Пари, или не будите Лихо - Яна Лари Страница 33

– Соня, я не перезвонил тебе месяц назад! – кривлюсь, как от удара в печень. Дыхание разом тяжелеет пресыщенное сладостью фруктовых духов, которые с бодуна отдают какой-то стойкой брендовой гнилью. Меня начинает подташнивать в разы интенсивнее. – Ты б ещё год спустя припёрлась. Мой косяк давно пора списать за сроком давности. Обстоятельства изменились.

– Неужели? – скептично улыбается Сонино отражение в окне.

– Представь себе. Разве не видно – я при смерти.

– Не видно. Придумай что-нибудь весомее.

– Женюсь, – зажмурившись выплевываю страшное ругательство. – Всё – галстук, кольца, Мендельсон. Куда весомее?

Вера, вздрогнув, осторожно расцепляет руки, а я, отвлёкшись на необходимость побороть рвотный позыв, немного не успеваю перехватить её кисти. Как всё не вовремя.

– Не впадай в крайности, ревнивец. Я летала с папой в Париж. Всего-то забыла предупредить. Зато теперь я вся твоя. Избавься скорее от своей подстилки безродной. Я соскучилась.

Сплошные "я", в этом вся Соня.

Глава 30

Одна из многих

Вера

Это я что ли безродная?!

– Ты ничего не путаешь? – разворачиваюсь лицом к охамевшей гостье Матвея, и дальнейшая тирада, призванная сравнять нахалку с тонким слоем пыли у плинтуса, вся разом отправляется в воображаемую мусорную корзину.

Каждая мелочь, от снисходительной дымки в васильковых глазах, до превосходства, застывшего на самом краю меланхоличной усмешки, буквально кричит о безупречной родословной молоденькой брюнетки.

– На чём мы там в прошлый раз становились, Лихо?.. Ты хотел опробовать скарфинг*. Хорошо, я согласна, – мурлычет она, царственно глядя на Матвея будто бы сквозь меня. И пока я в лёгкой прострации пытаюсь понять о чём идёт речь, попутно соскрёбывая с пола свою самооценку, соблазнительно стягивает повязанный вокруг шеи шарфик.

Эффектное шоу сопровождается спонтанным желанием плеснуть ей в лицо кипятком, подстёгнутое потяжелевшим дыханием Лиховского. Ему, чёрт возьми, это нравится! А как иначе? Вошла ж она как-то – значит, есть ключ. Значит не в первый раз. И обычно находчивый Матвей слишком явно завис. Онемел он там что ли?

Тело за секунду словно вывернуло наизнанку и схлопнуло обратно, отчего теперь между рёбер дрожит всё что только может дрожать. Эмоции такой мощи раздирают меня впервые, подстёгивая собрать назад напрасно выложенные вещи. Хватит уже испытаний. Навязалась спьяну, пора и честь знать.

– Тебе здесь делать нечего, – звучит за спиной эхом колючих мыслей, но при попытке отойти Лихо снова пытается перехватить мою кисть. Извернувшись, упрямо отступаю к столу. – Вера!

Командные нотки больно ударяют по ушным перепонкам, не добиваясь, впрочем, требуемого подчинения. Отрицательно качаю головой, игнорируя суровость его взгляда призванного приколотить меня к месту. Я устала быть лишней.

Матвей решительно настроен меня поймать, я так же решительно пытаюсь увернуться. Недавнюю эйфорию будто сдуло в форточку, и ревность туго натягивает каждый мой нерв, заставляя держаться подальше от источника боли.

– Иди сюда, Вера, – строго просит он.

Я в ответ продолжаю пятиться до тех пор, пока не упираюсь поясницей в стол. Воздух пропитан разочарованием и его катастрофически не хватает для нормального дыхания. Путаются мысли, не давая осмыслить, чего я добиваюсь своим отступлением.

– Да пусть катится, – нетерпеливо фыркает Соня, бросая в мою сторону недоумевающий взгляд. – К вечеру найдёшь себе кобылку посвежее.

Сердце бешено ударяет по рёбрам, а вдох так и застывает комом в горле. Это как нужно себя не уважать, чтобы добровольно вписаться в бесконечный забег его любовниц, где каждая заведомо моложе наглее и выносливей?

– А ну стой! – быстро преодолев оставшееся расстояние, Матвей сгребает меня в охапку, крепко прижимает спиной к своей груди, после чего насильно подтаскивает к нахмурившейся гостье. – Соня, познакомься, это Вера, моя девушка. И когда я говорю "девушка", то я имею в виду, что тебе придётся перед ней извиниться.

– Лихо ты ночью вместо шампанского отбеливатель пил? Твои "девушки" – изображает она в воздухе кавычки, – и я – немного разный уровень. Точнее совсем разный, примерно как брильянт и тараканья попка.

– Отлично. Делай что говорю, и уноси свою попку откуда принесла.

– Мась, пусти, – раздражённо веду плечами, но кольцо его рук под моей грудной клеткой смыкается ещё крепче. Бессильно скрипнув зубами, чеканю, почти не слыша себя за гулом в ушах. – Пусти, сказала.

– Даже не надейся, – говорит он уверенным полушёпотом мне на ухо и в груди что-то обрывается, посылая сведённым мышцам мгновенный сигнал расслабиться. Понимаю – вот оно, то неопределимое, чего мне так сильно не хватало в Саше и то, что так сильно привлекает в Матвее. Мне нужно постоянно чувствовать свой берег. Мой мужчина должен уметь укрощать меня любой: спокойной, капризной, своевольной. Вот Мася – легкомысленный зелёный хулиган – стопроцентно мой берег. Просто время сыграло с нами злую шутку: я переросла его не пятью годами возраста, а пятью годами самодисциплины.

– Остынь, Лихо. Можешь выдохнуть, – что-то в породистом, не по возрасту проницательном лице Сони неуловимо меняется. Покрытые блеском пухлые губы расползаются в беспечной улыбке, голос становится звонким, непринуждённым, и только в прищуре глаз крепчает недобрый холод. – Раньше ты не был таким скучным, ценил свободу и невинные шутки... ну да ладно, не моё дело. Считай, что я заехала вернуть ключи.

Знакомая фраза, отмечаю с нервным весельем. Не так уж и проще находиться по ту сторону, если соперница та ещё пиранья.

– Оставь их в вазе на тумбочке. Там, откуда свистнула. – убийственным тоном рубит Матвей.

– Ну зачем грубить? Я ключики случайно в сумочку вместе с бельём смахнула. Вспомни, сколько мы тогда не спали... Если б твой телефон не молчал, мы бы выбрали более удобное время для... встречи старых знакомых – вкрадчиво тянет Соня, расчётливо прикармливая мою ревность, отчего та заново ерошит внутри меня острые иглы – беспомощность, ярость и какое-то чисто женское унижение, кричащее: "Посмотри, я лучше тебя, моложе, опытнее. Я знаю, от чего его по-настоящему уносит, а что ты?!". Она бьёт точно в цель, хлещет по щекам болезненным румянцем, вышибает воздух. Смеётся Сашиным голосом: "Ты забитая, Вера. Зануда". Хохочет самоиронией: "А что в пакете, Вера, снова пельмени? Этого с утра хочет молоденький мальчик? Ничему тебя жизнь учит, да, дурочка?" Из-за противного звона в ушах пропускаю