"Не"нужная - Энн Шайн Страница 34

От упоминания о Лере рана в сердце стала глубже, и боль усилилась, отражаясь на лице.

— Из-за неё, значит.

Я не ожидал, что Юля наблюдает за мной.

— Понятно, — кивнула Снежная. — Не знаю, Дим, что там у тебя случилось, ты ведь не посвятил меня в свои дела, и уж точно не собираюсь в них вмешиваться. Меня радует то, что девушку никто облапошить не сможет, ведь мы с тобой позаботились об этом.

Я усмехнулся, а Юля всё сразу поняла, продолжая.

— И не надо говорить, что вдруг облапошили тебя, ладно? Ты не идиот, вон как всё провернул с Савельевым! До сих пор удивляюсь, как он согласился на твои условия. И будь на месте Валерии какая-нибудь любительница лёгкой наживы, умеющая пудрить мозги мужикам, ты не дал бы ей ни копейки, не говоря уже про акции! Продажных потаскушек ты видишь насквозь! Они противны тебе, это мне хорошо известно. И, исходя из вышеперечисленного, я делаю соответствующие выводы, из-за которых ты сейчас похож на пьянчугу из подворотни! Иди сюда!

Юля, не распинаясь, дёрнула меня за грудки расстёгнутой рубашки, затягивая в ванную.

— Холодная… — только это я и успел сказать, прежде чем адвокат от Бога швырнул меня в джакузи с ледяной водой. — Ю… — захлебнулся я воздухом. — Юля!

— Ага, это я, — хохотнула бессердечная Снежная, трёхлетнюю дочь которой я любил до безумия. — Хватит топить себя и дальше, Мирзоев! Глотая виски и бурбон ты расстраиваешь своего отца! Царство ему небесное! Приводи себя в порядок и приходи в кухню. Кофе тебе сделаю.

38. Что-то мне нехорошо

Лера

Дни полетели так быстро, что я потеряла им счёт. Каждое утро, просыпаясь, я первым делом шла к большому напольному зеркалу и, задрав сорочку, рассматривала свой живот, пытаясь найти в нём малейшие изменения. Я знала, что ещё рано, да и за ночь он не появится, но ничего не могла с собой поделать. Пока изменений не было совсем, разве что грудь налилась и соски временами побаливали.

Малышу сегодня пошла двенадцатая неделя. Через три дня у меня был назначен первый скрининг, которого я ждала с нетерпением. Врач в местной клинике, к которой я прикрепилась для наблюдений, сказал, что ещё рано определять пол. Точно видно будет не раньше шестнадцатой, а это ещё целый месяц.

По крови можно было бы определить и с десятой недели, но только поблизости не было лабораторий, в которых проводили подобные анализы, а в город я не выезжала, что меня печалило.

Макс утверждал, что мне лучше жить в особняке и наслаждаться беременностью.

— Здесь прекрасная природа, свежий воздух и спокойствие, которые так нужны вам с малышом, — говорил он, каждый раз, когда я просилась с ним на работу, целуя меня и поглаживая плоский живот.

Макс много времени пропадал на работе, приезжая в дом только ближе к вечеру и оставаясь на выходные, большинство из которых он часто сидел в кабинете, зарывшись в бумаги. Мне кажется, он так много, даже когда я была его помощницей, не работал. В дела холдинга он меня не посвящал, хотя я предлагала свою помощь от скуки.

С моей работой он тоже «уладил вопрос»: просто в один из дней принёс домой мою трудовую с отметкой об увольнении. Сказал, что его жена — хранительница семейного очага, работать не должна. Для меня это было слишком, и мы поругались. Я и так спала в отдельной спальне, потому что меня жутко тошнило по ночам, а ещё, чтобы не провоцировать близость, которую мне запретили на время по медицинским показаниям, а тут вообще не хотелось никуда выходить. На следующий день Макс пришёл извиняться, сказал, что хотел как лучше, и я… простила. Но осадок остался.

В одном он был точно не прав: спокойствия в особняке не было. И постаралась в этом моя свекровь, невзлюбившая меня с первого взгляда. При муже она и слова грубого не говорила, но, когда оставались наедине, начинались бесконечные придирки и упрёки.

Чего я только не наслушалась о себе. А сколько мелких пакостей стерпела. Женщине было невдомёк, что за время работы я отрастила настолько крепкую броню, что её шпильки в мой адрес были ничтожны, хоть и противны до невозможности.

Сразу стало понятно, что Любовь Ивановна мстит за свою любимую Нелличку, которую со свадьбой прокатили. Я знала, что она никогда не полюбит меня также и вполне себе смирилась с этим, хоть было неприятно. Но я всё же надеялась, что её сердце оттает, когда родится малыш. Мы с Максом его уже обожали.

В душе я даже немного ликовала, что Максим не выбрал идеальную Абрамову. Вот только прекрасно помнила, что сделал он это исключительно из-за ребёнка, хоть и пытался убедить меня в обратном. А я что? А я делала вид, что убедилась.

В любом случае, жить в большом красивом доме в достатке с мужчиной, к которому у тебя чувства, лучше, чем на съёмной квартире, откладывая каждую свободную копейку на первоначальный взнос по ипотеке.

Как-то раз, когда Макс вёз меня от врача, походы к которому стали настоящей отдушиной, я пошутила, вспомнив ту несчастную каморку в заднице мира, которую получила от государства, что он, наверное, на мне женился по расчёту. Шутка вышла плохой, потому что муж отвлёкся и едва не вылетел на встречку, но вовремя взял себя в руки и вывернул руль. Только потом, встав на аварийку на обочине, я заметила, как он побледнел. Я тогда извинилась, что это была плохая шутка и спросила, чем я могу загладить свою вину.

Макс долго не думал и попросил минет и, откатившись на кресле назад, начал расстёгивать брюки. Врач рекомендовал воздержаться от близости первый триместр, и мы это правило неукоснительно соблюдали. Так что наш брак всё ещё оставался не консумированным, как это назвали бы в любовных романах, которыми я зачитывалась от скуки.

Увидев вблизи его вздыбленный орган, я замерла, ведь никогда не делала ничего подобного. Но Максим мой муж, мы ждём ребёнка, надо когда-то начинать. Что делать я не знала и честно предупредила, что это мой первый раз. Макс лишь застонал, и надавил на мою голову, притягивая к паху, бормоча что-то несвязное и пошлое. А я…

Я не успела даже коснуться члена языком, как он подсказывал мне. Вдохнув резкий тяжёлый