Лекарство от скуки. (Не) твоя девочка - Ольга Николаева Страница 33

Приходилось держать глаза открытыми, а уши – на макушке, контролировать Анастасию Свет Батьковну, а по документам – Викторовну, хотелось же зажмуриться и спрятаться. Чтобы потом обнаружить, что Пальмовский ей только почудился, и Настя с ним уже не болтает.

Она держалась только по одной причине: дочка не должна видеть ее панику. Ни в каком случае. Ребенок ни в чем не виноват, и незачем ему нервничать из-за ошибок родителей.

Пришлось отодвинуть подальше эмоции, помнить только о том, что она – мать, обязанная следить за воспитанием.

А дальше был словно дурацкий сон, кошмар, от которых Аля иногда просыпалась в холодном поту. Одно только радовало: Пальмовский не понял, что Настя – его дочка. Вообще ни черта не осознал. Аля столько раз представляла их встречу, думала, что придется что-то объяснять… А она ничего объяснять не хотела. Ушел из ее жизни – свободен навсегда. Подарок, оставленный нечаянно, теперь принадлежит только ей, а Пальмовский на это чудо не имеет никакого права!

– Мама, о чем ты задумалась? – Бесценный дар, между прочим, даже не догадывался, что делается в материнской душе. Его больше волновало, что пришлось оставить кальян в кафе и возвращаться назад.

Виктор то ли забыл, то ли сознательно не стал ничего делать, чтобы перегнать машину Али к центру города. И теперь с явным удовольствием вез их обратно, петляя по пробкам.

– О том, что мы с тобой никуда не успеем такими темпами, котенок. Посмотри, как медленно двигаемся… – Она с трудом вернулась в реальность. Готова была по щекам себе надавать, чтобы держать голову ясной, но это так тяжело получалось…

– А давай, мы дядю Витю попросим, чтобы он нас покатал? – Абсолютная непосредственность. И явная симпатия к «дяде Вите». Похоже, Настя с первого взгляда влюбилась в отца, как и ее мать когда-то.

– Нет. – Отрезала максимально жестко. Прекрасно знала, что чадо сейчас начнет канючить и клянчить. Так же, как и то, что ее жесткий голос ни капельки не поможет: если Настя чего-то очень захотела, нужно сильно-сильно постараться, чтобы она передумала.

– А почему нет? Я с удовольствием вас покатаю. Все равно, заняться нечем, так почему бы и не помочь прекрасным дамам?

– Тебе опять скучно, Пальмовский, да? Захотелось развлечься? – Ляпнула с горечью, потом пожалела. Но слова обратно не вернешь, как бы этого ни хотелось…

– Нет. Не скучно. Однако по тебе я скучал, и сейчас очень рад возможности пообщаться. – Аля старалась расслышать хотя бы намек на шутку в его голосе, но никак не получалось: Виктор был до невозможного серьезен.

– Не нужно только вот этих высоких заявлений, Вить. Я давно не девочка и не дурочка, чтобы повестись на такое. – Она ответила чересчур резко, и тут же поймала любопытный взгляд дочери. Для девочки было непривычным такое поведение Али.

– Мама, а ты сейчас на дядю Витю угаешься, да?

– Нет, малыш, я просто немного волнуюсь, поэтому громко говорю. – Постаралась выдохнуть и успокоиться, но вышло так себе: и дышалось тяжело, и руки подрагивали, и голос никак не хотел становиться ровным.

Аля уже начинала потихоньку ненавидеть Пальмовского за то, что заставил пройти через все это.

– Дядя Витя! А-я-я-й! – Малышка погрозила пальчиком взрослому. – Ты зачем волнуешь мою маму? Не надо так делать!

Маленькая заступница насупила бровки, надула губы… Аля моргнула, потом еще раз, губы поджала, чтобы не улыбнуться. Настя была такой забавной в своем праведном гневе, и такой любимой… Хотелось расцеловать ее, прижать к груди и долго-долго так обниматься… Но автомобильное кресло этого не позволяло сделать.

Кстати, о птичках… Она вспомнила, что был вопрос, и очень важный. Похоже, у Насти где-то имеются сводные братья или сестры…

– У тебя есть дети, Пальмовский? – Виктор открыто и довольно улыбался, слушая Настины увещевания, а девочка только входила во все больший раж. Алин вопрос, неожиданный и, наверное, не очень приятный, быстро стер его улыбку с лица.

Виктор посерьезнел. Замолчал. Крылья носа дернулись. Але показалось, что он нервничает тоже.

– А это принципиально?

– Это значит, что мне интересно. Я не могу задать тебе такой простой вопрос? Или ты стесняешься своего отцовства, что-то скрываешь?

На последних словах она вся сжалась внутренне, напряглась, как струна. Пока не озвучила, даже не задумывалась, как для нее это важно… Понятно, что никогда в жизни она про Настю ему не расскажет. Но все-таки? Вдруг узнает когда-то? Тоже будет прятаться и стесняться? И…

Виктор медлил с ответом. Аля нервничала. Не выдержала, в конце концов:

– Лучше бы ты больше никогда не появлялся в моей жизни, Пальмовский!

– Это было неизбежно, Аля. Ты же понимаешь. Я вернулся в город, ты вернулась. Мы бы обязательно когда-то пересеклись.

– Но лучше бы на пенсии, конечно… И ты не ответил на вопрос про детей. Боишься или стесняешься?

– Дядя Витя, у тебя есть детки, да? – Настя, наконец-то, уловила в разговоре взрослых что-то понятное, тут же вклинилась, захлопала в ладоши. – А ты меня с ними познакомишь?! Я хочу новых дузей! У меня было много в том доме… А здесь нет…

Сердце Али опять неприятно кольнуло: знала же, что так будет, отрывая ребенка от привычного места, возвращаясь к родителям… Знала, что Настя будет скучать и грустить… Но другого выхода просто не было.

Что же это за день такой, когда одни сплошные поводы для волнений?!

– Нет, малыш, у меня нет своих детей.

Все-таки, Настя – отличный переговорщик. Там, где Аля никак не могла добиться ответа, малышка получила все и сразу. Или это у нее шестое чувство так работало, настроенное на отца, потому она так легко и непринужденно подбирала к нему ключики?

– Плохо… Я думала, у меня будут дузья… – И опять поджатые губки.

– У меня есть крестники, отличные ребята! Я обязательно тебя с ними познакомлю. Уверен, от такой принцессы, как ты, они будут просто в восторге! Правда, они чуть младше… Но разве это имеет значение?

– Малыши! Я люблю малышей, да!

– Они обидятся, если ты будешь их так называть.

– Ладно. Не буду. – Настя задумалась всего на секунду, и снова заерзала на кресле от нетерпения. – А когда ты нас познакомишь? Сегодня? Давай сегодня, да?!

– Нет, к сожалению.