Неистовый - Дж. Б. Солсбери Страница 33

— Вау. Спасибо.

— Не благодарите меня. — Она хватает свою сумочку. — Спасибо…

Александру.

— …Хейсу.

Я смотрю на свои ботинки.

— Хейс. Конечно.

— Желаю вам удачи, мисс Уайлдер. И добро пожаловать домой. — Она выходит из спальни, а я остаюсь на месте и смотрю в окно.

— Пора домой. — И все же дом больше не чувствуется прежним. Когда эта пыльная деревенская хижина стала больше походить на дом, чем что-либо еще?

Я медленно выхожу из спальни, стараясь рассмотреть каждую деталь пентхауса, зная, что никогда больше не окажусь в таком прекрасном месте. Я нахожусь наверху винтовой лестницы, когда слышу приглушенные голоса, доносящиеся снизу. Наклоняюсь и сосредотачиваюсь, пытаясь уловить голос Александра.

— …на этот раз удалось увернуться от пули. — Это, похоже, Хадсон или, может быть, Хейс.

— Надо признать, ей повезло, — говорит другой мужской голос, на этот раз более ровный, громкий и немного ленивый. — Не могу дождаться встречи с ней. Она горячая штучка?

— Тише, — говорит другой голос. Несколько секунд тишины, а затем: — Тебе нужно подстричься.

— Ой, не порть совершенство.

— Ты просто не можешь удержаться, чтобы не нажать на кнопки старика, не так ли? — Это определенно Хадсон. Я слышу улыбку в его голосе.

— Он слишком занят поклонением вам троим, ему плевать на меня.

— Выплачь мне речку из своего годового жалованья в двести тысяч штук.

Очевидно, Александра там нет, иначе я бы услышала, как он огрызнулся на кого-то или, по крайней мере, фыркнул. Я спускаюсь вниз, делаю последний поворот и почти спотыкаюсь на последних двух ступеньках, когда замечаю мужчину, стоящего рядом с Хадсоном. Он высокий, как и все остальные, но полная противоположность Александру. Там, где Гризли громоздкий, грубый и с жестоким лицом, этот парень худой, одетый так, как будто сошел с подиума в Милане, и смотрит на меня, как будто я десерт.

— Так, так, так… — Он неторопливо идет вперед, как будто плывет. Единственным доказательством того, что его ноги действительно касаются земли, является звук его начищенных шнурованных ботинок. — Женщина часа. — Его взгляд пожирает меня от лица вниз, и, вернувшись к глазам, он одаривает меня похотливой улыбкой, которая обещает все виды грязи. — Ты великолепна. — Он дотрагивается до лацкана моего пиджака, разглаживает его на ключице и отрывает кусочек невидимой ворсинки. Золотое кольцо на его среднем пальце светится, и я читаю инициалы КН. — Должен отдать должное самому себе. Я бог моды. — Он протягивает мне руку, а когда я протягиваю ему свою, подносит костяшки моих пальцев к губам. — М-м-м, ты пахнешь божественно. — Он одет в вельветовые брюки цвета клюквы и застегнутую на все пуговицы рубашку черного цвета с принтом ярких роз. — Ты носишь эту одежду, как вторую кожу.

— Я должна благодарить тебя за то, что ты выбрал их?

— Да. — Мужчина берет меня за руку и велит покрутиться. — Но видеть тебя в них — уже достаточная благодарность.

Вырываю свою руку из его и пытаюсь улыбнуться, как будто его внимание не доставляет мне особого неудобства.

— Ты всегда такой прямолинейный?

Он убирает прядь волнистых волос со лба, приглаживая ее на макушке вместе с остальными.

— Ага.

Хадсон хватает мужчину за плечи и оттягивает его от меня.

— Джордан, это наш младший брат Кингстон.

Мы обмениваемся улыбками, и должна сказать, что мне больше всего нравятся эти два брата.

— Ладно, я должен отвезти тебя домой. — Хадсон предлагает мне локоть и любезно улыбается. — Мадам?

Я беру его под руку, и он ведет меня к двери. Отклоняюсь, чтобы заглянуть в длинный коридор.

— Александр здесь? Я хотела бы попрощаться. — И спросить его, что, черт возьми, происходит и как случилось, что я проснулась в его объятиях сегодня утром только для того, чтобы быть отброшенной в сторону.

— Боюсь, он уже уехал в офис. — Хадсон открывает передо мной двойные стеклянные двери. — Представь себе, сколько работы накопилось за последние пять недель.

— Пять недель?

Мы останавливаемся у лифта, и он нажимает кнопку.

— Он вернулся на неделю раньше. Обычно он предпочитает получать шесть.

Дверь лифта открывается, и мужчина жестом приглашает меня войти первой. Вместо того чтобы прислониться спиной к стене, я поворачиваюсь и задыхаюсь от вида за стеклянным окном.

— Довольно удивительно, правда? — Хадсон стоит рядом со мной, наслаждаясь видом, пока мы спускаемся.

— Невероятно. — Я качаю головой, пораженная тем, что сейчас это моя жизнь.

— Теперь ты видишь, из-за чего весь этот шум. — Когда я смотрю на него, он заполняет пробел. — Александр. Он чертов гений, — хадсон вздыхает, как будто он часто хвастает своим братом и устал от этого. Лифт останавливается внизу — и в центре бассейна с кристально чистой водой, наполненной золотыми рыбками. — Сюда.

Мужчина дружески кладет ладонь на мою спину и ведет по мосту через безупречный вестибюль. Все здесь белое, включая униформу швейцара и персонала.

— Мистер Норт, — говорит швейцар с легким поклоном. — Ваша машина ждет.

— Спасибо, Томас.

Гладкий черный «Линкольн» стоит на холостом ходу, и мужчина, одетый так же, как Мерфи, открывает заднюю дверцу.

— Мисс Уайлдер, добро пожаловать.

— Просто Джордан, — говорю я, когда Хадсон помогает мне занять место на заднем сиденье.

Сиденья обтянуты тонкой кожей, а окна тонированы так темно, что, как только мужчина закрывает дверь, я практически слепа. Температура в машине идеальная, ни слишком холодная, ни слишком теплая.

— Итак, — говорит Хадсон. — Где ты живешь? Зандер что-то говорил о Бронксе. — В его голосе нет ни жалости, ни осуждения, но мне все равно стыдно. Как я могу не стыдиться, когда меня окружает такая роскошь?

— Да. Сто шестьдесят пятая улица. Апартаменты Росс.

— Ты слышал, Джеймс?

— Да, сэр.

— Быстро заедем в аптеку за лекарствами, и ты будешь дома… Извини. — Он достает вибрирующий телефон из внутреннего кармана пальто. — Мистер ДеЛеон, я рад, что ты меня поймал. — Он продолжает свой деловой разговор, и я поворачиваюсь к окну, чтобы посмотреть на Манхэттен.

Мое сердце тяжелеет с каждой секундой, и чем ближе я подъезжаю к дому, тем больше вероятность, что я никогда больше не увижу своего Гризли.

ШЕСТНАДЦАТЬ

АЛЕКСАНДР

Я в своем офисе на Мэдисон-авеню меньше часа, а уже по уши увяз в дерьме.

Повернувшись спиной к столу, чтобы наблюдать за шумным городом с высоты сорока пяти этажей, я слушаю, как Дэн Фоксман по громкой связи продолжает рассказывать об изменениях, которые он хотел бы внести в планы