Кристин Лестер - Ловушка для Лисы Страница 33

— Ну понятно. Когда вы целовались с Марком на глазах у всего ресторана, я почему-то начал ревновать. Представляешь? Такое тоже бывает у мужчин. Да… Надо, конечно, было сохранять спокойствие, но я не выдержал.

— Глупость! Мало ли с кем я захочу целоваться!

— Что? — Он вдруг притянул ее к себе, изобразив полное презрение на лице. — Ты собралась еще с кем-то целоваться?

— Ну. Мало ли что. Всякое бывает. Форс-мажор.

— Только попробуй.

— Ну хорошо, отпусти. Не буду… — Дженни вздохнула. — В общем, я поняла: ты решил помочь Мишель вернуть ее блудного мужа, который грезил обо мне, а заодно и покончить с собственной холостяцкой жизнью. Молодец! Ближнему надо помогать. Как сказал мне один мальчишка на заправке, начальство приедет и все зачтется. Правда, бедняга имел в виду свое бензинное начальство, но я быстро переубедила его, напомнив о высшем… Впрочем, мы отвлеклись.

— Ты обокрала его?

— Так, по мелочи. На несколько литров… Но мне было просто скучно и хотелось размяться.

— Да-а. Пожалуй, мне с тобой скука не грозит.

— Даже более того. Скоро тебе захочется от меня сбежать, до того нескучной станет твоя жизнь. Но предупреждаю: у меня длинные руки. И отличное зрение. Так что бывшим очкарикам придется несладко.

— Я тебя обожаю!

— В общем… не совру, если скажу, что это взаимно.

— Дженни, ведь ты стала другая здесь. Та вторая Дженни, которую знаю только я, вышла из своего подполья. Как я тебя люблю именно такой! Подлинной. Настоящей. Пожалуйста, оставайся такой всегда.

— Ладно… Уговорил.

— Я серьезно.

— И я — серьезно. Ну что ты молчишь?.. О! Брет! Смотри, какой чудесный паровоз! Давай прокатимся.

— Это для туристов. Он почти игрушечный. Дженни…

— Ну пойдем, мы же туристы!

Они катались на паровозе, потом в парке на каруселях, потом Дженни приспичило позировать уличному художнику… В общем, прошел еще один день, а Брет все не знал, как подступиться к главной беседе…

— О, я больше не могу! — Она улеглась прямо на скамейку перед чьим-то палисадником. — У меня отваливаются ноги, но я абсолютно счастлива!

— Ты давно так не отдыхала?

— Никогда!

— Я в детстве часто бывал в Европе. И всегда — до изнеможения. Развлекался, как мог. Потом подрос и…

— Тоже стал развлекаться, как мог! — Дженни захохотала. — Я знаю, что у тебя было много женщин. Пожалуйста, не спрашивай, что я делала в детстве, Брет. Давай пойдем лучше в отель…

Она специально сказала все это скороговоркой.

— Но я ни разу не пытался спросить у тебя про детство.

— Пытался. И давай не будем об этом больше.

— Только в первый день «знакомства», и то по обычному сценарию таких бесед. Хорошо, я больше не трону эту тему никогда, пока ты сама…

— Я тоже не трону эту тему никогда. Вот эта дорога, кажется, короче.

— А здесь светлей!

— Ну и что?

— Вчера, когда мы гонялись друг за другом в темноте, я потерял любимую кепку. Ту, в которой был похож на чикагского беспризорника тридцатых годов.

— Да, она тебе очень шла. Но главное, чтобы ты не потерял голову.

Брет махнул рукой:

— А! Это я потерял давно!

— Ты потерял ЭТО, когда узнал меня? Пару-тройку месяцев назад, когда увидел… Стоп. Брет! Брет!

— Ну что с тобой?

Дженни остановилась и схватила его за шарф, словно собираясь драться. Голос ее был сиплый и как всегда немного детский:

— Как это что? А где ты, собственно, меня увидел? Я не была в Чикаго пять лет… Только не говори мне, что ты влюбился в меня по фотографии, которую тебе подсунула Мишель, когда рыдала у тебя на груди и жаловалась, что муж патологически любит другую… Она, кстати, рыдала у тебя на груди? Рыдала? Ну скажи! Она, наверное, пыталась тебя соблазнить, а ты любишь таких… Вы, наверное, целовались! А может, и не только…

— Дженни, перестань тараторить. Конечно, не по фотографии. Ты просто забыла…

— Вы целовались?

— Нет. Меня интересовала ты. А ее — Марк.

— Тоже мне «служба знакомств»! А может, ты решил забрать меня вместо денег? Знаешь, меня уже один раз пытались вместо денег… Только не в карты, а в би…

— Дженни, прошу тебя, замолчи! — Брет нежно зажал ее губы рукой. — Зачем ты говоришь такие вещи?

Она округлила глаза и пожала плечами, словно оправдываясь перед учительницей:

— А это правда. Ты должен ее знать.

— Дженни, Дженни, подожди. Успокойся. Ты опять становишься такой…

— Какой?

— Неуязвимой Дженни Фокс. Ты говоришь вещи, о которых сама не любишь вспоминать, ты делаешь себе больно и думаешь, что я этого…

— Но я просто так болтаю… В порядке светской беседы. Видишь ли… я действительно… Неужели ты думаешь, что неуязвимая Дженни Фокс так быстро изменится, забудет свою любовь к свободе и одиночеству, станет розовой и пушистой? Ты думаешь…

— Да, думаю, настоящей Дженни, которую я так люблю, эти вещи совершенно не нужны.

— Ничего себе заявочки! — воскликнула она на всю улицу, так что на них стали с любопытством оглядываться прохожие. — Ты хочешь лишить меня свободы? Может, ты запрешь меня дома и заставишь варить тебе кофе каждое утро?

— Нет, конечно.

— И не разрешишь мне встречаться с моими друзьями, устраивать «гастроли»…

— Особенно — воровать бензин.

— Воровать бензин! Да! Воровать бензин просто необходимо! — Маленькая старушка с рыжей собачкой шарахнулась на другую сторону улицы. Дженни возмущенно «поправила» воротник, так что он оказался почти на плече. — Ты что же думаешь, это все так быстро забудется? Я жила так с пятнадцати лет, Брет! А сейчас мне — тридцать два! И ты думаешь, что счастье, которое я нашла с тобой… меня…

— Ну?

— Оно меня… как-то…

— Ну, ну?

— …избавит от старых привычек? Нет. Я буду воровать бензин.

— Хорошо, я понял. С бензином вопрос, судя по всему, принципиальный.

— Это я — образно. Не только бензин.

— Да-да. Я понял. — Брет сделал простодушное лицо. — Надеюсь, ты не будешь тырить булочки в супермаркетах?

— Я их буду есть прямо там!!!

— Договорились. Дженни, я на все согласен. Просто я говорил о другом.

— О чем?

— Ты себя обманула.

— Вот те раз. Почему же я себя обманула?

— Должно быть от безысходности и чтобы не чувствовать больше, что ты никому не нужна. Дженни Фокс объявила себя свободной и одинокой! И всем отказала заранее и навсегда! Понимаешь?

— Нет.

— Все ты понимаешь. Ты повесила над своей головой табличку: «Посторонним вход воспрещен!». И рядом другую: «Все, кто меня видит, — посторонние». Ты обделила сама себя, обвенчавшись со своим одиночеством… А настоящая Дженни так не хочет, она отчаянно нуждается в любви и тепле… Господи, да ты же просто создана, чтобы с кем-то делить утро!