Ли Райкер - О Сюзанна! Страница 35

На этом драка закончилась. Охранники повалили нападавшего на пол. Кто-то — Мак? — увел Джеба со сцены. Голова его кружилась, в ушах звенели тысячи голосов.

— Подать лимузин к подземному выходу! Еще охранников на сцену! — исступленно кричала Бриз в уоки-токи.

— Представление окончено, ребята, — объявил кто-то в микрофон. — Пожалуйста, организованно покиньте зал. Каждый, кто этого сейчас же не сделает, будет арестован. Мистера Коуди здесь уже нет. Пожалуйста, выходите.

— Господи! — пробормотал Джеб и провел рукой по окровавленному носу.

Сцепив руки, несколько десятков охранников плечом к плечу выстроились перед сценой. При виде этого у Джеба кровь застыла в жилах. Частично уговорами, частично силой Мак выпроводил его со сцены за кулисы. У Джеба не хватило ни времени, ни присутствия духа спросить, почему все-таки группа заиграла «Младшую сестричку».

— Я же никому ничего плохого не делаю, — повторил Джеб, пытаясь ухватить слова, мятущиеся в его затуманенном мозгу. Пытаясь ухватить воспоминания.

И не смог.

Глава 8

Прислонившись головой к спинке сиденья лимузина, Джеб пытался успокоиться и преодолеть неприятные ощущения в желудке. Он коснулся рукой шрама на верхней губе. Ему не раз приходилось драться — одна из таких схваток запомнилась на всю жизнь, — но до сих пор ничего подобного не происходило с ним на сцене, перед десятками тысяч фанатов и без всякого повода. Голова вновь закружилась, и Джеб закрыл глаза.

Машина быстро двигалась по тихим улицам Сан-Франциско. Всего несколько мгновений назад лимузин подкатил к подземному гаражу отеля, где остановился Джеб, но там они обнаружили толпу любопытных зевак, обеспокоенных фанатов и нескольких бузотеров, готовых к новому раунду. Бриз вся напряглась.

— Назад! — приказала она. Покрышки лимузина взвизгнули, машина сдала назад и выкатилась на улицу. — Остановитесь здесь.

Шофер остановил «линкольн», и Бриз открыла заднюю дверцу. Холодный ночной воздух нес с собой влажный запах с залива Сан-Франциско.

— Придется прокатиться, — сказала Бриз, оглядевшись по сторонам и оценив расстояние до парадного входа в отель, где собралась еще одна толпа. — Я не хотела тебе говорить, — наклонившись, добавила она, — но есть пострадавшие. После того как мы покинули арену, были еще стычки. Вмешалась полиция. Двое зрителей сейчас в больнице, у одного из них проломлен череп.

Боже мой!

Захлопнув дверь. Бриз, рискуя собственной шкурой, отправилась разговаривать с толпой. Водителю она приказала в ближайшие часы в отель не возвращаться.

— Пока все не успокоится, — сказала она. — Сначала позвоните мне из машины.

Уходя, она показала Джебу большой палец, но на сердце у него по-прежнему было неспокойно.

Он опустил голову на спинку сиденья. Горло было сухим и горячим, как пересохшее русло ручья в августе. Джеб дотронулся до опухшей щеки. Нос все еще болел, а запекшаяся кровь мешала нормально дышать.

Он ничего плохого не сделал. Как и его отец много лет назад. Так по крайней мере он считал.

Джеб закрыл глаза, вновь пытаясь вспомнить то, что всплыло в его памяти еще на сцене. На этот раз воспоминания не исчезали; даже холодный майский вечер оказался бессильным их рассеять.

Он ничего не сделал.

Глаза Джеба закрывала соломенная шляпа, в воздухе витал дразнящий запах свежескошенной травы. В этот жаркий июльский день Джеб дремал на берегу ручья. Горячее солнце освещало его голые ноги и грудь, отражаясь от нависшей над водой металлической удочки. Джеб ничего не поймал, но это его не беспокоило. Как всегда говорил Джон Юстас, поймать рыбу не главное, главное — иметь возможность отпустить на волю мысли.

С высоты своих десяти лет Джеб думал, что дедушка попал в точку. Правда, так бывало почти всегда.

Джеба это восхищало. Он восхищался и образом жизни Джона Юстаса. Приемная дедушки, располагавшаяся в пристройке его дома в Эльвире, долгое время была для Джеба предметом мальчишеского поклонения. По субботам он часто проводил там весь день, с восторгом перелистывал книги по медицине, бегал по поручениям деда, подметал пол. А еще Джеб любил болтать с бесчисленными пациентами, все время заполнявшими скромную, но уютную приемную.

Мать боялась, что Джон Юстас ненароком вселит в ее старшего сына стремление получить медицинское образование, что семье было явно не по карману, или превратит его в ипохондрика.

Ничего подобного, конечно, не случилось. Вместо этого, несмотря на возражения отца, мать накопила денег и купила Джебу к Рождеству его первую гитару.

Джон Юстас всегда называл Уильяма Коуди своим самым нелюбимым зятем и образцом того, как не следует себя вести. Он боялся, что дети возьмут с него пример — особенно Джеб, который все время тянулся к своему вечно отсутствующему отцу.

В этот день у Джеба заныло в животе сразу, как только он услышал зовущий его голос Клэри. К моменту, когда он увидел, ее на холме, Джеб уже знал, что это случилось снова. С бьющимся сердцем он сел. Металлическая удочка, которую мальчик зажимал между ног, упала в ручей.

— Коуди! Коуди! — кричала Клэри. Джеб вскочил, не ощутив прикосновения холодной травы к босым ногам. Соломенная шляпа упала с его головы, но мальчик не заметил этого. Он стоял и смотрел, как сестра бежит к нему по склону холма в своем слишком коротком выцветшем платьице. Стоял и ждал. Подбежав к брату, Клэри бросилась ему на шею. Джеб не стал спрашивать, что случилось.

— Приходил шериф. — В голосе Клэри звучали слезы. Джеб сдерживался, стараясь хотя бы на несколько секунд отдалить тот момент, когда их маленький мир рассыплется на куски. — Они увезли папу в наручниках, — продолжала Клэри, — в этой своей машине с клеткой сзади… как животное. — По ее щекам полились слезы, и Джеб потерял контроль над собой. Он прижал сестру к себе, обнимая ее худенькое тело. Слезы девочки текли на его голую грудь.

— Он больше не вернется! — сквозь рыдания говорила Клэри и вся дрожала, хотя день был очень жарким и влажным.

Взглянув поверх головы Клэри, Джеб увидел, как его удочка, лениво покачиваясь, плывет по направлению к реке, в которую впадал маленький ручей, к мосту, ведущему в Эльвиру, к приемной Джона Юстаса.

Но Джеб только крепче прижал к себе сестру, жалея о том, что у него не такие крепкие мускулы, как у отца или, на худой конец, как у дедушки, страдая от того, что ничего не может сделать.

— Он вернется.

Клэри было только одиннадцать лет, но она, подобно матери, любила, чтобы все было четко и ясно. Поэтому каждый раз, когда отца арестовывали, она вела себя так, что Джеб начинал чувствовать себя старшим, а не наоборот. Даже голос у Клэри становился как у маленькой девочки.