Анастасия Эльберг - Правда или долг Страница 33

— Господин Гордон возвращался с работы, — заговорил доктор. — Он ехал по направлению к городу, и на одном из участков дороги ехавшая сзади машина попыталась его обогнать. Судя по всему, что-то произошло, и в результате господину Гордону пришлось съехать на обочину. Может быть, все обошлось бы, но под вечер спустился туман, и… вы понимаете. — Врач посмотрел на Константина. — Кроме того, второй водитель попытался обогнать его на опасном повороте.

— На какой же скорости должен был ехать господин Гордон, чтобы не удержать в руках руль? Я хорошо знаю, как он водит машину. И не менее хорошо помню, как он каждый раз хватал меня за руку, когда видел, что я превышаю скорость, хотя дорога была пустой.

Врач неопределенно покачал головой.

— Мы еще не выясняли подробности случившегося. Сейчас нужно сосредоточиться на другом. Господин Гордон пострадал не очень серьезно — сотрясение мозга, пара синяков и царапин и легкий шок. Мы дали ему снотворное, он проспит несколько часов, и ему станет лучше. Но состояние его жены вызывает у нас серьезные опасения.

Молчавший до этого Боаз посмотрел на врача.

— Состояние его… жены? — переспросил он. — Господин Гордон был в машине не один?

— Да, с ним была его жена. Об этом я хотел поговорить с вами, господин Землянских, поэтому я попросил господина Толедано позвонить вам. Вы, конечно же, знаете, что она на восьмом месяце беременности. И ее состояние очень опасно для ребенка.

Несколько секунд Константин молчал.

— Продолжайте, доктор.

— Для того чтобы спасти ребенка, необходимо сделать кесарево сечение. Если мы этого не сделаем, шансы выжить у обоих практически нулевые.

— А какие шансы будут у госпожи Гордон и у ребенка, если вы это сделаете?

— Пятьдесят на пятьдесят.

Боаз изучающе смотрел на коллегу, ожидая ответа.

— Я не думаю, что вправе принимать подобные решения, доктор, — заговорил Константин.

— Мы должны начать операцию в ближайшие сорок минут, иначе будет поздно. Кроме того, мы с господином Гордоном беседовали до того, как он уснул. И он пожелал, чтобы все решения принимали вы. Он полагается на вас во всем.

— Вот как. — Константин взглянул на Боаза; тот кивнул, подтверждая слова врача. — Хорошо. Когда я учился в университете, самые низкие оценки у меня были по статистике, но шансы пятьдесят на пятьдесят мне нравятся больше, чем практически нулевые.

— Вы сделали правильный выбор, — сказал врач, после чего улыбнулся и добавил: — Не думал, что в университете вы получали низкие оценки. Или же люди, которые получают высокие оценки по всем предметам, заканчивают степень не за год вместо трех, как это сделали вы, а за полгода?

— Похоже, вы успели поинтересоваться моей биографией. Это тоже заслуга господина Гордона?

Врач рассмеялся.

— Нет. Это заслуга вашего невролога, доктора Ля Пьер. Кстати, вы можете навестить ее, она дежурит в приемном покое.

Боаз взял Константина под руку.

— Пойдем, навестим Гилада, — сказал он. — Но сначала сделаем кофе. Я сплю на ходу.

— Думаю, излишне об этом говорить, но господину Гордону после того, как он проснется, не стоит пить кофе, — обратился к Константину врач.

— Не волнуйтесь, доктор. Я всегда строго придерживаюсь рекомендаций врачей. Надеюсь, доктор Ля Пьер сказала вам то же самое?

Глава 16

Первые несколько секунд Гилад не открывал глаза, стараясь прогнать остатки сна и неприятную тяжесть в голове. В конце концов, он оглядел палату, поморщившись от слишком яркого света, и взгляд его остановился на Константине. Тот сидел в одном из кресел у окна дремал, откинувшись на спинку. На коленях у него лежала открытая книга.

— Надо же, еще никогда не лежал в одноместной палате, — заговорил Гилад. — Почти отпуск. Всего и делов — попасть в аварию и удариться головой.

Говорил он негромко, почти шепотом, но Константин открыл глаза и сменил расслабленную позу на более напряженную.

— Похоже, я тебя разбудил, — виновато проговорил Гилад.

— Тебе никто не говорил, что у тебя ужасный вкус в литературе? Десять страниц Сидни Шелдона действуют в сто раз лучше снотворного. Как ты себя чувствуешь?

Гилад помолчал, прислушиваясь к своим ощущениям.

— У меня болит голова, — начал он, — и тошнит. И еще я вижу все так, будто мне завязали глаза полупрозрачной повязкой.

— Это действие лекарства, через пару часов ты будешь видеть еще лучше, чем раньше. Правда, тебе придется заказать новые очки, потому что старым повезло еще меньше, чем твоей машине. Расскажи мне, что произошло. В историю о том, что ты превысил скорость, я не поверил.

— Превысил скорость? Да я ехал как черепаха! — возмутился Гилад. — Хорошо, может, в какой-то момент я ехал быстро, но дорога была абсолютно свободной. Этот сукин сын ехал с выключенными фарами, а когда оказался прямо за мной, включил дальний свет. На долю секунды я зажмурился, потому что свет отразился в зеркале заднего вида и лишил меня возможности что-либо видеть. А потом этот идиот попытался меня обогнать. Я сдал вправо и съехал на обочину, чтобы дать ему проехать — там узкая дорога, но он и не думал проезжать, а тоже сдал вправо. Я не успел понять, что произошло, почувствовал, что теряю контакт с дорогой… а потом очнулся в приемном покое больницы.

Константин закрыл книгу и вернул ее в сумку Гилада, которая висела на спинке кресла. После этого он поднялся, взял стул и поставил его рядом с кроватью.

— Признаться, ты меня напугал.

— Что ты говоришь! А я вот вообще не испугался — я каждый день попадаю в аварии! — Гилад вздохнул и поправил подушку. — Я за рулем уже десять лет, и это моя первая серьезная авария. Послушай… — Он в очередной раз оглядел палату. — Где Кристина?

— Думаю, она еще спит. Ей сделали операцию, потом — переливание крови. Она поправится. Как и ты, впрочем.

— Операцию? Какую?

Константин молчал, изучая желтоватую жидкость в пакете капельницы.

— Кесарево сечение. Доктор сказал мне, что ты…

— Да, я понял. — Гилад сделал паузу. — У меня такое чувство, что я сплю и вижу сон. И я хочу, чтобы этот сон закончился. Потому что интуиция подсказывает мне, что дальше будет хуже.

— Ты, конечно же, не запомнил водителя. Может, ты помнишь, как выглядела машина?

Гилад пожал плечами.

— Если честно, в тот момент мне было не до машины. По-моему, это был джип. И, как мне показалось, у него были не израильские номера. Белые. Палестинские. Но это на самом деле могло мне показаться.

— Кристина должна была ехать с тобой? Ведь вам не по пути, и у нее есть своя машина.