Морин Мартелла - Девушка хочет повеселиться Страница 34

Я выпрыгнула из такси.

— Энни!

Парадная дверь была раскрыта. Настежь. И нигде не было ни искорки света. Дом тонул во тьме.

Не горели даже две лампы по бокам двери. Они включались автоматически, как только наступали сумерки. Выключить их вручную было нельзя. Разве что вырубив ток во всем районе.

Но уличные фонари продолжали гореть. И в соседнем доме светились окна.

Я пулей влетела в холл, слыша позади крики Джерри:

— Энни! Подожди, Энни!

Я нажала на ближайший выключатель. Свет не загорелся.

Я карабкалась по лестнице в кромешной тьме. Инстинкт гнал меня к спальне миссис Бичем. Я вела ладонью по стене; каждый шаг отдавался у меня в ступнях.

Дверь ее комнаты была распахнута. В спальне темно хоть глаз выколи. И откуда-то доносились очень страшные звуки.

Я в панике повернула обратно. На лестничной площадке стоял шкаф, где хранился фонарь. Набравшись храбрости, я включила его и осветила просторную спальню.

— О боже!

Казалось, по комнате пронесся вихрь. Мебель была перевернута, постель сброшена на пол, содержимое ящиков разбросано.

А в самом центре этого безобразия сидела миссис Бичем. Точнее, не сидела, а была привязана к единственному креслу, стоявшему прямо. Ее запястья и лодыжки были скручены толстой веревкой.

— О боже милосердный!

— Я в порядке, — твердила она, пока я пыталась развязать веревку, впившуюся в ее тонкие запястья. — Я в полном порядке.

Но ни о каком порядке не могло быть и речи. Это было видно даже в неверном свете фонаря. Ее лицо было белым как мел, глаза ввалились. Подол ее ночной рубашки был мокрым, а под креслом скопилась маленькая лужица. Пока я возилась с проклятой веревкой, эта лужица становилась все шире и шире.

— Джерри! Джерри! — завопила я во всю мочь. — Сюда! Скорее! Скорее, пожалуйста!

Какое счастье, что у меня оказался такой друг! Джерри протрезвел раньше, чем добрался до последней ступеньки, и тут же взялся за дело. Другой на его месте ударился бы в панику. Тем более что фонарь у нас был один на двоих и уступать его я не собиралась.

Наконец Джерри надоело со мной бороться:

— Энни, посвети сюда.

Ему хватило нескольких секунд, чтобы развязать миссис Бичем и вынуть ее из кресла. Когда мы вели ее к кровати, он заметил мокрую ночную рубашку и впервые за все это время замешкался.

— Энни…

— Распределительный щит под лестницей. Ты не мог бы им заняться? — Я отдала ему фонарь. — За нас можешь не волноваться.

Мои глаза начинали привыкать к темноте. И все же мне потребовалась уйма времени, чтобы на ощупь найти ей чистую ночную рубашку.

— Спасибо, Энни. — Возможно, это было сказано от души, но ее тон оставался таким же сухим, как обычно.

Свет загорелся тогда, когда я сняла с нее мокрую рубашку. Она инстинктивно прикрылась руками.

Джерри вернулся через несколько секунд. Он вынул из шкафа теплую шаль и набросил ее на плечи миссис Бичем, продолжая твердить, что она в полном порядке и что теперь все о'кей.

— Побудь с ней, — шепнул он мне.

Я тоже пыталась держаться уверенно, пока Джерри вызывал «Скорую помощь».

Таксист уже ехал к ближайшему полицейскому участку.

Я закутывала ее в шаль и бормотала какие-то дурацкие слова утешения. Когда я обводила взглядом разгромленную комнату, мой голос начинал дрожать.

— Все будет хорошо, — твердила я, не веря собственным словам.

Я чувствовала себя совершенно бесполезной. Близость женщины, которая умудрялась держать меня на расстоянии даже тогда, когда я подкалывала ей волосы, выбивала меня из колеи.

Но зато Джерри просто родился для таких ситуаций. Он точно знал, что следует говорить. И что делать. Был поразительно чутким и мягким. Обращался с миссис Бичем так, словно она была его матерью. Ну, может, и не так. Если бы она была его матерью, он волновался бы. Но было очень похоже.

И все же возня с дрожавшей миссис Бичем не мешала ему оставаться профессиональным сыщиком.

— Энни, ни к чему не прикасайся, — предупредил он меня. — Придется снимать отпечатки пальцев, — с улыбкой объяснил он миссис Бичем. — Нельзя их смазать. Это важная улика.

Я плечом почувствовала, что она слегка расслабилась.

Джерри был в своей стихии, и я готова была расцеловать его. С лица миссис Бичем постепенно исчезла смертельная бледность, из ее глаз ушло выражение страха.

— Они… причинили вам какой-нибудь вред? — спросил Джерри.

Я отвернулась, боясь услышать ответ. Но затем устыдилась, заставила себя посмотреть на миссис Бичем и увидела, что она едва заметно покачала головой.

Зато облегчение Джерри было видно невооруженным глазом. Он выпрямился и попросил меня поставить чайник.

Лично я предпочла бы откупорить бутылку виски, но Джерри был непреклонен.

— Она не ранена, — прошептал он. — И все же я думаю, что до приезда врача ей следует выпить чаю. Покрепче и послаще.

Потом Джерри вновь обратился к миссис Бичем:

— А теперь вас нужно как следует согреть. Мы не дадим вам простудиться. — Он начал растирать ей запястья, стараясь восстановить кровообращение.

— О, спасибо. У нас включено отопление, так что простуда мне не грозит. — К ней полностью вернулась манера разговаривать свысока.

Но Джерри это не смутило.

— Я знаю, что отопление включено. — Он кивнул. — Но после сильных потрясений температура тела обычно падает, а это может вам повредить. — Хотя миссис Бичем протестовала, он продолжал растирать ей руки.

Я никогда не видела его таким. Джерри не церемонился даже со своими обожаемыми сыновьями. Это был его стиль поведения.

Но с миссис Бичем он был совершенно другим. Таким мягким и заботливым, что я обомлела.

Я быстро спустилась на кухню готовить чай.

Полиция и «Скорая помощь» прибыли почти одновременно.

Внезапно весь дом наводнили серьезные люди в темно-синей форме. Как ни странно, их присутствие, которое должно было успокаивать, оказало на меня противоположное действие. При них все выглядело еще более хаотичным и кошмарным. Пугающим. Теперь, когда я снова вернулась в спальню, казалось, что до кухни так же далеко, как до луны.

Бригада «Скорой помощи» пыталась уговорить миссис Бичем лечь на носилки, но тут в комнату вошел ее личный врач, окутанный облаком сигарного дыма.

— Кто его вызвал? — тоскливо спросил чей-то голос.

Я промолчала.

Дело заключалось не в том, что я не любила доктора Морана. Любить его было невозможно. Но он был лечащим врачом миссис Бичем и знал ее лучше всех. Он обвел комнату взглядом, как актер в дешевой мелодраме.

— Попрошу всех выйти! Спасибо!

Два полицейских не обратили на его слова никакого внимания.