Сквозь Боль (СИ) - Свободин Влас Страница 33

— Пожалуйста… — умоляет.

В сладостном поцелуе проглотил ее стон. Я словно занимался сексом с ее языком, втягивал в себя, посасывал. Водил членом по ее складкам, размазывая влагу.

Она вскрикнула, стоило войти в ее тесное лоно. Тесная.

Ира обняла меня за шею, плотнее прижалась ко мне.

— Сейчас моя девочка, сейчас. — замер, пытаясь взять себя под контроль, я не должен сорваться.

Задвигался, до неспешных, мокрых шлепков.

Наше дыхание давно сбилось, мы громко и тяжело дышали.

Я старался, очень старался держать все под контролем, быть нежным, как и обещал. Но сука, как же это сложно…

С наслаждением заполнял ее тесное лоно, медленно заполняя собой, и не спеша выходил, дразня головкой ее клитор. Я кайфовал, видя ее наслаждение, приоткрытый ротик.

Запах нашего секса окутал нас. Он словно был по всюду. По моей спине стекали капли пота.

— Я тебя всю хочу. — втягиваю ее язык. Покусываю припухшие, сладкие губы. — Стоны твои слушать хочу.

Чувствуя близкую разрядку, задвигался быстрее.

— Дааа. — вскрикнула Ира, пульсирующе кончая на моем члене.

Задвигался быстрее, дернулся, меняя положение. Входил, набирая обороты. Достигая оглушительной разрядки. Со стоном кончая жаркое лоно.

Сполз на пол, пытался выровнять дыхание.

— Боже, Рома, как же я люблю тебя. Это сильнее меня. — повернувшись на бок, притягивает за шею, и целует во влажные волосы.

— Моя. Только моя девочка. Вся. Была, есть и будешь. Только ты. — беру ее ладошку, подношу к губам, целуя. — Как же я скучал.

— Я тоже. Каждую минуту думала о тебе. — повернула мою голову к себе, ласково языком ласкала губы.

— Идем в душ? И спать? — улыбаюсь.

— Я первая. — встает с дивана, и соблазнительно виляя бедрами, по которым стекает моя сперма, идет в душ.

Только бы ее вся эта ситуация не сломила. Как вспомню тот день в больнице, обнадеживающие слова врача, так сдохнуть хочется. Смотрю как она тихо посапывает на моей груди, такая маленькая, нежная, но такая сильная духом.

Когда искал сына по всему Сочи, все молитвы вспомнил, даже те, что не знал. В какой-то момент меня замкнуло, казалось, что ничего не получается, пустой бег по кругу, и НИ-ЧЕ-ГО.

Я едва ли мог здраво мыслить.

Я никому не рассказывал, только Мурад знает, как каждый день я ходил в церковь, молился. Каялся. Мне казалось только вера, в бога, жену, способна хоть как-то держать меня на плаву. Придавать сил и не опускать руки.

Я ради семьи на все готов. Лишь бы они были рядом, были счастливы.

О большем и не прошу.

Когда в этом гадюшнике Матвея увидел, еле дышащего, кровь в ушах гудела. Думал я эту суку прям там завалю. Если бы не ребята. Я был бы не прочь, пристрелить его как паршивого шакала и прикопать в каком ни будь лесочке.

Прикрываю глаза, уговариваю себя успокоиться. Все в прошлом. Жена, ребенок живы и здоровы, дома. Прижимаю спящую жену. Жизнь моя. Невесомо целую в макушку.

Все наладится родная. Даю слово. Нужно немного времени, и все будет как прежде.

Глава 26

Проснувшись за пару минут до будильника, взглянула на спящего мужа.

Недосып сказался не только на его состоянии, но и на внешнем виде. Бедный, он так похудел. И столько сделал.

Нужно это исправлять. Умывшись, и приведя себя в порядок, первым делом отправилась на кухню, готовить сытый завтрак.

Яркое солнце заливало все теплым светом. Поддавшись порыву, распахнула тюль и открыла окно, пропуская морозный воздух. У меня словно второе дыхание открылось, в первые за столько времени, появилось желание жить, что-то делать.

Все, что случилось, невозможно забыть, по велению сердца, не сотрешь. Но, слава богу, все закончилось хорошо. Нам словно дали шанс…, и я его точно не упущу.

Напевая что-то незамысловатое, пританцовывая, я приступила к готовке. Нажарила блинов, приготовила ароматной каши.

— Доброе утро. — ухо обожгло горячее дыхание. Муж погладил живот, и нежно поцеловал в шею, ключицу.

— Доброе. — ласково улыбнулась — Садись завтракать.

После стольких дней голодовки, аппетит у Ромы был зверский. Он уплетал все с таким аппетитом, что я сама не поняла, как подключилась к нему. Уплетая блины за обе щеки.

— Улыбайся почаще- нежно касается моей щеки, костяшками пальцев. — Мне так нравится твоя улыбка.

Всхлипнула, гормоны, будь они не ладны. Как же все трогательно, мило…

— Все благодаря тебе. — притянула мужа за шею, впилась в губы в страстном поцелуе.

Некоторое время мы молчим. И это не потому, что нам нечего сказать. Мы понимаем друг друга без слов. Даже мой молчаливый крик, Рома чувствует. Понимает. Молча протягивает руку, и смахивает одинокую слезу с моего лица. Дальнейшие слова, не нужны. Мы все переварили за все эти дни.

— Надеюсь все будет в прошлом. Я больше не хочу жить в таком стрессе, и ужасе, в котором была все эти дни. — зажмуриваюсь

— Будет. — кивает уверенно. — Даже не сомневайся. Верь мне, всегда. Хорошо? — заглядывает в глаза, словно ищет подтверждения.

— Да. Обещаю.

Не знаю откуда Рома берет ресурсы, но его невозмутимое спокойствие всегда восхищало меня. Там, где я могу развести панику, и уже биться в истерике. Рома будет спокойно обдумывать план, да еще и меня успокаивать.

— Пора собираться на работу, следующие недели будут горячие. — играет бровями.

— Он не отмажется? Манукяна, точно посадят? — запальчиво спрашиваю.

— Даже не сомневайся- кивает. — Его мать, кстати, тоже задержана. — я от таких новостей пораженно хлопаю глазами.

— Это из-за нашего разговора, где она меня шантажировала? — в шоке спрашиваю.

Рома смеется. Качая головой.

— Нет конечно. — цокает. — Этого недостаточно что бы посадили.

— Тогда… — вздергиваю бровь.

Ну же …вот специально издевается, время тянет, я же сейчас умру от любопытства.

— Она идет по другому делу, мошенничество. — округляю глаза. вот это новости. — Любовь Михайловна встретила больного раком мужчину, он умирал, они с сыночком пробили его, и выяснили, что родственников у него нет. Любовь Михайловна, не стала тянуть кота за причинные места. Оформила с ним брак. И пока он проходил лечение, она мошенническим путем, провернула махинации с его имуществом. Когда мужчину выписали из больницы, у него не было ничего. Квартиру и дом за городом принадлежали ей. Она же, выбила документы о его недееспособности, и оформила его в дом инвалидов.

— Вот это даа…

— И как же все вскрылось?

— Очень просто. Выяснилось, что у него имеется дочь. Он о ней никогда не говорил и не вспоминал, считая ее ошибкой бурной молодости. Но попав в дом инвалидов, он вспомнил о ее существовании. Пообещал отписать ей все, что она сможет отсудить у Манукян. Дочь даром время не теряла, и уже через три дня была у отца. Мы встретились в Сочи, когда я выискивал этого урода. Я не мог упустить такую возможность. И помог ей с адвокатом. Никита зубами вцепился в Любовь Михайловну, пообещал, что добьётся, чтобы ей дали лет десять, не меньше. Я не знаю, как Манукяны проморгали факт, существования дочери. Но это для них стало фатальной ошибкой. K n i g o e d . n e t

— Мама права, они семья Мошенников. Это же надо…

— Все, я ушел. — убирает за собой посуду.

— Мы с Матвеем будем ждать тебя на обед… говорю мужу в спину. Обед…вот же, его еще приготовить нужно.

Через две недели словно бешенная фурия мама приезжает ко мне. Я никогда ее такой не видела. Она металась по квартире, рвала на себе волосы, плакала, смеялась и что-то бубнила себе поднос. При этом никак не реагировала на мои слова, будто меня вообще нет.

В какой-то момент я поддалась панике, неужели она сошла сума. Я не понимала, что с ней происходит.

— Это какой-то пиздец Ира. Что делать, как это вообще возможно. — опять хватается за волосы.

— Мам, ты меня пугаешь. — присаживаюсь на диван. — Ты можешь нормально сказать, что случилось.