Кирк Дуглас - Последнее танго в Бруклине Страница 33

– Да я не против, только вот никого подходящего не попадается.

– Ой, не смеши меня, пожалуйста. Вот что, ты в субботу свободна вечером?

– Не знаю еще. Бен едет в Джерси к дочери, проведет там выходные, так что я, глядишь, в Амстердам наведаюсь, надо бы навестить дядю Пита.

– Дядю, как же. Один старый пердун наконец-то куда-то сваливает, так тебе тут же другой потребовался? Короче, в субботу вечером будешь со мной, а о кавалерах я уж сама побеспокоюсь.

– Каких там еще кавалерах?

– Ну, Абдул ради меня тут же все бросит, а для тебя пригласим Ахмеда, его брата.

– Но, Голди, послушай…

– Знаю, все знаю. Абдула ты видела, и он тебе не по вкусу. Так я вот что тебе скажу: он из всего помета самый неудачный. Зато брат у него – да за ним любая вприпрыжку побежит.

– Голди, ну зачем ты…

– Рост под сто девяносто. Мог бы в баскетбол играть за «Никс», но вместо этого пустился в науку. Преподает английскую литературу в университете, книгу пишет… как знать, глядишь, скоро ассистентом профессора заделается.

– Ах вот оно что, пишет книгу. Значит, я ему самая пара.

– Ну, по крайней мере, вам будет о чем поговорить.

– Да уж это конечно.

– Стало быть, все решили?

– Не знаю, право…

– Решили. Не пожалеешь, с ними нам будет очень весело.

Небо надвинулось, как стальной козырек над порогом, набухло бесконечным ноябрьским дождем. Ветер все усиливался и, проезжая по Веррацано Нэрроуз, Бен чувствовал, как слегка раскачивается старый мост.

Ему было немного не по себе из-за того, что в этот раз он не сможет помочь Эллен, когда придет время готовить бутерброды на воскресенье, но, если еще раз отложить поездку к Мэрион, его совсем уж изведет чувство вины. Вот так оно всегда и бывает у евреев: то неловко, то чувство вины преследует. Подумав, он решил, что к Мэрион надо ехать непременно. Он ведь ее уже два месяца не видел.

Субботним утром на шоссе в Нью-Джерси машин было не так уж много, так что до Принстона он добрался меньше чем за час. Мэрион жила в доме – по ее настоянию он был за ней сохранен после развода, – представлявшем собой каменный особняк колониальных времен, обставленный в английском стиле, то есть всяким старьем. Похоже, в Принстоне настоящая англомания, а из общения со знакомыми своей дочери Бен вынес твердую уверенность, что многие из них старательно отрабатывают дома британский выговор.

Ему совсем не улыбалось присутствовать сегодня на ужине, устроенном Мэрион. Набьется полным-полно этих унылых интеллектуалов, которые, кроме книжек, ни о чем говорить не способны. Почему тут никогда не встретишь кого-нибудь вроде Эллен? Она вот тоже все время что-то читает, но ведь не пытается сделать вид, что по этой причине она лучше всех остальных.

Он поставил машину на обочине и по усыпанной кирпичной крошкой тропе, с двух сторон закрытой живой изгородью из самшита двинулся к дому. Всегда его ужасно раздражала эта изгородь, такая неживая, подстриженная, выровненная, как строй солдат на параде.

Достал из-под коврика ключ – Мэрион предупредила отца, что, вероятно, заедет кое-что прикупить к ужину, пусть он чувствует себя как дома. К его удивлению, она оказалась в гостиной – сидит, внимательно слушает пленку с записями своих разговоров в клинике, правда, сразу же выключила магнитофон, едва он появился.

– А, отец, приехал уже! – Она сняла очки, пошла ему навстречу, улыбаясь. Поцеловала в щеку, этакий образцовый поцелуй дочери, забрала у него сумку из рук. – Комната для тебя уже приготовлена. – Он двинулся за нею вверх по лестнице. – Ты не сможешь мне помочь в саду, надо, знаешь, листья собрать, а мне одной трудно. Из-за ветра все деревья облетели.

– Какой разговор, – успокоил ее Бен. – Прямо сейчас и примусь. – Ему нравилось что-нибудь делать своими руками, да и дождь вот-вот соберется, откладывать незачем. – Кстати, раз уж я буду в саду, не позволишь ли немножко подровнять изгородь?

– Да нет, к чему, ты ведь это уже делал в прошлый раз.

– Понимаешь, сейчас такое чувство, как будто тебя сквозь строй прогоняют, когда к двери идешь, а я попробую сделать поуютнее.

– И тогда что, не будешь тяжести ощущать?

– Конечно, только надо еще какие-нибудь маргаритки посадить на лужайке, белые там или розовые, знаешь, рядком.

Мэрион, надев очки, с минуту внимательно его разглядывала.

– Тебе нужно, чтобы дом обязательно был с садом, так, папа?

– Угу, – буркнул он, отмстив про себя, что она ни с того ни с сего назвала его «папа».

– Ну так приезжай в следующую субботу. Можно будет эту изгородь совсем снять, а вместо нее разобьем сад. Я найму кого-нибудь из студентов тебе в помощь.

– Хорошо… – он заколебался. К такому повороту Бен не был готов. И уж точно, совсем не хотел приезжать еще раз через неделю. – Только вот не знаю, как будет погода. Ведь сама знаешь, ноябрь, уж если задождит, так на неделю, не меньше.

И тут, словно подтверждая его слова, на оконном стекле появились первые капли, зашумело на дорожке. Мэрион подошла взглянуть на небо.

– Ах, незадача какая. Ведь и правда дождь, а я столько гостей сегодня позвала!

– Ничего, ведь не на лужайке же ужинать, сезон не тот, так что не вижу, чем дождь помешает.

– Просто терпеть не могу, когда понавешаны мокрые плащи, зонтики всюду мокрые расставлены, в доме сырость и так далее.

– Можно подумать, тут за один вечер все плесенью покроется. – Вечно эти ее странные привычки: и то не так, и это она не выносит, помягче бы ей, помягче. – Да и дождь… это же так по-английски.

Она бросила на него удивленный взгляд, но смолчала.

Когда Бен вышел в сад с граблями, слегка моросило. Ничего, он куда охотнее вымокнет, чем станет вести эти разговоры с Мэрион.

Но от разговоров совсем уйти не получалось. Вернувшись, он объявил, что неплохо бы вздремнуть, пока гости не пришли, но только вытянулся на софе, как в дверях появилась его дочь.

– Тебе удобно?

– Отлично, – пробормотал он, не открывая глаз. Однако она не уходила.

– Послушай, папа…

«Чего ей еще?» – сонно подумал он.

– Ты всю жизнь работал, себя не щадя, но теперь, когда умерла мама, мне кажется, тебе нет необходимости столько зарабатывать, так что прошу тебя, сбавь обороты.

– Обязательно, – ему не хотелось вступать с нею в долгие беседы.

– Я понимаю, совсем без работы ты не сможешь, но почему бы тебе не перевести свою программу на трехразовые занятия?

– Три раза в неделю? А остальное время чем заполнять?

– Напрасно ты опасаешься, вот возьмись, к примеру, устраивать туг сад, так у тебя вообще времени свободного не будет.

– Ты к чему клонишь? – теперь глаза Бена были широко открыты. Ясно, от разговора никуда не уйти.