Нарушенное обещание (ЛП) - Джеймс М. Р. Страница 33

— Лука.

Мое имя, произносимое ее губами, звучит как молитва. Как будто она просит меня. Просит меня спасти ее, как я делал уже дюжину раз. Как я бы сделал еще сто раз.

В мгновение ока я оказываюсь рядом с ней, хватаю ее за руки, сажаю на колени и наклоняюсь, чтобы поцеловать. Мне нужны ее губы на моих, ее тело напротив моего, вокруг меня, обволакивающее меня. Я чувствую, что не могу дышать, как будто я умру, если не получу ее сейчас, без дальнейших споров.

Больше никаких раздумий.

Она стонет мне в рот, ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и ее реакция пронзает меня, как шок. Я ожидал, что она оттолкнет меня, может быть, даже рассердится на меня за то, что я вообще оставил ее здесь, скажет мне идти нахуй. Что если я не могу обеспечить ее безопасность, как обещал, то у нее вообще нет причин быть здесь. Но вместо этого она тает во мне, ее рот приоткрывается, когда мой язык скользит по ее нижней губе, погружаясь в ее рот так, как я хочу погрузиться в ее тело. Я зарываюсь руками в шелк ее темных волос, чувствуя, как они пробегают сквозь мои пальцы и запутываются вокруг них, когда я стону ей в рот, так сильно, что мне кажется, будто мой член может сломаться. Все мое тело трепещет от потребности в ней, пульс в горле, когда я поднимаю ее и укладываю спиной на подушки, растягиваясь на ней, целуя ее снова и снова, пока не почувствую уверенность, что она действительно здесь.

Что она жива.

София стонет, выгибаясь дугой напротив меня, когда ее пальцы пробегают по моим волосам, царапают кожу головы, спускаясь к подбородку. Она проводит кончиками пальцев по щетине там, лаская меня так, как никогда раньше, ее руки спускаются к пуговицам моей рубашки. Она тянет за них, дергая и натягивая, пока рубашка не распахивается свободно, ее ладони скользят по гладкой, мускулистой поверхности моей груди, когда она выдыхает напротив моего рта, ее тело мягкое и теплое в моих руках. А затем она очень тихо замирает подо мной, отрываясь от поцелуя, чтобы посмотреть на меня своими большими темными глазами.

— Ты вернулся, — шепчет она. — Я не знала…

Я смотрю на нее сверху вниз.

— Конечно, я вернулся. — Мой голос звучит незнакомо для меня, глубокий и хриплый, грубый от потребности, которую я никогда раньше не испытывал. — Я был в самолете в ту же секунду, как мне сказали.

— Я… ты был со своими друзьями, я подумала… — Она тяжело сглатывает, облизывая губы. — Я думала, ты будешь занят с какой-нибудь другой женщиной…

Блядь. Мое сердце бешено колотится в груди, и я запускаю руку в ее волосы, откидывая ее голову назад, чтобы ее глаза встретились с моими, и она не могла отвести взгляд.

— Я пытался. Там было много женщин, много шансов. Я собирался. Я хотел выкинуть тебя из головы, забыть, как ты… как ты заставляешь меня чувствовать. Но я не смог. Я, блядь, не смог этого сделать. — Слова срываются с моих губ прежде, чем я могу их остановить, и я бросаюсь вперед, прижимаясь к ней, крепко держа ее в своих объятиях. — Ты чувствуешь, каким чертовски твердым ты меня делаешь? Вот так я думал о тебе днями, неделями. Я едва ли могу думать о ком-то еще. Каждый раз, когда я прикасаюсь к себе, в моих мыслях ты. Каждый раз, когда я ложусь спать, я вижу тебя. Каждый раз, когда я прихожу домой, я вижу тебя в своей постели, и все, чего я хочу, это быть внутри тебя.

София смотрит на меня, потеряв дар речи, но я не могу остановиться. Все, что я держал в себе, выливается наружу, как пьяное признание, за исключением того, что я не опьянен ничем, кроме нее.

— Ты как наркотик. Одержимость. И с каждым разом становится только хуже. Все, о чем я могу думать, это ты, звуки, которые ты издаешь, когда я прикасаюсь к тебе, что ты чувствуешь…какая ты на вкус. Я, блядь, не могу выкинуть тебя из головы. София…

Она смотрит на меня, ее руки скользят по обе стороны от моего лица, и я чувствую, как ее тело выгибается навстречу моему, ее тянет ко мне, как мотылька на пламя. И прямо сейчас мне все равно, если мы оба обожжемся.

Ее руки скользят по моим плечам, стаскивают с меня рубашку, бросая ее на пол. Я смотрю на ее лицо, когда она проводит руками по моим рукам, касаясь, сжимая, скользя вниз по моей груди, и я вздрагиваю от удовольствия от ее прикосновения. Я не знаю, чувствую я себя так чертовски хорошо, потому что прошло несколько недель с тех пор, как я был с кем-то еще… вообще ни с кем, кроме нашей брачной ночи, или просто потому, что я хочу ее так сильно, что едва могу это вынести, но ничто и никогда не было так хорошо.

Я не думаю, что что-либо могло бы остановить меня прямо сейчас, даже если бы сотня братвы обрушилась на этот дом, или тысяча. Я полностью потерялся в ней, в ее прикосновениях, ее запахе, вкусе ее рта, когда я целую ее снова и снова, постанывая от удовольствия, когда чувствую, как ее ноги обвиваются вокруг моей талии, и я знаю, что она хочет меня так же сильно.

На ней только тонкая майка и мягкие пижамные штаны. Я скольжу рукой вверх под ткань ее рубашки, по плоской гладкости ее живота, к полному изгибу ее груди, ее сосок напрягается под моими прикосновениями, когда я обхватываю ее грудь рукой, мой член пульсирует, когда я сжимаю ее там, отчаянно желая оказаться внутри нее. Но теперь, когда мы здесь, я не хочу спешить, даже когда мое тело тянется к ней с потребностью, которой я никогда раньше не испытывал. Я хочу насладиться ею, прикоснуться к каждому дюйму.

Я хватаю майку в охапку, сопротивляясь желанию сорвать ее, вместо этого стаскиваю ее через голову, чтобы увидеть всю ее прекрасную бледную кожу, ее груди, мягко покачивающиеся, когда она поднимает руки, чтобы я снял ее. Если раньше я думал, что она прекрасна, то это ничто по сравнению с тем, как она готова и податлива под моими руками, ее лицо мягкое и открытое, когда она тянется, чтобы снова притянуть меня к себе для поцелуя. Даже когда мои губы касаются ее губ, я уже вожусь с поясом ее пижамы, стягивая ее на бедра, в то время как моя рука скользит между ее ног. Хныканье, которое она издает, когда я провожу пальцами по влажности там, звук, переходящий в стон, почти заставляет меня кончить.

Я никогда в жизни не был так возбужден, как сейчас, видя ее обнаженной на кровати подо мной, выгибающейся вверх от моего прикосновения, ее мягкие розовые губы приоткрыты и задыхаются, когда она наклоняется, чтобы я снова ее поцеловал.

— Я хочу тебя, — грубо шепчу я, запуская руку в ее волосы и притягивая ее рот к своему. — Скажи да, София. Пожалуйста. Скажи да.

СОФИЯ

Скажи да.

Я не знаю, что произошло.

Я была убеждена, что Лука не вернется. Что никто не побеспокоит его новостями о незваном госте, что я буду здесь с Катериной и Анастасией до вечера воскресенья или понедельника, а Лука заглянет только для того, чтобы узнать, что весь ад разверзся, пока его не было.

Но это совсем не то, что произошло.

Вместо этого он примчался домой. И выражение его лица, когда он ворвался в дверь спальни, не было похоже ни на что, что я когда-либо видела раньше. Это не был взгляд человека, который был взбешен тем, что кто-то вломился в его дом или угрожал его имуществу.

Это было безумие. Ужас. Он был потерян.

И это не изменилось до тех пор, пока он не лег со мной в постель, его рот не впился в мой, как умирающий с голоду мужчина, его руки вцепились в меня, как будто он не совсем уверен, что я настоящая.

Я не могу не откликнуться на это. Мое сердце бешено колотится в груди, внезапная, отчаянная потребность прикоснуться и быть тронутой, знать, что я жива, чувствовать, как меня захлестывают волны, которые, кажется, могут утопить меня, но я не хочу всплывать на поверхность.

Я хочу утонуть вместе с ним.

Поцелуи Луки обжигают мои губы, его язык скользит в мой рот с собственническим голодом, который заставляет меня чувствовать себя наэлектризованной, когда мы снимаем друг с друга одежду. Вид его без рубашки заставляет мое сердце снова учащенно биться, и я провожу руками по нему, когда он скользит у меня между ног. Он самый великолепный мужчина, которого я когда-либо видела, и я хочу прикоснуться к нему всему, к каждому мускулистому дюйму.