Лайан Конуэй - Ослепленная звездой Страница 34

— Это еще что, тра-та-та? — выругался потрясенный Джон.

Он встал, обошел стол, уселся на него и изумленно взирал уже оттуда.

— Женщина, отвечай, когда тебя спрашивают!

Вырвавшиеся на волю эмоции поглотили ее и понеслись мощным потоком. Она успела только придушенно вымолвить:

— Извини, Джон!

Он потряс носовым платком у нее перед носом, но, спасая остатки независимости, Лейн полезла за собственным. Пока ее тело молча сотрясалось, Джон проклинал себя, не надеясь, что это когда-нибудь кончится. Заметив первые признаки самообладания, он спросил:

— Это не тот чертов вирус виноват?

Лейн не ответила.

— А-а, понимаю, ты встретила стройного грека, который пообещал тебе любовь до гроба, так?

Он внимательно следил, как она отрицательно мотает головой, потом кивает, словно соглашаясь, и снова отрицает.

— Просто… все дело в том… что я живой человек. — Лейн громко шмыгнула носом, откашлялась и с вызывающим видом заявила: — Это мужчина!

— Ну, могло быть и хуже, — буркнул он и вернулся на свое место за столом. — Послушай, я не служба доверия и через две минуты мне заниматься трудным клиентом. Даю тебе две недели, чтобы разобраться с этим недоразумением и вернуться в рабочей форме. Ты же у нас умница.

Лейн кивнула и пошла к выходу. Склонившись, он следил за ней с некоторым сочувствием.

— Полагаю, что имя этой свиньи мне знать не положено?

Она обернулась. Впервые со времени своего возвращения она произнесла это имя вслух.

— Фергюс. — Грустная улыбка скрасила ее покрытое пятнами опухшее лицо. — Фергюс, педик чертов, Ханн!

Такая лексика была Джону понятна. Когда дверь закрылась, за ней послышалось бурное словоизвержение.

А Лейн, испытав облегчение, поспешила вниз по ступенькам в доброжелательные объятия беспристрастной лондонской улицы.

Идея Джона о поездке на Скай постепенно овладела ее сознанием. После смерти Лиззи она провела на острове два месяца и на себе испытала его благотворное оздоровляющее воздействие. Решила провести несколько дней у родителей, которые переехали в Шропшир, а от них уже пуститься в дальнее путешествие на север.

Непосвященным ее отец казался кротким рассеянным человеком, предпочитавшим проводить свободное время, мило ухаживая за садом. На самом деле его по-прежнему отличал острый ум, как в те времена, когда он преподавал математику и бухгалтерское дело. За три года до выхода на пенсию он стал независимым консультантом по финансовым вопросам и открыл дело на коммерческой основе совместно с бывшими коллегами, которые позже приняли на себя бразды правления.

Так что ничего удивительного для Лейн не было, когда Рэй Денхэм, поглядывая из дверей теплицы на заявившуюся наконец-то дочь, взял в руки ножницы, срезал несколько веточек душистого чабреца и сказал:

— Отдай их, пожалуйста, своей матери, пока она не начала снова пилить меня.

Лейн вдохнула пряный аромат травы.

— Мм, как вкусно. — И посмотрела на него, ожидая реакции на свой внешний вид.

— Ты слегка осунулась. Приходилось много работать?

— Все из-за моей писанины! — пожаловалась она и прижалась к отцу, чтобы поцеловать его в щеку. — Ты слишком много копаешь.

— Слишком много земли.

— Попробуй оставить немного травы, — предложила она.

— Ты говоришь, как твоя мать. Отнеси ей траву, а то этому конца не будет.

Понимая, что ее гонят, Лейн пошла к дому.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — услышала она вслед.

Лейн засмеялась и помахала ему веточками чабреца. Только отец способен заметить в ней перемены. Образ жизни ее матери отличала та лихорадочная деятельность, которая не дает человеку возможности сосредоточиться на внешнем. Она всегда с головой уходила в такие дела, как готовка, выпечка, приготовление джемов. Лейн считала, что именно поэтому она так хорошо управлялась с Лиззи. Энн Денхэм была одаренная, изобретательная женщина, которая относилась к жизни как к восхождению на гору, предназначенную лично для нее. Что бы ни происходило на пути к этой вершине, нельзя было заставить ее добровольно повернуть обратно.

Измельчая чабрец, она говорила Лейн:

— Тебе следовало предупредить нас о своем приезде. Управляющий ЖОТ проводит встречу сегодня вечером.

— Что такое ЖОТ?

— Женская Открытая Тюрьма. Будет много народу.

— Слава богу, что народу и без меня хватит, — заявила Лейн. — Буду счастлива остаться с отцом, так что иди и развлекайся. Можно, я почищу картошку?

Мать кивнула на сетку для овощей и принялась укладывать засахаренные вишни на бисквит.

— Ты, кажется, сейчас нарасхват, — заметила она.

— Немного преувеличено.

— Неправда. Знаешь, не стоит рядиться в ложную скромность. Раз твой фильм имеет успех, заказы так и посыпятся.

— Это не мой фильм, а результат коллективных усилий.

— Вот ты снова начинаешь.

— Хотя было бы приятно увидеть успех этого фильма, — призналась Лейн.

— Как там Фергюс Ханн?

— Кто?! — Нож соскользнул, и Лейн порезалась. — О, черт!

Энн Денхэм положила половинку засахаренной вишни в рот и оглянулась.

— Ты уж совсем заработалась, дорогая. Фергюс Ханн, кинозвезда, ты забыла? Мужчина, от которого ты хотела иметь детей.

Лейн ахнула.

— Мам!

— Ты сама об этом говорила, и не только мне. Правда, это было два года назад, но, поскольку с тех пор других кандидатов на пост отца твоих детей не было, я подумала, что ты могла хотя бы упомянуть о нем.

Лейн не выдержала и улыбнулась.

— Ты не изменилась, такая же ужасная, как и была. Если хочешь знать, он очень милый.

— Ты не могла бы рассказать поподробнее? Я сделаю сообщение сегодня нашему ЖБ.

— Только не о Фергюсе Ханне. Постой, ты говорила, что сегодня заседание ЖОТ.

Бисквит был торжественно водружен в центре стола.

— ЖБ — это Женское Братство, и все в нем обожают сплетни.

Лейн вымыла, порезала картошку и вывалила ее на сковородку.

— Он был внимателен ко мне, когда я подхватила вирус, — призналась она.

— Вирус? Какой вирус? — Энн Денхэм в первый раз с момента приезда дочери внимательно пригляделась к ней.

— Вирус, который передался мне от няни его дочери.

Брови матери полезли на лоб.

— От няни дочери?

— У него есть дочь, а у нее есть… была… нянюшка. Няня заболела, а я заразилась.

— Чем это ты занималась с няней Фергюса Ханна?

— Его дочери…

— Какая разница?

— Ничем противоестественным, если ты об этом подумала. Я заняла ее комнату… Или она заняла мою комнату? Не помню точно.