Анна Дубчак - Филе женщины в винном соусе Страница 33

— Который час? — оборвал его Логинов.

— Без четверти восемь.

— Тогда быстро в город, может, в школе что-нибудь знают…

— Но ведь уже поздно…

— Вдруг там репетиция какая… Скоро же Новый год… Мало ли что. А если кто из учителей еще там? Я не знаю, где ее еще искать…

Через сорок минут черная «Волга» затормозила возле музыкальной школы, почти все окна которой были освещены.

— Ну что я говорил… — Игорь вышел из машины, открыл тяжелую дубовую дверь и почти взлетел на второй этаж, где располагались классы и актовый зал. Увидев прямо в коридоре маленькую женщину лет семидесяти, похожую на барашка из-за мелких, покрывающих птичью головку кудрей, он бросился к ней и чуть не сбил ее с ног:

— Орехова здесь?

— Ой, молодой человек, вы меня до смерти напугали. — Она прижала к груди крохотные пухлые ручки. — Наташа? Нет, она ушла в шесть часов.

— А вы не знаете… Она не говорила вам, что собирается делать вечером? Вы шины, в учительской общаетесь… Нам срочно нужно найти ее… Моя фамилия Логинов, Игорь Валентинович.

— Логинов? Игорь? — Бланш подняла на него свои голубые водянистые глаза, и брови ее, подкрашенные черным карандашом, поползли вверх. — Игорь? Это ты? Ты что же, не помнишь меня?

Логинов внимательно присмотрелся к женщине.

— Елизавета Максимовна? Вы? — Он чуть было не сказал, что считает ее давно умершей. — Рад вас видеть… Но мне сейчас необходимо найти Наташу. По-моему, она в беде…

— Да брось ты. — Она махнула рукой и семенящей походкой направилась в сторону учительской. — Прозевал ты ее, голубушку, на свидание она ушла. Так что не переживай…

«Да она просто впала в маразм, — подумал Логинов, следуя за ней, и, обернувшись, пожал плечами, давая понять топчущимся у входа Сапрыкину и Манджиняну, что и сам ничего не понимает. — Какое свидание? С кем?»

Бланш между тем указала ему рукой на низкое старое кресло, единственное в этой маленькой, но очень уютной учительской, и, порывшись в своем столе, достала фотографию.

— Смотри, вот только сегодня нашла. Как увидела его, так сразу и нашла. Он тоже у меня учился, пока не переехал к тетке. У него родители погибли в автокатастрофе. Я всегда жалела этого ребенка и говорила, что виолончель для него…

Логинов при упоминании виолончели весь обратился в слух. Бланш протянула ему снимок, на котором был изображен мальчик лет восьми-девяти с густыми темными волосами, играющий на виолончели.

— Он когда играл, всегда плакал, — продолжала рассказывать завуч. — Слуха не было совершенно, хотя он и старался.

— Так у него черные волосы?

— Нет, не черные.

— Он блондин? Русый? Желтый? Зеленый? Красный? Какой? — Логинов аж вскочил с кресла. — Не томите!

— А никакой. Вот какой. Лысый он. В паричке таком хорошеньком все ходил. Его маленького наголо обрили, да инфекцию какую-то внесли, вот лысым на всю жизнь и сделали… Игорь, да на тебе лица нет… Что случилось?

— Как его зовут, Елизавета Максимовна? — Логинов сжал кулаки. — И какое отношение он имеет к Наташе?

Вот уже полчаса Наталия слушала эти выворачивающие душу звуки. Она бы давно заткнула уши, да руки ее были крепко привязаны к спинке кровати. Тело затекло, а пошевелиться не было никакой возможности. Унизительная для любой женщины поза лишила ее возможности собраться с мыслями, чтобы постараться убедить своего мучителя в полной бессмысленности его действий. Вот уже больше часа они находились в его квартире, где все было подготовлено к этой необычайной оргии. В комнате стоял стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный закусками и бутылками. В самом центре его благоухал роскошный букет темно-красных роз, освещаемый шестью толстыми свечами в стеклянных, мерцающих подсвечниках.

В углу комнаты стояла металлическая кровать, на которой лежала обнаженная Наталия, а напротив нее, устроившись на стуле, сидел высокий белокурый мужчина в строгом костюме и играл на виолончели.

— Это был «Сурок» Бетховена, — сказал он и отложил инструмент в сторону. — Я понимаю, что ты считаешь меня сумасшедшим. Но это не так. Скорее, хронический неудачник, который всю жизнь работал, пытаясь чего-то добиться, пока не понял, что все напрасно.

Он помолчал немного, словно собираясь с мыслями, а потом произнес:

— То, что деньги — самое главное в этой жизни, я понял недавно, когда увидел тебя в обществе шикарно одетого молодого человека, преуспевающего бизнесмена, который так нахально вторгся в нашу с тобой жизнь… Я увидел, как ты улыбаешься ему, и вдруг представил тебя его женой… Я чуть с ума не сошел. Ты себе даже вообразить не можешь, как я мучился при мысли, что ты кроме меня встречаешься еще и с ним… Я следил за вами, ходил буквально по пятам: куда вы, туда и я.

Но вы меня не видели. Одно меня утешало: он никогда не оставался у тебя на ночь. И тогда мне стало ясно, что ты просто выбираешь из нас двоих. Это нормально, так поступают многие женщины. И тогда я представил себя на твоем месте. Конечно, здесь и речи не могло быть о том, что ты предпочтешь бедолагу-безработного…

— Раф, — воскликнула Наталия, чувствуя, что еще немного и она потеряет сознание, — прекрати! Я не знала, что ты остался без работы… Честное слово… А с Сашей я встречалась просто так, потому что он хороший друг…

— Разве ты не знала, что он влюблен в тебя?

— Знала, конечно. Но ты хотя бы представляешь себе, что ты натворил?! Ты же превратился в самого настоящего убийцу. За что ты убил Нину Лискину и Катю Бедрицкую?

— Они попали в черный список. Их судьба была предрешена. Я убил их для равновесия. Мало кто в нашем городе жил так же хорошо и беззаботно, как они. А за все надо расплачиваться…

— Но это не тебе решать, жить или не жить. Ты не Господь Бог, а всего лишь человек. Развяжи меня, что ты собираешься со мной делать?

— Не бойся, я не стану тебя убивать.

— А за что ты убил Сашу?

— Чтобы вы с ним не встречались. Я пришел к нему, увидел, как он живет, и лишний раз убедился в том, что у меня практически нет шансов остаться с тобой… Он богатый, а я бедный. Меня уволили, раздавили, унизили…

— Тысячи людей оказались в такой же ситуации, как и ты, но ведь они же не стали убийцами… — всхлипывая, проговорила Наталия. — Развяжи меня.

— Не плачь. Не надо… Он, этот белобрысый, не стоит твоих слез. Посмотри на меня, разве я не хорош? — С этими словами Раф стянул с себя парик, и Наталия увидела, что он совершенно лысый. Она в ужасе закричала. Даже если бы она увидела в его руках злосчастное шило, на нее это не произвело бы такого впечатления, как этот гладкий, безукоризненной формы череп.

— Я тебе не нравлюсь? — Он подошел и присел рядом с ней на постель. — А помнишь мои шикарные черные волосы… Но Саша был блондин, вот я и купил этот чудненький паричок… Я всю жизнь хожу в парике, и никто ничего не замечает… Вот что значит хороший парик…