

Розовая столовая в торце ВПП всё уменьшалась и уменьшалась и наконец стала неразличимой на фоне дремучей тайги.

— Ты меня любишь? — спросила Даша.

— Да, я тебя люблю.

Даша захлебнулась от счастья. Оно волной прокатилось по телу и взорвалось в паху сладким спазмом, длинной бесконтрольной судорогой, сердце едва не выскочило из груди.

Она проснулась словно от толчка, прижимая пальцы к влажным трусикам. Села в постели, не понимая, где находится, пока очертания комнаты не проступили во тьме. Сквозь неплотно сомкнутые шторы пробивался розовый утренний свет.

— Дашенька, что с тобой? Приснилось что-то плохое? — Эд тронул её за плечо.

— Представляешь, — ответила Даша, — мне снилось, что я лётчик. Надо взлетать, а я не помню, как это делается. Такой ужас…

— О боже, — пробормотал Эд, — могу себе представить.

— Там был… ещё какой-то пилот, и он взял управление. Я думала, мы разобьёмся, но мы взлетели — и мне стало так хорошо. Я никогда не испытывала такого счастья. И главное, всё было реально, как в жизни. Всё по-настоящему.

Она имела в виду оргазм, но решила не уточнять.

— В жизни всё не так, Даша. Никакого особенного счастья, обычная работа. Они сидят в кабине и ждут разрешения на взлёт. Болтают по телефону, курят в форточку или пьют кофе. — Эд нежно гладил её между лопаток, а Даша боролась с желанием сбросить назойливую руку. — Потом диспетчер даёт разрешение, и через две минуты они уже в небе: включают автопилот и ждут посадки — вот и всё счастье. Это как автобус, только самолёт. А ты слишком романтизируешь профессию лётчика.

Даша подумала, не сходить ли попить воды. Сердце ещё учащённо билось.

— Откуда ты знаешь, что они делают перед взлётом? Отец рассказывал или ты летал в кабине?

— Летал, конечно. И в детстве, когда отец брал меня в рейсы, и сейчас — это называется «облёт воздушных трасс». Но я и так каждый день вижу, чем занимаются пилоты.

— Откуда ты видишь? Из своей башни?

— Ну да, у меня же бинокль есть. У всех диспетчеров есть бинокли, визуальное наблюдение никто не отменял.

— Я не знала. Прикольно. Ты, наверное, всё сверху видишь, да? Пойду водички попью. Лежи, не вставай, мне не нужна помощь.

После этого сна в душе поселилось сосущее чувство тоски. Она могла бы решить, что иррационально тоскует по небу, как любое бескрылое существо, если бы не знала, что тоскует по любви.