Возможности слов - Оксана Алексеева Страница 35

— Кир…

Он остановил свое жуткое тихое пение и сказал:

— Попробуй еще раз, Ксюш.

Через минуту он смогла повторить:

— Кир.

В дневное время Ксюша чувствовала себя уставшей и невыспавшейся, даже пару раз отказалась от ужина с Вадимом. Елизавета Николаевна ее не донимала, Кирилл в рабочее время никаких признаков их становящегося все более близким знакомства не выказывал. Но ее уже не злили его обычные «рыбеха» и «рыжая бледность», зато каждую ночь она ждала своей очередной победы. И каждую ночь дожидалась.

— Попробуем включить свет, Ксю? Или давай я пересяду к тебе ближе.

— Не знаю… я не готова. Но ведь ты опять не дашь мне права выбора?

— Угадала.

— Почему ты это делаешь, Кир? Что ты вообще за человек?

Он рассмеялся тихо.

— Такой же человек, как и все остальные: для кого-то Иуда, для кого-то Будда.

— Спасибо.

— Я перемещаюсь к тебе, а завтра включим свет.

На восемнадцатую ночь Ксюша сама распахнула перед ним балконную дверь:

— Привет…

И зажала ладонью рот, ужаснувшись тому, что сделала. Она смогла произнести это впервые, глядя парню в глаза. Он тоже замер, но попытался не акцентировать внимания:

— Привет, привет! Я все удивляюсь, как твои братья до сих пор нас не застукали? Или они застукали, но сидят в засаде?

Она же не стала ничего отвечать, а поддалась волнующему дребезжанию в груди и бросилась к нему на шею. Старалась не плакать, но совсем не всхлипывать не получалось. Кирилл был вынужден обнять ее в ответ, игнорируя мокрый нос, который так и норовил ткнуться в его шею.

— Подайте мне Нобелевскую премию, будьте любезны!

— Спасибо, Кир, спасибо. Но с другими я пока не смогу, наверное… Со временем…

— Со временем, со временем. Чего ты плачешь-то, рыбеха? Радоваться надо.

А она словно и не слышала:

— Спасибо тебе за шанс, что я когда-нибудь смогу вслух сказать Вадиму: «Привет». Спасибо тебе, Кир… Кстати, а ты знаешь, что у тебя нет слуха? Вообще никакого! И еще, ты характером весь в отца пошел…

— Намолчалась, я смотрю, моя девочка, теперь и не заткнешь…

Кирилл старался отшучиваться, но на самом деле чувствовал что-то очень тяжелое, неподъемное. Она была права — с Вадимом и другими пока вряд ли получится. Этот длительный процесс они пережили вместе, поэтому результаты на остальных пока затруднительно применить. Но это прорыв. В общем-то, не такой уж и гениальный, если разобраться. Ксюшины братья рассказывали, что она даже не пробовала предпринимать попытки, сильно боясь провала, а Кирилл не дал ей права слова.

Не такой уж и гениальный прорыв… Тогда почему она так крепко обнимает его, словно он только что жизнь ей спас? Не последние восемнадцать дней спасал, а только сейчас. В груди нарастало жгучее чувство и продолжало жечь сильнее: ее благодарность была настолько неконтролируемой, что останавливала сердце. Это оказалось так значимо, так внутреннее значимо, что и сам он в этот момент не смог привычно почувствовать себя одной из семи миллиардов одинаково бессмысленных частиц. Не может чье-то существование оставаться бессмысленным, если кто-то другой считает его настолько важным, чтобы тыкаться мокрым носом в шею.

Больше к Ксюше по ночам он не приходил. Но теперь и сама она встречала его приветливо, застукав на домашней кухне или в офисе. Семейство, впервые увидевшее, как она спокойно обращается к нему, пришло в восторженное недоумение и сделало вывод, что он слишком часто тут бывал, потому-то она и перестала воспринимать его как чужого. Никто им не рассказал о странных психотерапевтических свиданиях, и причину этого осознанного сокрытия тайны ни Ксюша, ни Кирилл не смогли бы объяснить. Наверное, это было слишком интимно, касающееся только их двоих — а о таком неприлично разговаривать с посторонними.

Еще через три дня уже полностью уверенный в результате Кир от Ивановых отправился к Вадиму. Он расскажет о том, что Ксюша ни с того, ни с сего смогла с ним заговорить, поэтому пора и любимому парню в этот процесс включаться.

К своему удивлению, обнаружил себя в квартире Лизаветы, почему-то ей рассказывающим обо всем. Подруга его умела слушать и быть серьезной, когда дело касалось серьезных вещей — как эта:

— Вадим — твой лучший друг. А с Ксюшей ты знаком несколько недель. Приоритеты, Кир, приоритеты!

Он залпом выпил остатки виски. Ему не хотелось называть вещи своими именами, но о чем-то сказать было нужно:

— Лизавет, давай абстрагируемся. Просто представь — двух друзей или братьев заинтересовывает одна девушка. Такое может случиться. И кто получает право за ней ухаживать, почему второй должен обязательно отойти в сторону, даже если с первым не сложится?

Собеседница усмехнулась:

— Думаю, на этот счет обязательно существует какой-нибудь «пацанский кодекс». Я не права?

Кирилл отвернулся и уставился в темноту за окном:

— Я к тебе пришел, чтобы услышать очередную избитую истину? Нет. Давай свое мнение! По какому критерию решается, кто получит девушку?

Лизавета подумала немного:

— Тот, кто вслух первым заявит о симпатии к ней. Я так думаю. А дальше — каждый решает уже для себя, где у него приоритеты…

— Отложи в сторону приоритеты, мы сейчас об абстрактной ситуации говорим! То есть не тот, кто ее лучше понимает, не тот, кому она больше нравится, а кто заявит об этом первым? Просто первым произнесет слова?

Лизавета подошла к нему ближе — ей совсем не нравилось такое непривычное состояние друга. Но этот разговор надо было обязательно довести до конца:

— Получается, что так.

— Какие бесконечные возможности слов…

Она погладила Кира по плечу, будто тот нуждался в утешении:

— У них все серьезно, Кир, я это вижу. Так что забудь об этих абстракциях. Ты уже опоздал на несколько слов.

Глава 12. Сонная

Головная боль вернулась сразу после разговора с Кириллом. Вадим не пришел в