Дикий убийца - М. Джеймс Страница 33

Он хлопает меня по плечу и уходит.

Я вижу, как Елена вздрагивает в моих объятиях, когда он уходит, почти падая мне на грудь.

— Сколько еще? — Шепчет она, и в этот момент я задаюсь вопросом, не были ли все ее реакции, все это время, просто игрой ради тех, кто нас окружает.

От мысли, что это может быть правдой, мне становится еще хуже. У меня мурашки бегут по коже при мысли, что она, возможно, ненавидела каждый момент этого, и мне хочется поднять ее и поставить со своих колен. Но мы пока ничего не прояснили.

— Еще немного. Может быть, час, а потом все начнут расходиться.

Моя рука поглаживает ее бедро, пока я говорю, и я смотрю на свой пустой стакан из-под текилы.

— Сделаем перерыв, — говорю я ей. — Достанем еще напитков, а потом будем тянуть время, сколько сможем.

Я вижу намек на облегчение на ее лице. Я осторожно помогаю ей подняться, но в тот момент, когда она снова встает на ноги, я вижу, как ее взгляд опускается вниз, а щеки горят так ярко, что, кажется, вот-вот загорятся. Достаточно одного взгляда на перед моих брюк, пропитанных ее возбуждением, чтобы понять, почему она так смущена.

— О боже. — Она прикрывает рот рукой и отводит взгляд. Я вижу намек на слезы унижения в ее глазах и притягиваю ее ближе, не желая, чтобы кто-то еще видел.

— Здесь нечего стыдиться, — тихо говорю я ей, ведя к бару, не желая оставлять ее одну в комнате, полной охваченных похотью мужчин. — Это естественная реакция, Елена.

— Здесь? Серьезно? — Ее голос похож на панический писк. — Я думала, ты не заметишь…

— О, Елена. — Я указываю на бармена, который вспоминает, что я заказывал раньше, и начинает наливать, подталкивая к ней еще один бокал шампанского. — Я заметил. Я мог слышать тебя. Чувствовать тебя. Я знаю, каково это, когда женщина возбуждена.

Ее лицо становится еще краснее, если это вообще возможно, и я вижу то, что выглядит почти как вспышка боли в ее глазах. Я не уверен почему, мысль о том, что я был с другими женщинами, не должна ее беспокоить. Не похоже, чтобы между нами что-то было по-настоящему, и, кроме того, она же наверняка знает, что я почти на двадцать лет старше ее? Ей не нужно знать, что я трахался во всех странах, в которых когда-либо ступала моя нога, но она не может думать, что я такой же девственник, как и она.

— Тут нечего стесняться, — мягко повторяю я, беру свой напиток и веду ее обратно к другому свободному дивану. — Но, если тебе от этого станет лучше, мы сделаем это немного по-другому.

Я сажаю ее рядом с собой, ее ноги лежат у меня на коленях, драпировка ее платья скрывает беспорядок, который она устроила с передней частью моих брюк. Я просовываю свободную руку ей под юбку, лаская внутреннюю поверхность бедра, но для любого, кто смотрит, я с таким же успехом мог бы ласкать ее пальцами.

Судя по выражению лица Елены, они были бы в полном праве предположить это. Ее свободная рука сжимает край бархатного дивана, а губы слегка приоткрываются от ощущения, как мои пальцы касаются мягкой кожи верхней части ее бедра, прямо внутри него, спускаются к колену и снова возвращаются вверх. Для меня это довольно невинная ласка, но выражение ее лица выглядит так, словно с таким же успехом я мог бы дотянуться до нее между бедер.

Мне нужно поскорее отвести ее наверх, пока кто-нибудь из нас не сгорел.

К счастью, в течение следующего часа, как я и предсказывал, вечеринка начинает сворачиваться. Более пожилые гости сворачиваются первыми, унося свои новые "покупки" наверх, поскольку они слишком пьяны или измотаны, чтобы продолжать вечеринку с молодыми партнерами Диего. Но один за другим все они начинают отслаиваться, отправляясь либо отсыпаться от своих веществ, либо продолжать трахаться наедине.

Когда осталось совсем немного, я воспринимаю это как сигнал и помогаю Елене подняться с дивана.

— Мы поднимаемся? — Спрашивает она, ее голос немного дрожит, и я киваю.

— Мы должны остаться здесь на ночь, — тихо говорю я ей, обнимая ее за талию, собственнически прижимая пальцы к тазовой кости и ведя к двери. — Это ожидаемо, иначе я бы забрал тебя отсюда прямо сейчас. Но мы будем за запертой дверью, и я не оставлю тебя одну. Завтра мы уйдем отсюда навсегда.

Она кивает, когда мы поднимаемся по лестнице, направляясь в комнату, которую мне показали ранее, которая будет нашей на вечер. Это двухкомнатный люкс с огромной спальней и прилегающей отдельной зоной отдыха с диванами и камином, а также примыкающей ванной комнатой, такой же большой, как зона отдыха. Я привык к роскоши, проведя много времени в пятизвездочных отелях на протяжении всей своей жизни и в доме Виктора, но особняк Диего граничит с непристойностью.

В тот момент, когда мы остаемся одни, дверь за нами надежно заперта, я прижимаю палец к ее губам и смотрю на нее. Для любого, кто смотрит, это выглядит как ласка, но она принимает это за истинное значение и почти незаметно кивает мне.

Еще раз, я полностью впечатлен тем, как быстро она схватывает все на лету.

Я обхожу комнату в поисках любого намека на микрофоны, маленькие камеры или любой другой способ прослушивания. Это занимает больше времени, чем мне бы хотелось, но как только первый обход каждой комнаты завершен, и я ничего не нахожу, я совершаю второй обход с помощью небольшого устройства размером с ладонь, которое удостоверяется в этом.

Комната пуста. Нас никто не увидит и не услышит, и я чувствую, как напряжение, наконец, покидает меня, когда я поворачиваюсь к ней, наконец-то способный говорить внятно, впервые с тех пор, как я приехал сюда.

— Диего будет ожидать, что я собираюсь лишить тебя девственности сегодня вечером, — мягко говорю я ей. — Мужчина, за которого я себя выдаю, больше не стал бы ждать.

Внезапно на ее лице появляется выражение ужаса. Я слишком поздно понимаю, что она неправильно истолковала мои слова, что она думает, я подразумеваю, что мне придется лишить ее девственности сегодня вечером, а не то, что нам придется притворяться. Но прежде, чем я успеваю объяснить ей, что я имел в виду, она внезапно наклоняется вперед, ее руки хватаются за ворот моей рубашки, когда она приподнимается на цыпочки и сильно прижимается своими губами к моим.

Это неуклюжий, сильный поцелуй, губы и зубы прижаты к моим, но я не могу винить ее за это. Я чувствую, как страх дрожит в