Наталья Воронцова - Маринкина любовь Страница 36

— Ну что ты там застряла? Я чай жду! — снова подал голос Алексей.

Маринка вздрогнула и стала разливать чай. Она казалась непроницаемой, а в душе все переворачивалось, кипяток из чайника лился на стол мимо чашек. Она знала, что в этот момент Димка внимательно наблюдает за ней.

Одну чашку она поставила на пол у дивана рядом с Алексеем, который тут же жадно сделал несколько глотков и снова заснул. Тогда Маринка выключила верхний свет, и они с Димкой продолжили сидеть перед желтым кругом настольной лампы.

— Как ты с ним познакомился? — тихо спросила она, кивая в сторону Алексея.

— Шел однажды домой вечером, смотрю, стоит парень, столб обнимает и бормочет что-то. А рядом милиция. Ну я его подхватил и оттащил в сторону. Потом он сказал, куда его отвести. Так и познакомились.

— Но ты ведь знал, кто он? Ты специально следил? — воскликнула Маринка.

— Ну знал… — согласился Димка. — Видел, как он вокруг школы, где ты работаешь, кругами ходит. Как напьется, все его туда тянет. Всем встречным рассказывает, какая у него жена красавица и недотрога… Уж я-то про это лучше его знаю! На том и сошлись. — Глаза Димки хитро блеснули.

Маринка отвела взгляд и помрачнела. Дело обстояло куда хуже, чем она предполагала, — Димка знал все и, кажется, жалел ее. А уж как она жалела себя!

— И как вы с ним живете? — деланно равнодушным тоном спросил Димка.

— Хорошо! — встрепенулась она. — Очень хорошо живем!

— Он мне рассказывал, у тебя ночные смены часто… Как ни придем — тебя все нет. Леха говорит, в смену ушла…

— Да, смены! — очнувшись, повторила Маринка. — Я не только в школе работаю. Еще много чего делать приходится. Надо зарабатывать — семья…

— Поздно уже, — задумчиво сказал Димка, продолжая во все глаза смотреть на Маринку. — Я пойду домой.

— Иди-иди, я следом за тобой, — ответила она.

— Куда это ты собралась на ночь глядя? — удивился Димка.

— Да это я так, пошутила, — спохватилась Маринка. — Мне рано на работу, пора спать.

— Я еще зайду к тебе как-нибудь, можно? — нерешительно сказал Димка. Он мялся в дверях и все никак не мог уйти, точно дожидался приглашения остаться.

Маринка ничего не отвечала. Она продолжала сидеть перед столом с остывшим чаем и хлюпала носом, низко опустив голову, изо всех сил стараясь, чтобы нечаянный гость не заметил приступа ее отчаяния. Наконец Димка ушел. Только тогда Маринка дала волю слезам. Она и не думала, что их накопилось столько! Все, от чего она бежала в последние четыре года, вдруг снова оказалось совсем рядом, в комнате семейного общежития, заботливо выхлопотанной Лидией Ивановной, для того чтобы она здесь счастливо жила со своим молодым мужем! Маринка с ненавистью почти посмотрела на лежащего Алексея и опрометью выбежала на улицу.

…Маринка часто слышала в детстве от матери, что человек ко всему привыкает. Справедливость этих слов она смогла оценить лишь теперь. Вопреки прежним опасениям, она достаточно быстро привыкла к новому самоощущению, родившемуся в результате второго пришествия Димки и той двойственной ситуации, которая сложилась теперь в ее личной жизни. Сказать, что появление Соловьева было совсем уж неожиданным, — значит покривить душой. Как бы там и что ни менялось в душе в связи с училищем, новыми друзьями, молодым мужем и любимой работой — где-то глубоко в Маринкином подсознании оставался потайной уголок, в который она не впускала никого. И уголок этот всецело и безраздельно принадлежал только одному человеку, чьего появления она ждала каждый день и смертельно боялась. Ждала потому, что до сих пор любила, а боялась…

Когда-то давно в их солнечных еще, беззаботных детских отношениях образовалась крошечная трещинка, которая со временем разрослась и привела к уходу из школы и мучительному долгому разрыву. Возможно ли встретиться снова с человеком, который однажды предал тебя? Открыть ему свою душу? Широко распахнуть навстречу руки и сердце?.. Теперь, когда Димка появился снова, эти давно и старательно отодвигаемые вопросы встали перед Смирновой в полный рост.

К тому же Маринку грызло вновь обретенное чувство вины по отношению к давнему другу. Она еще не знала, почему он бросил университет, поступить в который так стремился, в жертву которому и была, по сути, принесена четыре года назад их детская любовь. Правда, девушка и мысли не допускала, что университет брошен исключительно из-за нее, но свою косвенную причастность к произошедшему интуитивно ощущала, поэтому боялась и не торопилась узнать правду. Тогда еще казалось, что все это временно и скоро выправится.

Ситуация особенно усугублялась тем, что Маринка теперь была замужем. Не разумнее ли будет не оглядываться назад, а просто вести нормальную жизнь с законным мужем, который кажется таким преданным ей? Попробовать-таки создать с ним обычную семью, которой — что греха таить! — до сих пор у них не было, о чем Маринка прекрасно знала, в отличие от собственной матери? В голове у нее сидели вдолбленные с раннего детства моральные принципы, среди которых брачная клятва являлась едва ли не главной ценностью. Вышла замуж — все остальное (собственные интересы, другие мужчины и прочее) перестает существовать — так учила Маринку мать. Ну а если семейная жизнь не приносит никакой радости, а только тяготит?..

Какое принять решение, она не знала. И посоветоваться не с кем — после истории с тем проклятым днем рождения Маринка вообще перестала доверять людям. В результате ситуация неумолимо катилась к какой-то неизбежной и страшной развязке — Маринка не знала, кого слушать — сердце, как прежде рвущееся к Димке, или разум, охлаждавший эти стремления.

Маринка металась, но поделать с собой ничего не могла. Она стала чаще вечерами заходить к Алексею, чтобы помочь по хозяйству. Купила в комнату новый пушистый коврик, хороший чайный набор. Муж подозрительно поглядывал на Маринку и усмехался.

— Что-то зачастила ты сюда в последнее время, дорогая. К чему бы это?

— Ну мы же как-никак семья, — неумело оправдывалась Смирнова. — Вот беспокоюсь, как ты тут живешь.

— А не кажется ли тебе, что семья у нас какая-то ненормальная?..

— Нет! Не кажется! — как спичка мгновенно вспыхивала Маринка. — Я же просила тебя! Мы же обо всем договорились!

— Может быть, может быть… — бормотал Алексей. — Слушай, а красивая ты стала в последнее время. Интересно, что с тобой делается?

А Маринка действительно расцвела тогда какой-то манящей и одновременно опасной красотой. Она превратилась из хрупкой, юной девушки в дерзкую, молодую женщину. Глаза, и без того глубокие, темные, она стала подводить французской черной тушью, купленной втридорога у секретарши в райкоме, от чего под длинными, загнутыми ресницами они казались теперь еще больше и загадочней. В них была сила, от которой мужчины млели и готовы были идти на край света от одного сознания, что они совершенно ей неинтересны, ибо вся эта сила обращена была только к одному человеку. Свои роскошные длинные волосы Маринка слегка подвивала, они струились по спине длинными блестящими локонами. Осиную талию Смирнова подчеркивала облегающими длинными юбками — она никогда не носила мини. Это была какая-то ломкая, нервная, ускользающая, как будто мерцающая, странная красота.