Анастасия Карменова - Дневники разбитых сердец Страница 34

— И не надо… — Руки сами потянули его за футболку, двигая его ко мне, еще ближе.

— Это не нормально… — Шепнул он, прямо над ухом. Горячее дыханье обожгло меня как кислота. Я недовольно выдохнула. Я хочу большего.

— Это нормально… это просто большее… это наше, Дон… и я хочу… — Я замолчала, не решаясь, продолжить, этот новый для нас разговор.

— Чего? — Дон опалил мое лицо, его дыхание стало еще горячее, еще тяжелее… — Чего ты хочешь, Джо? — Его голос стал жестким и одновременно нежным. Его губы припали к моей шее, дразня меня легкими поцелуями…

Не выдержав, я обхватила его лицо ладонями, заставляя взглянуть Дона себе в глаза, чтобы он прочитал мое желание. Но вместо этого он лишь криво улыбнулся. Я отомщу ему за это.

— Скажи мне! — Приказал он, дотрагиваясь губами до моих прикрытых глаз.

— Теб… — Черт, я просто не могла сказать ему об этом. — Дон, просто поцелуй меня! — Не выдержав, взорвалась я. Моя ярость проснулась с диким желанием быть только его…

— Я просто поцелую тебя…

Страсть. Огонь. Искры поглощающего желания. Стоны. Шепот. Нервы на грани. Агония. Неутолимый голод. Наши имена, срывающиеся с губ друг друга. Поцелуи. Необходимость ощущать его касания на своей коже. Необходимость чувствовать Дона каждой клеткой своего тела. Широко распахнутые глаза. Смятые простыни. Переплетенные тела. Мы. Навсегда. Вечно.

Part 125

Я открыл глаза.

Она была рядом. Теперь она моя.

— Люблю тебя, — тихо шепнул я, ей над ухом, крепче прижимая Джо к себе…

Part 126

По всей квартире разносились звуки чертовой гитары Дона. Боже и почему кругом такой сквозняк?! Я вернулась с репетиции и меня, чуть не сдуло, стоило мне открыть дверь. Тяжелые аккорды били по голове, словно дубинкой.

— Дон?! — Крикнула я во весь голос. Месяц я живу здесь, не легально. Как ни странно, мы не объявили о своих отношениях. — Ты глухой пень! — Молчит.

Кинув сумку в кресло, я поднялась по лестнице, пару раз споткнувшись об ступеньки. Я ее ненавижу!

Я отправилась в импровизированную студию на втором этаже.

Звуки становились вся тяжелее. Ну, держись, Дэвис. Сейчас ты получишь этой гитарой по своей пустой голове. Усмехнувшись собственной жестокости, я подошла к двери и реально озверела.

— Мать твою! — Завопила я, наклоняясь к приоткрытой двери и доставая оттуда черную туфлю от Сальваторе Феррагамо! Пихнув дверь ногой, я залетела внутрь. — Ты в своем уме?! Дон!

Увидев меня, он улыбнулся. Увидев в моих руках туфлю, Дон поперхнулся.

— Привет.

— Зачем ты засунул туфлю за пятьсот баксов между косяком и дверью?!

— Да?

— Черт, Дон.

Я вышла из комнаты, хлопая дверью.

Part 127

Отложив гитару, я рванул за ней. Подумаешь, туфлю под дверь засунул, кто так не делает? Правильно, Дон никто не сует туфли стоимостью в целое состоянии от какого-то там гиппопотама… или как его?

— Милая извини, если хочешь, можешь выбросить в окно мои найки! Не обижайся!

Громкий топот в соседней комнате, говорил о том, что я еще не прощен. Когда Джо обижается, она всегда делает обыденные вещи громче. Топает пятками по полу, хлопает дверьми и шкафчиками, стучит по клавиатуре так, что любой секретарь умрет от зависти. И еще она молчит, как чертов окунь, при этом выглядя устрашающе, словно акула.

— Я же сказал, извини! — Открыв в дверь, я буквально зарычал на нее. Ненавижу, когда она так делает. — У тебя таких туфель целый пентхаус и маленькая квартирка!

Молчит.

Мысленно выругался. Будь проклят тот день, когда рогатый придумал эту дьявольскую женщину. Да-да. Рогатый. Ангелами тут и не пахнет.

— Я куплю тебе новые туфли! — Не сработало.

Усевшись на кровать, Джордан начала снимать кеды. Странно, носит кеды, а обижается из-за туфель. Никогда не понимал женской логики.

— Черт, Джо! Моя квартира, что хочу то и подсовываю под двери! — И только тогда, когда в меня полетел башмак девушки до меня дошло. — Дьявол, я не это имел в виду!

Было уже поздно.

За вторым полетел второй, а за вторым раздался громкий вопль.

— Ты прав! Это не моя квартира! И знаешь что, я вспомнила! У меня есть своя, вот туда-то я отправлюсь! — Вскочив с кровати, Джо быстро подлетела к шкафу.

— Нет! Извини, это вылетело случайно!

Обернувшись, она спокойно сказала.

— Сейчас же!

— Это глупо… — Тихо шепнул я.

— Глупо то, что я согласилась быть здесь.

— Хочешь сказать наши отношения это глупость для тебя?! — Я буквально вскипел от злости!

— Это не то, что я хотела сказать! — Она скопировала мою интонацию.

— Ты сказала. Это серьезнее, чем какая-то туфля!

— Для меня отношения серьезны всегда, а такие мелочи… они важны. — Она вытащила джинсы, аккуратно складывая их на кровать, потянулась за другими вещами. Я был в ступоре.

— Проклятье. — Это все, что я сказал. Нужно подумать. Я не пойду сейчас за ней. Не буду ничего говорить. Сейчас я не смогу сдержаться.

Спустившись вниз, я прихватил бутылку джина, уселся на большой кожаный диван. Закинул ноги на стол. Открутил крышку. Отпил прямо из горла.

Через пару минут, я услышал шаги, тихие. Будто она уже не злилась.

Но…дверь хлопнулась.

Замечательно.

Part 128

Я здесь. Одна. И никто не слышит меня. Я буду ждать его звонка. Он не звонил два месяца.

Сидя в кресле, я гипнотизировала телефон, почти крича "Звони, звони"…

За две месяца многое изменилось и мне страшно.

Возможно я эгоистка, но он должен знать.

Я разбила нас. И это плата.

Я буду с ним. Всегда.

Дверь моей гримерки приоткрылась, тихий голос ассистента позвал меня для следующей сцены.

Встав, расправив складки моего платья, я натянула сияющую улыбку на лицо.

Они ведь не знают. Для них я все та же Джо Мур.

Part 129

Я второй месяц в туре и мне снесло башню. Черт, да я как Отелло! Рву каждый глянцевый журнал на тысячу мелких кусочков, где вижу ее с другим разодетым в пух и прах красавчиком со вставными фарфоровыми зубами! Попадись мне один из них, давно бы не досчитались чего-нибудь из частей тела!

Иногда мне кажется, что они шепчут мне что-то наподобие этого: "Будешь знать, как запихивать туфли за пятьсот баксов под дверь, теперь Джо моя!".

Я зарычал, а затем вылил себе на голову воду из графина. Холодные капли, ледяным потоком прокатились по телу, вызывая дрожь и возбуждение.

— Она моя! — Выдавил я сквозь крепко сжатую челюсть, которая напряглась до боли в скулах.