Елена Жаринова - Брак по завещанию Страница 35

— Поехали, — вздохнул Харпер, здоровой рукой вытирая выступивший на лбу пот. — Надавите ногой вон на ту педаль и потяните на себя вот этот рычажок. Так, прекрасно, а теперь другую педаль. Нет, не эту, это тормоз! Ну вот мы и поехали. Руль направо, фары пока не включайте. Вы просто чудо, мисс!

И она повела машину так, словно всю жизнь сидела за рулем. Вскоре «опель» подъехал к безлюдной автозаправке. Харпер отправил Машу позвонить по названному им номеру. Потом она снова села за руль. Остановились они на невысоком обрыве. Внизу, как в чаше, сверкала озерная гладь, отражая свет полной луны; от воды зловеще тянуло холодом.

— Придется избавиться от машины, — сказал Харпер.

Он велел девушке отойти, а сам, присев, что-то сделал с педалью. Машина поползла в сторону обрыва, Теренс выпрямился, прошел несколько шагов, придерживая руль, и отскочил в сторону. «Опель» неторопливо двинулся дальше, перевалил обрыв и с громким всплеском ушел в воду. Вскоре только круги на черной поверхности озера напоминали о его печальной участи…

Минут через сорок их забрал вертолет, который вскоре приземлился прямо на дороге, ведущей к скрытому за высокой оградой дому доктора Штейнгофа, а еще через десять минут они уже были в безопасности и в тепле.

В доме никто не спал. В прокуренной, несмотря на горевший камин, гостиной их встретили несколько мужчин, среди которых она узнала двух участников совещания. Мужчины обменялись отрывистыми вопросами и не менее краткими ответами. Теренс Харпер был спокоен и невозмутим, словно два часа назад и не рисковал жизнью, не уходил от погони, не угонял машину. Но внимательный взгляд девушки уловил, как на секунду искривилось от боли его лицо, когда сломанная рука случайно задела о подлокотник кресла.

— Мистер Харпер, в первую очередь вам необходимо наложить профессиональный гипс, — робко, но в то же время ощущая, что после всего произошедшего с ними у нее есть такое право, напомнила Маша.

Но босс бросил на нее равнодушный взгляд и сухо заметил:

— Ваши обязанности вы исполнили абсолютно грамотно, мисс Козинцева, и теперь я освобождаю вас от своего присутствия. Вам приготовлена комната наверху. — Он сопроводил свои слова усталым жестом, отсылающим ее прочь.

Покраснев и чуть не плача от обиды, Маша покинула гостиную. И только поднявшись по широкой, но плохо освещенной лестнице, почувствовала, как безумно устала.

Приготовленная для нее огромная, жарко натопленная комната показалась ей похожей на покои какой-нибудь одалиски.

Восточная роскошь была в низких диванах, затканных золотом портьерах, инкрустированных столиках, разбросанных по ковру гобеленовых подушках… «Интересно, для кого этот Штейнгоф держит такие комнаты?» — вяло думала девушка, направляясь в ванную. Смыть с себя грязь и усталость было сейчас ее единственным желанием.

Ванная комната была стилизована под восточный садик: красный песчаник пола, подсвеченные чаши с водой и даже маленький фонтан, брызги которого долетали до веток росшей прямо из пола туи. На причудливо изогнутой вешалке висел темно-синий шелковый халат с восточной вышивкой на рукавах. Круглая ванна оказалась уже наполненной. Сбросив одежду на пол, девушка с наслаждением погрузилась в воду. Блаженно вытянувшись, она лениво наблюдала за тусклым мерцанием светильников, слушала журчание фонтана… Постепенно она стала погружаться в дрему.

— Маша, — внезапно разбудил ее знакомый голос.

Девушка вскрикнула и извечным жестом прикрыла грудь.

— Встань, — тихо сказал Харпер.

Почти не понимая, что она делает, Маша поднялась в ванне во весь рост, по-прежнему пытаясь прикрыться руками.

— Опусти руки.

Так и не переодевшись с дороги, он стоял в дверях ванной и откровенно рассматривал ее.

Маша испуганно замотала головой, потом выскочила из ванны и попыталась снять с вешалки шелковый халат, но Харпер удержал ее руки.

— Сейчас одежда тебе не понадобится.

— Как вы смеете! — ужасно покраснев, Маша постаралась придать своему голосу искреннее возмущение.

— О! Неужели среди моих сотрудниц еще есть девственницы? — засмеялся он. — Кажется, мне говорили что-то насчет строгости нравов русских девушек. Это правда, что вы по-прежнему выходите замуж невинными, а по утрам развешиваете простыни с кровавыми пятнами? Но ты не в России, Маша.

Властно обняв девушку здоровой рукой, он коснулся ее губ своими. Поцелуй был долгим, и пока он длился, перед Машиными глазами метались сполохи огня. Но новый приступ оскорбленной гордости заставил ее с усилием отстраниться, упираясь руками в крепкую грудь мужчины.

— Подождите, мистер Харпер, — попросила она, уже не стыдясь своей наготы. — Я хочу сказать вам…

— Зачем нужны слова? — он пожал плечами.

— Мне они нужны! — почти выкрикнула Маша.

В его глазах появилось что-то вроде насмешки, но все же он сделал несколько шагов и опустился в кресло, закинув ногу на ногу.

— Наверное, вы не привыкли к отказам, — не глядя на него, горячо говорила она. — Вы считаете, что любая женщина готова стать для вас игрушкой на одну ночь. Но ко мне это не относится. Я действительно не так воспитана. И если я не прошу вас немедленно покинуть мою комнату, то только потому, что… Я люблю вас, мистер Харпер.

Она нашла в себе силы поднять на него глаза. На лице Теренса Харпера застыло изумление.

Потом он медленно поднялся с кресла и подошел к девушке вплотную.

— Что ж, я рад… такому повороту событий, — процедил он сквозь стиснутые зубы и уверенным рывком уложил ее на диван.

Через полчаса она лежала неподвижно, чувствуя, что и тело ее, и душа разорваны, смяты… Сидя возле нее, Харпер молча курил, и она видела, как под его белой кожей перекатываются длинные упругие мускулы.

— За твою откровенность я тоже буду откровенен с тобой, — наконец проговорил он. — Мне с тобой интересно. Наверное, ты хотела бы услышать другие слова. Но поверь: и того, что я сказал, достаточно. Может быть, это лучше и страсти, в которой ты неопытна, и любви, которая дается упорным трудом души. И поэтому я буду с тобой. — Он положил здоровую руку на живот девушки. — Но требовать от меня ты не будешь никогда и ничего. Запомни это, я не люблю повторяться.

Потушив сигарету, он подобрал свою одежду и, не одеваясь, пошел к дверям. Маша подумала, что из-за сломанной руки ему трудно справиться с одеждой, и, наверное, он не хочет, чтобы она видела его неловкие движения.

Остановившись возле двери, он, не оборачиваясь, глухо сказал:

— Сейчас поспи, но к семи утра будь готова. К этому времени должны привезти тело Горовитца. Он спас наши жизни, и я хочу, чтобы мы отдали ему последний долг вместе.