Вера Колочкова - Синдерелла без хрустальной туфельки Страница 34

– Ну да… Можно сказать, неприятности… Можно сказать, и связано…

Он отвел взгляд в сторону и скорбно замолчал, словно не решаясь заговорить, всем своим видом выражая будто крайнее неприятие такой вот неловкой ситуации: бывшие хозяева и так вроде в таких стесненных обстоятельствах находятся, а он пришел тут со своей проблемой… Стасик давно, еще в те благополучные времена, прекрасно изучил во всех мельчайших подробностях характер сидящей напротив него женщины и знал уже наперед, что она первой не выдержит этой горькой паузы и обязательно, просто таки обязательно потребует изложения вслух этой самой его проблемы. Так оно, впрочем, и получилось…

– Рассказывай, Стасик. Все подробно рассказывай. Ты же знаешь, я тебе всегда помогу. И Олег бы обязательно помог…

– Да, собственно, рассказывать особенно и нечего, Ольга Андреевна. Просто Олег Петрович мне должен остался…

– В каком смысле – должен? – опешила Ольга Андреевна. – Не понимаю, Стасик…

– Ну в каком, в каком! В обыкновенном. Он у меня это… Денег брал взаймы и отдать не успел…

– Олег? У тебя? Денег?! Да ты что?

– Ну да! – распрямился вдруг медленно на своем хлипком стульчике Стасик. – А что такого? Или вы считаете, что я шибко недостойный, чтобы хозяин мог у меня деньги занимать? Не тех кровей, да? В падлу ему было, да?

– Нет, Стасик, ну что ты… Я же не это имела в виду… Я не обидеть хотела… Просто…

– Ну что, что просто? – Голос Стасика вдруг резко взвился с напряженно-спокойного до капризно-недовольного, маленькие глазки сузились до резких и злых синих щелочек, узкий лоб под жесткой щеткой торчащих вверх коротких волос заходил непривычными для него бугорками. Он привстал даже чуть со стула и навис слегка над Ольгой Андреевной, пытаясь заглянуть ей в глаза поближе. – Что значит, просто? Для вас, может, пять тыщ зеленых бумажек и просто, а для меня не просто! А долги отдавать надо! Да я слышал, что он вообще огромную сумму кому-то должен остался, а вы будто отдали все, все его долги заплатили… Вот и мне отдайте! А иначе мне из вас их вытряхивать придется. Вы знаете, как сейчас долги вытряхивают? Не знаете? Так я рассказать могу…

– Стасик, но у меня нет денег… – вжалась спиной в кресло, защищаясь от его неожиданно злобного взгляда и голоса Ольга Андреевна. Ей и в самом деле стало страшно. Чем-то повеяло отмороженным совсем и нагло-бесчувственным от этого взгляда и голоса, чем-то недобрым и нечеловеческим…

– А ну пошел вон отсюда, тварюга бессовестная! – вдруг прохрипел простуженным баском Петька. Грозно так прохрипел, как совсем уже большой мужик. Если б не температура да слабость, да если б не совсем еще мальчишеский нежный возраст, могло бы показаться неискушенному наблюдателю, что и впрямь эту фразу выговорил сейчас совсем уж взрослый мужик, способный схватить бедного Стасика за шиворот и выволочь восвояси за дверь, да еще и пинка под зад дать хорошего.

– Что? – моргнув растерянно, повернулся к нему всем корпусом Стасик и рассмеялся весело. – Ну, ты даешь, Петро! Ну ты и сказанул сейчас, не подумавши! Это вместо того, чтобы бабке своей разобъяснить, что долги за детей своих отдавать положено? Так принято, Петро, что ж тут поделаешь. Хоть сам тресни, а долги отдай. Иначе хуже будет. Иначе всякое плохое может случиться и с вами, и с Василисой вашей ненаглядной. Понял, Петро? Так что помалкивай лучше…

– Я сказал, пошел вон, тварюга! – снова громко прохрипел Петька и закашлялся надсадно, схватившись за горло.

– Петечка, помолчи, что ты! – дрожащим от страха голосом проговорила Ольга Андреевна и даже замахала на него руками. – Ты же видишь, Стасик просто так шутит с нами…

– Я? Шучу? – снова повернулся к ней всем корпусом Стасик и улыбнулся широко, наслаждаясь откровенно этим ее страхом. Ему даже почудилось вдруг, будто он и в самом деле такой вот, сильный и грозный, крутой и могучий, внушающий всем страх и ужас. Захотелось даже почему-то в зеркало на себя глянуть. Он даже и глазами начал искать уже это зеркало, да опомнился вовремя, и снова навис над бывшей своей хозяйкой: – Я вовсе, вовсе не шучу. И даже больше – я не уйду отсюда, пока не получу от вас этих денег. Вы меня поняли, Ольга Андреевна?

– Но у нас правда их нет, Стасик. У нас на сегодняшний день и десяти лишних долларов не найдется, не то что пяти тысяч…

– Как это – нет? А куда они делись, по-вашему?

– Так на долги Олеговы все и ушли… Я по всем векселям заплатила…

– Ну вот! А я про что! – обрадованно даже произнес Стасик. – И я про это же! И мне заплатите! Придется, придется вам рассчитаться…

– Да откуда отец тебе-то должен был? – сердито прошептал Петька все-таки сорвавшимся от напряжения голосом. – Ты сам все время у него деньги выклянчивал, он тебе и не отказывал никогда, я же помню… С чего бы он у тебя-то занимать стал? Даже и в самом худшем случае не стал бы, это уж совершенно определенно!

– Ну ладно, пацан, хватит выступать! – прикрикнул на него громко и грозно Стасик и даже замахнулся слегка, будто играючи. – Ишь ты, словами он говорит какими… Помолчи лучше, без тебя разберемся! А еще раз хоть вякнешь – так по мозгам получишь, что поневоле заткнешься на часок-другой, пока мы тут с бабкой твоей разбираемся, где у нее деньги заныканные лежат…

– О господи, боже ты мой… – в ужасе поднесла трясущиеся ладони к лицу Ольга Андреевна. – Стасик, не трогай его, он болен. У него температура высокая…

В следующую минуту, еще больше испугавшись этого своего дрожаще-просящего голоса, она расплакалась отчаянно и тихо, будто шепотом, и не поняла даже сразу, с чего это и откуда вдруг в комнате зазвучал еще один женский голос, требовательный, сильный и уверенный:

– Ольга Андреевна, что у вас здесь такое происходит, а? Двери почему-то настежь, мужик какой-то на вас тут криком кричит… Обижает, по всей видимости, да? Вы кто, мужчина? Может, мне позвонить куда следует? А ну, покажите документы!

Марина красиво и уверенно стояла в дверях, раскинув руки и уперев их по-хозяйски в косяки. Стасик сильно дернулся от неожиданности, резко развернулся на ее голос да тут же и растерялся, будто за плечами этой блондинки разглядел целый отряд спецназовцев в грозном их камуфляже. Отпрыгнув от Ольги Андреевны, он в два больших шага оказался возле двери – Марина едва успела убрать руки от косяков и увернуться в сторону. В следующую секунду его ножищи в огромных ботинках гулкой и быстрой дробью уже топотали по лестнице подъезда, унося своего глупого хозяина восвояси из этой бедной квартиры, из этого бедного и обыкновенно-панельного дома, так не похожего на прежнее жилище его когда-то успешного то ли работодателя, то ли благодетеля, жизнь которого он должен был тщательно охранять, бросаясь под пули богатырской своей грудью. А Ольга Андреевна все плакала и все никак не могла остановиться. Плач ее был похож и не на плач даже, а на тихую и отчаянно-безысходную истерику, давно копившуюся и росшую в ней потихоньку все эти два года со смерти сына. Впервые она так вот плакала. Может, и зря. Может, и следовало выталкивать из себя это горестное отчаяние малыми порциями, чтобы не обрушилось оно вот так внезапно, сразу как последняя какая капля. Одно успокаивало ее в этот момент – Васенька этого тягостного, на одной тонкой ноте плача не слышит. Вот же прорвало-то ее, господи. Будь он трижды неладен, глупый и жадный мальчишка, Стасик этот… Марина суетилась вокруг нее с водой и полотенцем и приговаривала что-то ободряющее и успокаивающее, а Ольга Андреевна все рыдала, и выла надрывно, сухо и отчаянно, пугая необычным этим плачем и без того перепуганного внука и так удачно появившуюся в их доме в самый критический момент гостью-спасительницу.