Киндер-сюрприз для декана - Джина Шэй Страница 35

– А вы её потеряли? – спрашиваю, скорее для подтверждения собственных догадок.

– Уже четвертые сутки не выходит на связь, – в голосе Игоря Капустина начинает проступать такое концентрированное беспокойство, что впервые за несколько лет я проникаюсь к нему сочувствием.

Доченька у него, мягко говоря, проблемная, даром, что взрослая.

– А парень её?

– Илья? – голос Капустина приобретает своеобразный оттенок обреченности. – От него мало проку. Он не знает, где Аня. Утверждает, что последние пару недель она люто мешала вино и таблетки. И просто не пришла домой, это, мол, за ней водится.

– И он сказал вам это только после её исчезновения? – придирчиво уточняю, припоминая Капустину недельной давности. Она не походила на девочку в запое, да и таблеточного кумара в её сосреточенном лице в вечер, когда она завозила мне журнал, я не заметил.

– Так вы видели Аню? – Капустин все-таки вспоминает про свою журналистскую цепкость, и стискивает её невидимые челюсти на моей лодыжке. – Почему спросили про Иванову? Аню видели с ней?

– Нет, но я видел её кавалера… – задумчиво откликаюсь и прикидываю, насколько реалистична идея, что парень Капустиной так же, как и я, перерывал сайты агентств по аренде недвижимости ровно для того, чтобы среди десятка тысяч квартир, сдаваемых в Питере, найти тот самый дом, с теми самыми желтыми балконами, которые засветились на одной из немногих сетевых фоточек Холеры.

Нет, пожалуй, нет.

Все-таки не верю. Можно, конечно, заподозрить в этом сопляке гения наблюдательности и дедукции, но все-таки у меня хотя бы глаз наметан отмечать архитектурные нюансы окружающего мира. А Илья Герасимов – он не производил на меня впечатления гения, который хоть и не изучал, но разбирается. А значит, адрес кто-то ему должен был дать.

Когда папа – большой репортер со связями в ментовке и издательском бизнесе, вероятно, навести справки о месте жительства молодой перспективной писательницы для него было раз плюнуть.

– Черт знает что, – хмуро заключает Капустин, когда я ему объясняю, в каких обстоятельствах видел Герасимова, – вы уверены, что он действительно пытался угрожать Ивановой?

– Я видел её вещи, разлетевшиеся у подъезда, – сухо отрезаю, – видел, что она напугана. И этот утырок за волосы её держал, а при моем появлении – испарился.

Надо было, разумеется, догнать и побеседовать по душам.

Только я зевнул, упустил момент, споткнулся о кинжально-острый взгляд Холеры – не ожидал же, что встречусь с ней в первый же час своего демо-заезда. Тем более – в такой ситуации.

– Странное дело, – Капустин будто и не замечает мой тон, – сколько знаю Илью, он всегда был мушкетером со всеми женщинами, которых только видел. Его все обожают. И Аня тоже, столько лет с ним…

– Вы пробовали искать её через телефон? Пробивать по локации звонков? – нетерпеливо уточняю я, пытаясь конкретизировать расположение главного источника неприятностей.

– Сим-карта не активна, – Капустин вздыхает тяжело и раздраженно, – телефон, кстати, тоже. Что моя дочь умеет делать хорошо – так это прятаться от ответственности за свои поступки.

– А адрес Ивановой вы Ане когда скидывали?

– Да где-то в начале той недели, – Капустин откликается рассеянно, – кажется, они встречались, и Аня хотела Кате то ли открытку послать, то ли что-то еще.

Открытка в век интернета?

Нет, конечно, не исключено, особенно на фоне того, что Холеры нет в соцсетях вообще нигде, даже под псевдонимом. Она живет на сайтах самиздата, и там же прячется за фото, на котором только её подбородок и захвачен.

И все-таки больше мне верится, что адрес Катерины был нужен Капустиной для чего-то другого. Но нахрена, если тут появилась не она, а её дружок?

Не сказать, что беседа с Капустиным хоть как-то помогла хоть кому-то из нас. Я узнал, что Анна, как минимум, получила адрес Холеры в свое распоряжение, но не понял, на каком этапе в эту историю вклинился утырок, с которым она спит. А Капустин… Ему была нужна дочь, а узнал он про её парня.

Ну, мы хотя бы торжественно клянемся, что сообщим друг другу новости, если они вдруг появятся.

Сунув телефон в карман, я снова подхожу к двери ванной и постукиваю в неё костяшкой указательного пальца.

– Тоха, я хочу подышать воздухом, ты со мной пойдешь?

Ванная отвечает мне гробовой тишиной, но ненадолго. Дверь поскрипывает, открываясь, когда я только берусь за шнурки на ботинках. Одевается Тоха молча, пыхтит – громко, всячески демонстрируя то, что в списке непростительных моих грехов стало на один больше. И все-таки оставаться один он не хочет.

До этого я уболтал его пять минут побыть с Агнией, что было в общем-то свинским поступком, но…

Я совершенно случайно подошел тогда к окну. И наверное, это прогрессирующая дальнозоркость, обострировавшая на фоне маньячной одержимости, позволила мне разглядеть издалека на узкой дорожке между домами Катерину в компании маленького чуда, двигающихся на разной скорости, но в одном направлении. Ко мне навстречу!

Конечно, детский сад был срываться из квартиры им наперерез.

А как назвать при этом ситуацию, в которой я оставил сына почти что одного?

Ох, как же долго мне придется себе объяснять, что я не сделал при этом ничего дурного.

И то не факт, что аргументы меня убедят все-таки.

Столько времени себя убеждать, что дайте мне выбор – и я выберу ровно то, что выбрал, и за пять минут сорваться озабоченным придурком к этой своей безнадежной, неизлечимой… холере. Поступиться всем, включая здравый смысл, ради иллюзорного шанса пересечься с ней без свидетелей.

В лифте притягиваю к себе сына из-за скребущего изнутри чувства вины. И пожалуй, эти его острые, напряженные, шипастые плечи я заслуживаю гораздо больше, чем думает сам Антон.

У подъезда находится дворник, который смотрит на куст, на котором неаккуратно висит сумка Кати, и чешет репу. Куст не простой, куст – шиповничий. С такими длинными колючками, что в гущу его не полезешь, чтобы помады бабские с земли собрать.

– Давайте, я вам помогу, – предлагаю я и жалею, что не взял с собой хотя бы куртки. Потому что дал же мне бог выбрать футболку с коротким рукавом сегодня. Только по кустам в ней и лазать, по колючим.

Но не Антона же на сборы посылать.

Поднимая с земли какую-то мелочевку, кошелек, злополучный, хорошо знакомый мне шокер, я даже удивляюсь, что сама Катя за вещами не вернулась. Поначалу убежала – это