Мой чужой муж - Екатерина Ромеро Страница 33

– Моя дочь…где она?

– Полина у нас дома. Завтра привезу. Отдыхай.

Эта новость немного успокаивает меня. Я рада, что с малышкой все в порядке, иначе можно было бы не лечить меня. Без нее все равно нет смысла еще бороться за что-то.

Время в этой красивой клетке тянется безумно долго, однако я много сплю и просыпаюсь, лишь когда приходит медсестра. Долго говорю с врачом, который в деталях поясняет мне, что произошло, и почему я вообще тут оказалась. Становится легче, хотя бы знаю, из-за чего все.

О Марате стараюсь не думать, однако снова и снова мысли возвращаются к нему. Как он правду узнал, сам ли догадался…Впрочем, это не важно уже. Это нисколько не отменяет того, как он поступил с нами.

Проходит еще одна тяжелая ночь, когда, наконец утром, я не вижу доченьку. Дверь медленно открывается, и она боязливо входит. Какая же маленькая, родная и только моя.

Как только Полинка видит меня, несется на всех порах. Марат заходит следом. Он все же сдержал обещание. Привез ее. Замечаю, что его правая рука туго бинтом перемотана. А взгляд тяжелый, словно он не спал всю ночь.

– Мама!

– Девочка моя! Поля подбегает и на кровать мою залазит, а я…целую и обнимаю ее, слезы роняя. Безумно соскучилась по ней. Только встать не могу. Живот все еще болит.

– Маленькая моя, счастье мое, как ты, никто тебя не обижал тебя?

Волосы ее перебираю и кайф от ее запаха ловлю, такого нежного и родного. Замечаю, что Марат сверлит меня взглядом, от чего хочется натянуть одеяло выше. Стараюсь лишь на дочери сконцентрироваться.

– Неет. Все хорошо. Моя няня иглает со мной. А Малат, он колмил меня сладким печеньем и кашей невкусной, а потом спать укладывал.

До хруста сжимаю зубы. Почему-то становится больно от этих слов. Вижу довольную ухмылку бывшего, когда слышит от дочки это. Он не бросил ее и сам даже заботился. Но это не делает его отцом. Не заслужил он ее. Это только моя дочь. Лишь моя.

Век бы сидела, и прижимала Полю к себе, но как только хочу выше подняться, резкая боль в боку дает о себе знать. Шиплю от боли.

– Тебе рано вставать, что ты делаешь?!

Марат подходит ближе, а мне хочется забаррикадироваться от него. Бетонной стометровой стеной.

– Не подходи к нам!

Готова убить его, если бы не Полинка.

– Поль, маме отдохнуть пора, иди к няне. Завтра приедешь, снова навестишь.

Маленькая крепче прижимается ко мне, обнимая.

– Мамочка, я так скучаю…

– Я тоже, моя девочка, безумно. Я приеду к тебе, очень скоро. Слушайся няню.

Няня забирает мою малышку, и я остаюсь наедине с Маратом. Не знаю, куда взгляд деть. Хочется провалиться под землю. Своей энергетикой мужчина тут же заполняет все пространство вокруг.

– Врач говорит, ты не ешь ничего. Это плохо. Ты быстро ослабнешь так. Тебе помочь поесть?

– Нет.

И не подумаю взять хоть что-то с его рук. Пальцами простынь сжимаю, когда он садиться рядом со мной на кровать. Слишком близко. Опасно. Сильный и притягательный мужской аромат тут же доносится до меня. Голова от него кружится. Черт. Лучше бы у меня от голода голова кружилась.

Отворачиваюсь, но низкий мужской голос заставляет сжаться.

– Дарин, поговорить надо.

– Нам не о чем говорить.

– Есть. Сама знаешь. Не ты на фото этих была.

На ребро мое кивает.

– Шрам твой. По нему только понял.

Он за руку пытается взять меня, но это действует как триггер. Не замечая боли, отшатываюсь от него и вскакиваю с кровати, чуть ли не сваливаясь от слабости.

– Не трогай! Не смей ко мне прикасаться!

Перед глазами все плывет, и я начинаю падать, но крепкие руки бывшего не дают мне позорно упасть.

– Тихо! Спокойно. Что ты творишь? Даша!

Его руки обжигают меня. Не знаю, что творится со мной, словно дьявол вселился, но я просто не могу вынести его прикосновения. Они испепеляют меня, все дыхание забирают. Не замечаю даже, как задыхаться начинаю от поступившей к горлу истерики.

– Пусти, не… трогай меня! Отпусти!

Марат удерживает меня на руках, а я колочу его по плечам, лицу и вообще всему, к чему только дотягиваюсь, пока мужчина осторожно не укладывает меня на кровать.

В подушку вклиниваюсь, когда Марат нависает надо мной. Он не повышает голоса, но его интонация заставляет меня начать рыдать еще больше. От боли и осознания того, куда мы пришли.

– Успокойся, я умоляю тебя, не надо истерить! Даша, ты так себе хуже делаешь! Хватит!

– Нет! Это тебе хватит! Хватит ходить сюда! Я тоже тебя умоляла не выкидывать нас! Я видеть тебя не могу, мне больно, Марат. Твоей шлюхе тоже больно может быть, представляешь?

Мне не нужна теперь твоя правда. Мне она три года назад нужна была, когда я просила тебе поверить мне! Мне! Когда осталась одна на улице беременная, и не знала, где мне ночевать! А теперь мне все равно. Уйди, я не хочу ничего. Твоей шлюхе ничего не нужно от тебя! Она уже ничего не может чувствовать, нечем! Ты получил что хотел, теперь ты доволен? Уйди, пожалуйста…

Слова потоком лились из меня, и я едва ли смогла остановится. Кажется, даже себя не слышала из-за всхлипываний постоянных. Словно вся боль моя наружу вышла, впервые перед мужчиной, и я показала свою слабость перед ним. Оголила свои чувства, не смогла сдержать боль, которую годами носила в себе.

Теперь же лежу на кровати, и едва ли могу вздохнуть от жжения в груди. Слезы застилают глаза. Не вижу почти ничего из-за них. Кажется, что так больно мне еще никогда не было.

Вскрикиваю, когда после моих слов Марат сжимает кулак все той же забинтованной руки, и в стену им со всей дури ударяет. Снова, снова и снова, пока из нее не начинает осыпаться дорогая плитка. Прямо на пол, разбиваясь на мелкие осколки.

Марат ударяет кулаком о стену, а я слез не могу остановить. Что же мы сделали? Что натворили. Сами убили то, что было между нами. Задушили эту любовь проклятую, искалечили ее, под корень срезали. а потом еще и сожгли. Нет ее больше, один только пепел на ветру развивается, разносится по сторонам бескрайнего поля.

Мужчина как зверь бешеный, дикий и ненормальный. Он останавливается лишь тогда, когда мы оба слышим отчетливый не невозможного неприятный хруст его кости. Очень сильный. Боже…Он сломал ее! После этого Марат молча разворачивается и уходит,