Обещаю, больно не будет - Даша Коэн Страница 35

— Я не хочу никуда уходить. Моё место здесь. С тобой! Я так чувствую, — мажу губами по её губам, чуть прихватываю нижнюю, облизываю.

Теряю контроль над ситуацией! Меня кроет. И всё только потому, что она дышит именно так, как мне надо. И не отталкивает, а смиренно ждёт, что же я сделаю с ней дальше.

Я сделаю всё! У нас просто нет другого выбора.

Медленно веду языком по её губам, чуть прикусываю верхнюю. Слышу тихий всхлип. Оба жрём друг друга глазами в это мгновение. Сейчас я засуну язык в её рот, и она умрёт, так же, как и я — от кайфа.

— Что тебе нужно от меня, Басов? — у её голоса адреналиновая ломка. У меня тоже — потому я не могу больше ждать. Не хочу. И не собираюсь.

— Мне нужно всё!

Медленно, так чтобы меня нельзя было обвинить в принуждении, я накрываю её рот своим. Сразу же толкаюсь внутрь. Жаркой вспышкой ловлю удар молнии в низ живота. Телу не хочется больше медлить, но мне жизненно необходимо растягивать эти мгновения бесконечно.

Я ждал этого годы.

Я имею право утопиться в своей персональной эйфории медленно. Со вкусом. Захлёбываться ею и просить ещё. А потом камнем опускаться на дно, разрываясь на куски от кайфа.

Наши языки переплетаются. На периферии растерзанного сознания я слышу свой стон и её тихий всхлип. Эти звуки — катализаторы. Температура между нами тут же прыгает на несколько градусов. Кровь вскипает. Лёгкие работают на износ. В черепной коробке гремят термоядерные взрывы. Сердце глохнет, но почти тут же словно срывается с цепи, пытаясь проломить рёбра своими сокрушительными ударами.

Но это просто ничтожные препятствия на пути к тому, чего я ждал долгие три с половиной года!

Не в состоянии более выдерживать этот томительный, неторопливый темп, я наконец-то в полную силу врезаюсь в девчонку. Толкаюсь в её рот, вылизываю, с рыком прикусываю губы. Руки тоже уже не остановить.

Я сорвался с цепи. Дорвался!

Пуговицы её блузки всего за несколько коротких, но жарких мгновений выскальзывают из петель. Что-то с терском рвётся. Но я не обращаю на это внимание, устремляя быстрый, но жадный взгляд на её белоснежный кружевной лиф.

Крыша окончательно отъезжает.

Сколько раз я фантазировал, представляя Истомину вот в таком виде перед собой? Не счесть! Но реальность превосходит все мои ожидания. И меня окончательно взрывает!

Бам! Бам! Бам!

Нет больше Ярослава Басова. Есть какой-то дикий зверь, который дрожит от нетерпения, чтобы разорвать свою долгожданную жертву на куски!

Наш поцелуй уже сложно назвать таковым: я просто беру то, что принадлежит мне. Только мне одному! Заваливаю Истомину на столешницу, задираю юбку. На минуту впадаю в кому от небывалого наслаждения просто прикасаться к шелковистой коже её бёдер. И между ними. Руками разрываю на ней трусики…

Смотрю на неё и меня прибивает ликованием. Вероника выгибается в моих руках. Веки подрагивают. И она лежит вся передо мной готовая. Ко всему!

Пока достаю из кармана пакетик с защитой, целую её бесконечно. Везде! Ласкаю. Поджигаю. И сам не могу дождаться, когда же мы вновь упадём в рай. Накручиваю на свой кулак её волосы, приподнимаю к себе.

Снова ненасытно целую, красноречиво толкаясь ей между ног. Ловлю несколько невыносимо сладких судорог по телу. И хочу ещё! Мне мало!

— Истома! — рычу, разрывая пакетик зубами. Сердце за рёбрами отбило своё и теперь лишь поскуливает где-то в углу, умоляя меня не останавливаться и убивать его полностью. Пока оно окончательно не остановится от кайфа.

Контрольным выстрелом звучит звук расстёгиваемой ширинки в тишине комнаты. Руки дрожат от нетерпения. И я весь в огне.

Но в одном шаге от мечты я вдруг притормаживаю.

Да, чуть не дохну, но со всех сил жму на тормоз, чёрт меня раздери!

И её тоже!

— Истома? — глухо выдыхаю я и практически насилую своё тело, чтобы не сложиться пополам от бессилия.

Ведь она плачет в этот момент.

Я вижу, как скатываются крупные слёзы из уголков её глаз…

Какого чёрта, Ника? Какого, мать твою, чёрта?!

— Ну, чего же ты остановился, Басов? Давай же, продолжай начатое. Ведь ты же именно для этого меня сюда притащил, не так ли?

— Ник…, — я с пробуксовкой торможу и упираюсь ладонью в край столешницы. Задыхаюсь. Эмоции кроют, и я не понимаю, что со мной. С ней. С нами.

— Давай! — приподнимается она и с шёпота переходит на крик. — Ну же, используй меня! Ведь я всего лишь кукла, да? Поиграл — выбросил. И плевать, что у меня за рёбрами бьётся сердце. Что я живая. Что я тоже чувствую! Что мне больно!

Отшатываюсь от неё. Почти схожу с ума, видя, как она затравленным движением поправляет на себе подол своей юбки. Отворачиваюсь.

— Чего же ты притормозил, Басов? Ну же, трахни меня и разбежимся. Если это та цена, чтобы больше никогда тебя не видеть в моей жизни, то я согласна её заплатить!

Горло пересыхает. Его забивает огромный, прогорклый ком. И всего меня трясёт, как побитого жизнью подзаборного пса. Потому что я чувствую вину, слыша её слова. Потому что нельзя так играть, хотя я не верю тому, что она пытается мне донести. Не верю, но все равно дальше идти уже не могу. Тело отказывается идти дальше и напролом. Ему надо, чтобы она тоже этого хотела.

Иррациональное дерьмо!

В мыслях бурлит адовый котёл, но желания разворачивает на сто восемьдесят градусов. Меня тянет к ней, как магнитом. Я просто неспособен быть вдали от этой девчонки. Рывком к ней, чтобы укутать её в свои объятия. И мне сейчас всё равно, кто она на самом деле: продажная сука или святая великомученица. Я не хочу, чтобы она плакала.

Точка!

— Прости, — вытираю её слезы, которые бегут одним сплошным потоком. Целую мокрые щёки. Что-то шепчу, чтобы хоть как-то её успокоить, но Истомина только по-детски шмыгает носом. Но недолго, уже через минуту она вновь ловит безусловный дзен и отталкивает меня от себя.

— Где ванна? — киваю в сторону нужной двери и смотрю ей вслед, пока она окончательно не скрывается из поля моего зрения.

Неиспользованный пакетик защиты выкидываю в мусорное ведро. Порванные ажурные трусики Истоминой убираю в карман. И не надо спрашивать меня зачем. Просто надо и всё.

Сажусь за стол. Разливаю вино. Пытаюсь упорядочить то, что произошло между нами, и переварить то, что она мне сказала. И прихожу к неутешительным выводам именно тогда, когда