Нора Робертс - Рожденная в огне Страница 36

– Приятно познакомиться с вами, мисс Конкеннан.

– Мне тоже, мисс Хенесси.

– Правильней называть меня «миссис», – слегка улыбнулась она. – Но лучше просто Патриция.

Похожа на одинокую розу в полупрозрачной стеклянной дымке, подумала Мегги. Мила, красива, почти совершенна. Однако несчастлива. Это написано на ее нежном овальном личике.

– Я покину вас через одну-две минуты, – заторопилась Мегги. – Только уберу со стола. Вам, видимо, нужно поговорить.

– О, из-за меня не торопитесь. – Патриция улыбнулась одними губами, глаза оставались серьезными. – Я была наверху с Джозефом. Он показывал мне ваши работы. У вас большой талант.

– Благодарю.

Мегги оглянулась, как бы в поисках чего-то, и, не найдя, выхватила носовой платок из нагрудного кармана Рогана и смочила его – платок тончайшего ирландского полотна – в скипидаре.

– Что вы делаете? – возмутился Роган, но его возглас запоздал. Тогда он с глухим ворчанием вырвал платок у нее из рук и стал оттирать с пальцев оставшуюся на них краску.

– Мой кабинет временами превращается в мансарду для художников, – с кривоватой улыбкой сказал он. – Им это нравится.

– За всю свою житуху ни разу еще не приходилось вкалывать на чердаке, то есть в мансарде, – сказала Мегги, нарочно усиливая свой ирландский акцент и злоупотребляя простонародными словами. – Но мне и самой не больно приятно здесь. Если вы давненько знакомы с мистером Суини, то должны знать, как он требователен и как трудно ему потрафить.

– Нормальному человеку не трудно, – процедил Роган сквозь зубы. – Никогда еще привычки к порядку и самоконтролю не считались пороком. А вот их отсутствие я бы назвал именно так.

Они повернулись друг к другу, как бы готовясь вступить в схватку, и не только словесную. В комнате повисло опасное напряжение, Патриция хорошо это почувствовала. Она неплохо знала Рогана, очень давно и довольно близко. Знала и не могла забыть то время, когда он страстно желал ее, потому что любила его уже много лет.

– Сожалею, что пришла не вовремя, – сказала она, ненавидя себя за дурацкий светский тон.

– Ничего подобного. – У Рогана был точно такой же тон. – Видеть тебя – всегда удовольствие.

– Я заглянула потому, что была рядом и думала, ты освободился. Семейство Карни пригласило меня на коктейль, они надеялись, ты тоже придешь.

– Сожалею, Патриция… – Роган смотрел не на нее, а на свой пришедший в негодность платок, который он наконец скомкал и бросил на кипу газет, валявшихся на столе. – Завтра открытие выставки, у меня еще куча дел.

– Чепуха, – возразила Мегги, – здесь хватает людей и без вас. Не нужно из-за этого откладывать поход к друзьям.

– Вам не приходит в голову, – ледяным тоном проговорил Роган, – что, помимо вашей выставки, у меня могут быть другие дела? – Он обратился к Патриции. – Передай мои сожаления Мэрион и Джорджу.

– Обязательно. – Она подставила ему щеку для поцелуя: и на него пахнуло знакомым ароматом духов, который был тут же перебит запахом скипидара. – Приятно было познакомиться с вами, мисс Конкеннан. Предвкушаю удовольствие от вашего вернисажа.

– Называйте меня Мегги. – Ее слова прозвучали искренне и тепло, она почувствовала в этой изысканной женщине подругу по несчастью. – Приятного вам вечера, Патриция.

Когда та ушла, Мегги продолжала мыть кисти, что-то напевая себе под нос.

– Она очень мила, – услышал вдруг Роган.

– Совершенно верно.

– Давнишняя замужняя приятельница?

– Да, но давно уже вдова.

– О!

– Как много вы вложили в этот возглас. – Сам не понимая зачем, он постарался принять оборонительную позицию. – Мы знаем друг друга больше пятнадцати лет.

– Господи, как же вы медлительны, Роган! – Она прислонилась бедром к столу, поднесла к губам карандаш, словно хотела его сгрызть. – Такая женщина! С безупречным вкусом и близкая вам по происхождению. А вы столько лет тянете резину!

– Резину? – с отвращением переспросил он. – Оставляя в стороне ваше чрезвычайно удачное выражение, позвольте спросить, откуда вы знаете, что я тяну?

– Это видно невооруженным глазом. Отношения интимные и отношения платонические подают совершенно разные сигналы. – Ее взгляд смягчился. В конце концов, он всего-навсего мужчина, а они, как известно, бывают абсолютно глухи к нормальным человеческим чувствам. – Полагаю, вы считаете себя и ее закадычными друзьями?

– Разумеется.

– Глупец! Она влюблена в вас. Это ясно даже полному идиоту.

– Ерунда! У вас только одно на уме.

– У всего человечества одно на уме! А вы.., вы просто не сумели подобрать ключ к этой женщине. – Мегги отлепилась от стола, начала лихорадочно собирать свои вещи. – Мне очень симпатична миссис Хенесси, хотя это и несколько странно: ведь я тоже заинтересована в вас, и мне может совсем не понравиться, если дело примет такой оборот, что вы начнете прыгать из ее постели в мою.

Нет, эта женщина может довести до белого каления! Что за язык!

– Давайте прекратим дурацкий разговор, у меня в самом деле много работы.

– Я не задержу вас, сэр. Только развешу где-нибудь часть из этих рисунков, чтобы могли просохнуть. Можно?

– Если они не будут на моем пути. – «И их создатель тоже!» – хотелось ему добавить. И тут он сделал то, чего не удосужился сделать до этого: поглядел на некоторые из них. – Эй! – оторопело воскликнул он. – Что вы тут понаделали?

– Так, наброски, – небрежно ответила она. – Я все приберу. Я уже сказала.

Не говоря больше ни слова, он стал рассматривать рисунки, осторожно приподнимая их за уголки. Он увидел и понял уже, чего, собственно, она добивалась – это было видно по ее смелым, даже дерзким наброскам: используя мотивы народного искусства Америки, создать нечто свое, особое, неповторимое. И, судя по тому, что он видел перед собой, у нее это превосходно получится.

Снова он отчетливо понял, что, как бы она ни раздражала его, ни выводила из себя своей резкостью, своими эксцентричными манерами, он не сможет избавиться от воздействия ее самобытного таланта. Не сможет, да и не захочет.

– Вижу, вы не теряли времени даром, оккупируя мой кабинет.

– Это единственное, в чем мы хоть немного похожи друг на друга, – язвительно отвечала она. – Хотите еще что-нибудь сказать? – Она кивнула в сторону рисунков.

– Да. В вас хорошо развита способность постигать красоту и величественность неживой природы.

– Приятный комплимент, Роган. Он дорогого стоит. Что еще?

– Ваши работы говорят о вас самой, Мегги. Помогают понять, из каких противоречий вы сотканы. Чувствительность и высокомерие, милосердие и безжалостность. Чувственность и отчужденность.