Джоанна Макдональд - Игры на острове Страница 33

Новая кухня в «Талиске» сделалась царством Калюма Стрэчена. В ней он был законодателем, деспотом, а случалось, и милостивым диктатором. Во время его новогоднего визита Нелл с Тэлли убедили повара, что это благоприятная возможность не только вернуться в его любимую Шотландию, но и сохранить свое профессиональное мастерство и придумать совершенно новые блюда, которые могут со временем прославиться, как рецепты братьев Руа или даже самого великого Эскофьера! Поразмыслив в Лондоне над их предложением, Калюм прислал им детальные схемы приспособлений, а также перечень утвари, которая понадобится. И в начале марта Нелл и Тэлли были удостоены одной согласительной встречи, которая оказалась более похожей на императорскую аудиенцию. После нее они были уже полностью отстранены от кухни, когда Калюм начал проверять на деле новое оборудование и составлять свое меню. Одному-единственному человеку разрешалось входить в это закрытое кулинарное заведение, — это был парнишка по имени Крэг Армстронг, долговязый сынок владелицы местного хозяйственного магазина, дамы, которая по чистой случайности оказалась бывшей школьной подружкой матери Калюма. Крэгу было шестнадцать лет, и он упросил, чтобы ему разрешили уйти из школы и начать стряпать, и его ученичество у Калюма было как бы проверкой, на самом ли деле он готов сделать карьеру как мастер «высокой кухни».

Калюм старался изо всех сил превратить жизнь Крэга в мучение. По десять часов в день подросток только и делал, что чистил, резал и шинковал овощи и фрукты, мыл посуду, а когда случалось ему повозиться у плиты, его кулинарные попытки подвергались такой безжалостной критике, что любой парнишка в шестнадцать лет неделю проплакал был, выслушав подобное. Крэг, наоборот, только пожимал плечами и принимался готовить новое блюдо, а когда приползал домой совершенно без сил, говорил своей матери, что Калюм Стрэчен — самый удивительный человек на свете.

В конце марта новые, разнообразные, вкусные блюда начали появляться из чистейшей и новейшей кухни, а обслуживающий персонал просили оценить еду во время обеда. Нелл не была уверена в успехе этого мероприятия, потому что она представляла Калюма нетерпимым к критике, но, к ее удивлению, он внимательно слушал все, что ему говорили. А однажды, когда садовник Мик, выросший около Глазго, с отвращением отодвинул тарелку с жареной грудкой утки с кедровыми орешками и попросил «приличную порцию не такого жирного», Стрэчен воспринял это как должное.

— Он был прав, — позже заметил Калюм, вычеркивая красным рецепт забракованного блюда в записной книжке. — Это очень жирно. Утка жирная, масло есть в ядрышках кедровых орехов, и я ведь их не должен вместе соединять. Попробую вместо этого приготовить грудку индейки с жареными миндальными орехами. — Повар произносил буку «л» очень мягко, по-шотландски, и Нелл подумала, что от этого звука орехи кажутся вкуснее. Она частенько в перерыве между делами пила с Калюмом кофе, восхищаясь его кулинарной фантазией и умением ценить свое мастерство.

— Постольку, поскольку это не лесные орешки, — усмехнулась она.

— А чем вам не нравятся эти орехи? — с интересом спросил Калюм.

Когда Нелл рассказала ему о Глории, он посмеялся, и на его бледных щеках появились ямочки.

— По-моему, я в первый раз вижу, как вы смеетесь, с тех пор, как вы сюда приехали, — сказала ему Нелл. — Я уже беспокоилась, что вам тут не по себе.

Калюм подумал, сделавшись привычно угрюмым.

— Начинать новое предприятие — это не веселое дело, — наконец выговорил он. — Можно будет повеселиться, когда дела пойдут на лад.

— Калюм, а как вам кажется, «Талиска» будет процветать? — спросила она ради интереса. Нелл должна была себе признаться, что находит Калюма довольно привлекательным. И голос, и черты лица молодого шеф-повара были чисто шотландскими. У него были темно-рыжие волосы и белая кожа, покрывающаяся веснушками от первых весенних лучей солнца. Умные карие глаза в обрамлении густых белых ресниц магнетически притягивали. Стрэчен был среднего роста — пять футов, семь или восемь дюймов, и он был удивительно гибок и подтянут для человека, который проводит почти все свое время, готовя еду.

Калюм в раздумье потер подбородок, где росла такая же рыжая, как волосы на голове, щетина.

— Думаю, что будет, — сказал он, подумав. — Как только ваш брат получит разрешение на открытие отеля.

Весь февраль мало что было слышно о Тэлли. Едва закончили доставку вин в подвал, он уехал на «БМВ», доверху нагруженном рекламными проспектами, и вернулся как раз тогда, когда Энн покончила с банком данных. Тэлли привез с собой договоры по финансовым контактам, но его теория гласила, что каждый, у кого есть деньги, должен быть в дружеских отношениях с банкирами и брокерами, и именно через эти контакты состоятельные и нуждающиеся в отдыхе люди узнают об уникальных восстановительных качествах Талиски.

— Стоит только одному человеку обмолвиться несколькими словами с другим или перемигнуться с несколькими коллегами на обеде с банкирами, как они поймут, что упустили прекрасную возможность, и сами захотят приехать сюда, — предрекал Тэлли. — Сиди и жди. Мне уже обещали статью в журнале о путешествиях «Америкен Экспресс», а в апреле мы появимся в журнале «Форбс». На «конкорд» будут проданы все билеты для крикливых торговцев с Уолл-стрит, стекающихся сюда вместе с секретаршами, и тут неважно, что делает фунт с долларом. Нас должны наградить Британские авиалинии!

— А нам нужна награда от руководства по гостиничным путеводителям, — заметила Нелл. — Надеюсь, Мичлин в Эго Руней не задержатся с визитом.

Капиталовложения Маклинов в Талиску достигли огромных сумм, и часто ночью в своей комнате, подсчитывая их в уме, Нелл съедала целый пакет шоколадных бисквитов, чтобы умерить панику из-за превышения кредита.

Тэлли привык к счетам на миллионы фунтов. На товарных биржах он регулярно оперировал восьмизначными цифрами. Он понимал, что эти серьезные деньги всегда обращаются в мире, и, несмотря на почти ежедневную статистику, сообщающую о неудачах в бизнесе, он не терял уверенности, что найдутся люди, готовые легко расстаться с крупными суммами, если их убедят, что то, на что они потратятся, должно им прибавить общественный вес.

Для Тэлли Талиска была чем-то вроде содержанки — прекрасной и желанной, обладание которой требует заботы и затрат, которую другие должны домогаться и которой он — за настоящую цену — может и поделиться. Именно он устанавливал цены, выставив такой внушительный тариф на гостиничные комнаты и на обслуживание, что Нелл запротестовала, боясь, что никто вообще не приедет.