Джессика Гилмор - Абсолютная вера в любовь Страница 36

– Здравствуй.

– Как ты узнал, что я здесь? – Или отец позвонил?

– Я не знал и сначала отправился в студию.

Три часа за рулем? Робкий неожиданный огонек надежды затеплился внутри.

– Извини, что ушла. Я знаю, ты ненавидишь эмоциональные сцены, но мне действительно нужно личное пространство.

– Я понимаю. Мне пришлось о многом подумать за это время.

– О чем?

– О нас. Хоуксли. Моих родителях. Работе. Обо всем. Правда.

– Это серьезный процесс.

– Да уж.

– Мама уже знает, почему я уехала?

– Нет. Я сказал ей, что тебе захотелось побыть одной. Они с Вай уехали к тебе в студию, чтобы все украсить.

– Для чего? – Какой сегодня день? Внутри все упало. – О, нет! Девичник! Собирались же провести его скромно.

– Подозреваю, идея получила некоторое развитие. Вайолет очень волновалась по поводу покупки какой-то особой соломки.

– Соломки?

– Соломки в форме, словом, в анатомической форме.

– А-а-а! О! Правда? Вай купила?

– Я не хотел говорить им, что это может и не понадобится, прежде чем встречусь с тобой.

– Вообще-то всегда неплохо иметь в доме запас соломки в форме пениса.

– Буду иметь это в виду.

Все, что она собиралась сказать, начисто вылетело из головы, в память врезались слова отца. Когда ты знаешь, то ты знаешь.

А она знала, что любит Себа. Всего один взгляд на него – и она слабела, хотела его обнять, почувствовать, как его руки сжимают ее в объятиях, позволить ему поцелуями разогнать страхи. Но он не стал бы этого делать, не так ли? Не стал бы. Поцелуи строго для спальни. Удивительно, настолько они вкусны, их всегда недостаточно.

– Себ.

– Нет шляпки. И помады нет.

– Я не взяла с собой ничего.

Первым делом она совершила налет на гардероб Вайолет: джинсы, футболка. Обычная целесообразная одежда. Дейзи чувствовала себя в ней словно голая, ничего такого, за что можно спрятаться.

– Ты прекрасна, что бы ни надела.

Колени ослабели, стоило ей заметить знакомый огонь в его глазах. Во рту пересохло. Прижаться бы губами к его губам, забыться, забыть об этой свадьбе, о ребенке.

– Я не могу.

– Дейзи.

Надо быть твердой, какие бы мольбы ни прозвучали. В чем бы ни убеждал, что бы ни говорил, останутся слова, которые Себ никогда не произнесет, как бы она ни жаждала их услышать.

– Поедешь со мной назад? Я не имел в виду, навсегда. Сейчас. Мне бы хотелось тебе кое-что показать.

Вот и все, на что она может рассчитывать в ответ на свое доброе отношение. Но ведь у нее есть некоторые причины, чтобы вернуться, не так ли? Собрать свои вещи. Помочь матери разобрать все, что приготовлено к свадьбе. Начать отвыкать от волнения в сердце, которое она чувствует всякий раз, как только автомобиль оказывается на холме и вдали открывается вид на гордый силуэт Хоуксли. Или смириться ради ребенка? Что выбрать? Верность своему сердцу или верность интересам ребенка? А это не одно и то же?

Дейзи свернула за угол и пошла мимо конюшен.

– Я подумал, что эту часть конюшни можно превратить в великолепную студию. Здание не входит в охранную опись, и ты можешь делать с ним что хочешь, ведь потребуется добавить света – стеклянные стены или что-то вроде того. Я знаю, как ты увлечена съемкой свадеб, и это прекрасно. Но если тебе захочется выставлять и другие работы, мы можем пристроить к студии галерею.

Ему хотелось показать, как сделать ее работу более приемлемой для общественного мнения? Сердце Дейзи упало.

– Галерею?

– Только в том случае, если ты хочешь. Я же знаю, насколько тебе нравится работать со свадьбами, хотя остальные работы тоже впечатляют. Тебе решать.

– Могло бы получиться прекрасное публичное пространство.

– Пока это всего лишь идея. Здесь и твой дом тоже, Дейзи. Мне хотелось этим сказать, что ты можешь рассчитывать во всем на мою поддержку. Такую же, как ты оказываешь мне. – Слова прозвучали очень искренне. Еще вчера этого могло оказаться вполне достаточно.

Нужно сказать что-то правильное. Или сделать.

Шатер был установлен в самом дальнем конце двора, любопытство заставило ее двигаться в том направлении. Она еще не была внутри и не видела, как его украсили.

– Ого!

Полотна из желтого шелка закрывали потолок, создавая экзотический балдахин над деревянным подиумом для танцев. По левую сторону были установлены столы для закусок, покрытые желтыми скатертями и окруженные скамейками. Дейзи прошла через шатер, представляя полную картину праздника, который должен здесь развернуться всего через сорок восемь часов. Великолепный шатер наполнится смехом, музыкой, танцами. Или его придется разобрать.

За парусиновым пологом в другом конце скрывалась дверь в Грейт-Холл – предосторожность на случай непогоды. Тяжелые дубовые двери оказались открыты, она шагнула за порог. Себ вошел следом.

– О, как это красиво! – Дейзи приходилось видеть этот зал в различных ипостасях. Как пустое пространство с историей, которой дышала каждая резная панель, каждая громадная дубовая балка. Как место проведения свадебных церемоний, праздников. Как рабочее место матери. Но еще никогда не доводилось видеть зал таким, как сегодня.

На помосте в дальнем конце находился белый стол и стулья для регистратора, с обеих сторон украшенный вазонами с цветочными композициями, составленными Вайолет, отличавшейся безупречным вкусом. Классические, элегантные, свежие и современные. Тяжелый гобелен с гербом Себа закрывал заднюю стену. С противоположной стороны тянулись ряды стульев в белых чехлах, вручную расшитых гирляндами ромашек. Вдоль прохода желтый ковер. Великое множество замысловатых ромашковых гирлянд украшает тяжелые балки.

– Мама так много трудилась.

– А бедные рабочие трижды переставляли столы. Их выставят на лужайку, если будет достаточно сухо и тепло, а если погода изменится, то в шатре. Все разложено строго в определенном порядке – скатерти и салфетки, украшения, таблички, посуда. Твоя мама и вправду могла бы управлять страной. Ее организаторские способности, а в особенности дар убеждения, просто невероятны.

– Мы всегда знали об этом.

Все было так, как ей всегда хотелось. Водоворот образов закружился в голове, воспоминания прошедших трех недель: мгновения нежности, страсти и недавняя глухая, резкая отстраненность. Острая боль пронзила висок, вызвав внезапный приступ тошноты. Она покачнулась. Себ бросился вперед, помог ей добраться до стула.

– Все в порядке. Просто забыла позавтракать.

– Пойдем-ка со мной. На кухне найдется несколько круассанов. И мне бы хотелось кое-что тебе показать.

Неприятное ощущение в желудке оказалось настолько сильным и тянущим, что не позволяло даже подумать о еде. Но разве еще несколько минут безобидного притворства способны нанести вред?