Проверка на отцовство (СИ) - Касс Вероника Страница 34

Леся, не отрывая от меня взгляда, словно и не моргая вовсе, провела ладошками по моим плечам, затем погладила по груди, очерчивая мышцы так нежно и невесомо, а меня уже била сильная дрожь, будто Олеся решила добраться до моей души не только глазами, но и ладонями. 

И тут ее пальчики подобрались к пуговицам на рубашке, и она начала быстро их расстегивать, причём в совершенно хаотичном порядке. Вот расстегнула где-то в середине, вот самую верхнюю, вот вытащила полы рубашки из-под брюк и начала расстегивать пуговки с самого низа.

Олеся облизнула губы, приоткрыв их сделала два шумных вдоха, словно именно так ей было проще дышать, и запальчиво зашептала спустя ещё две расстегнутые пуговки.

Черт! Да сколько же их всего? Почему так много?

— Не останавливайся, Глеб. Я тоже хочу, чтобы все было по-настоящему. Так, как у всех нормальных людей, без договоров, уговоров и всего тому подобного. Ты мне безумно нравишься, и мне с тобой очень хорошо. Просто дышать рядом. Надежно так. Ты и твоя мама уже стали для меня семьей. Прости, — она виновато улыбнулась, но так обворожительно, — наверное, не к месту я сейчас ее вспомнила. Но говорю так, как есть. Ты для меня… 

На этот раз уже я не дал ей договорить. Все нужные именно сейчас слова были сказаны. Остальное потом. Потом, когда я наконец-то утолю свою жажду. 

Ещё никогда в жизни я не был так нежен и аккуратен, ни с одной женщиной. И, что самое странное, я прекрасно понимал: вся эта чрезмерная нежность и выверенность движений была не только из-за маленького, аккуратного выпирающего животика, который делал Олесю еще более женственной. Вся эта нежность была направлена именно на саму Лесю.

Хотелось ее оберегать — всегда. 

И именно сейчас я как-то умудрился думать в первую очередь о ней и, несмотря на это, получить зашкаливающее и вырубающее мозги удовольствие. Че-е-ерт. 

— Как же с тобой хорошо, — шепнул в опухшие от поцелуев губы, крепко обнимая Лесю, когда все слишком быстро закончилось. 

— Спасибо, — мурлыкнула девушка и зарылась носом мне в шею, чуть пониже груди в меня упёрся округлый живот. В котором сейчас никто не пинался.

— За что спасибо? И, надеюсь, мы его не напугали, — рассеянно произнес и хохотнул. В такие моменты я становился какой-то розовой соплей, таблички на груди с единорогом не хватало, но мне это нравилось. Нравилось быть чутким и нежным для своей женщины. Для своей теперь уже жены.

— Он спит. А спасибо за то, что был таким. — Леся ещё чуть-чуть потерлась о меня кончиком носа и продолжила: — Я же знаю, что ты можешь быть другим, — я ее не видел, но по голосу понял, что у неё уже и щеки заалели от таких слов, — но смог сейчас остаться таким романтичным и ласковым. За это спасибо.

Наивная. Она все еще думала, что это из-за беременности. Я не стал ее разуверять, поцеловал в макушку, поладил по голой спине, ведя подушечкой указательного пальца по позвоночнику. 

— Давай спать, — прошептал, гася в себе желание продолжить, понимая, что для Леси этот день был ещё более бесконечным, чем для меня.

А наутро словно новая жизнь началась. Возможно, так и было. Мы перешли на новый этап, и наши отношения изменились. И дело было не в штампах, а в том, что мы открылись друг другу. Надо было сделать это раньше, запоздало понял я. Ведь Леся так же, как и Мариша, уже давно стала для меня кем-то большим. С того момента, как я решил связать с ней свою жизнь. Наверное, это случилось тогда, когда она грозно ткнула пальчиком в мою грудь и выгнала из своей квартиры. А может, и раньше. Какая теперь разница?

Глава 25

— Нет, ну все равно это так неожиданно, — протянула я, во все глаза глядя на Карину и аккуратно поглаживая свой уже огромный живот.

Правда, огромным он казался лишь мне. Все остальные только и говорили, какой же он у меня маленький и аккуратненький. И по всем нормативам он был действительно маленьким, меня даже три недели назад отправили на дополнительную фотометрию, боялись, что плод замер в своем развитии. Но нет, Саша длиной своих ручек, ножек, окружностью головы и животика соответствовал всем нормам, правда ближе к нижней границе, но все же. 

Так вот, несмотря на то, что всем мой живот казался маленьким, мне было жутко неудобно. С Мариной такого не было — то ли дело было в подвижности малыша, который устраивал настоящие дискотеки, в отличие от старшей сестры, то ли в форме живота. Вот так и не верь бабулечкам после такого, когда я наглядно видела, что мой живот с мальчиком внутри имел совершенно другую форму, вытянуто-огуречную, как смеялась Карина, она тоже видела разницу. А я при каждом таком ее возгласе очень надеялась, что второго моего ребенка она не станет называть овощем. Все же морковочка — это как-то более мило, чем огуречик.

Да и привыкла я к Морковочке, так Маришу называл теперь и Глеб. Глеб… 

Иногда, когда я забывалась, мне начинало казаться, что Мариша ему родная. Иначе как настолько сильно можно любить чужого ребенка? Вавилов никогда об этом не говорил, но все было написано у него на лице и читалось по его поступкам. Он окружил Маришку такой заботой и вниманием, что мне иной раз страшно становилось. Ведь она вырастет и полюбит его как папу, и что будет, когда она узнает, что он ее дядя? 

— Да. Столько длительных «командировок», я должна была догадаться, — махнула ладонью Карина, прерывая мои размышления, которые ушли в непонятную сторону. 

Смысл сейчас думать о том, что будет когда-то там? Ведь сейчас у нас с Вавиловым все было действительно хорошо. Мы с ним больше не разговаривали откровенно, но со дня свадьбы жили как самая настоящая семья. Спали в одной спальне, иногда вместе укладывали Маришу — теперь у неё была отдельная детская, — и даже на плановую прививку к терапевту мы ходили вместе. Что странно, Глеб, вообще хотел пойти один, мотивируя это тем, что мне не до того, а все документы все равно у него. 

Если бы я не была в нем настолько уверена, то точно заподозрила бы, что с нашими документами что-то не так. Сильно уж мужчина сверкал на  меня своими невозможными глазами.

— Разве она часто ездила в командировки? — вернулась я к разговору о Карининой маме.

— Какая ты невнимательная, Лесь. Я еще на твоей свадьбе поняла, что у нее с ее начальником какие-то странные отношения, — нахмурившись, произнесла подруга и начала нервно тереть столешницу пальцем. 

— А разве она приходила на свадьбу с кем-то? Я думала, только с Кристиной.

— Правильно. Ее начальник был приглашенным Вавилова, какая-то там крутая шишка. Это мне и не нравится. — Подруга со стоном прикрыла глаза. — Где он — и где мама, — выдохнула девушка и еще злее проговорила: — А она собирается еще и Кристину к нему домой тащить.

— Настолько серьезно? — нахмурилась я, пытаясь вытащить из памяти информацию о частых командировках тети Насти. 

Ничего не помнила. Поморщилась и потерла виски. Иногда я забывала действительно элементарные вещи. Сомнений не было, что это последствия травмы, и вся надежда была на более сильные препараты. Мы даже договорились с Глебом, что нашего сына я прокормлю всего шесть месяцев, после чего начну пить таблетки. Муж настаивал на том, чтобы я начала курс сразу после родов, но я решила, что полгода меньше, полгода больше ничего не решат, а потому не говорила ему о том, что часто из головы вылетают какие-то мелочи. Иначе он поднял бы панику, созвав консилиум лучших врачей.

— Я потому и переживаю. Не понимаю, чем она думает. У Кристины последний год в школе. Ей нужно готовиться к экзаменам и поступлению. А мама ее к старому пердуну в дом. — Подруга подорвалась с места и, тут же выдохнув, начала уже более приглушенно: — Прости, тебе сейчас не до того. 

— Карин, ты забыла, что и твоей маме не двадцать. Сколько этому? Как там его?  — Я захотела встать, чтобы поддержать Каришу, но низ живота начало тянуть, и я осталась на месте, приложив уже обе ладони к тому месту, где болело.

— Не смотри так на меня. Ему сорок три, я нашла в интернете.