Джоанна Лэнгтон - Я все нашел... Страница 36

— Келвина не было в Ницце! — От возмущения щеки Одри горели. — Откуда ему там взяться? Что за глупости лезут тебе в голову и что за нелепые подозрения на мой счет? Возможно, с тобой я вела себя несколько импульсивно, но, поверь, я получила хороший урок.

Не подавшись искушению выпить, Филипп захлопнул дверцу бара и тяжело вздохнул.

— До знакомства с тобой у меня были железные нервы.

— Я просто хотела подготовить тебя, — угрюмо пробормотала Одри.

— Успокойся. Я холоден как лед, спокоен как сфинкс, — заверил Филипп. В его пристально смотрящих на нее горящих глазах застыл немой вопрос, и у Одри перехватило дыхание. — Закален в битвах, несокрушим и готов спокойно выслушать твои убийственные новости.

Лимузин остановился перед домом. Одри любезно улыбнулась Селдену, распахнувшему перед ними входную дверь.

— Добро пожаловать домой, миссис Мэлори, — тепло поприветствовал ее дворецкий.

— О, кто вам сказал? — едва дыша, смущенно пробормотала Одри, с беспокойством косясь на Филиппа. — Это великая тайна!

— В банке только об этом и судачат, — хмыкнул Филипп.

Глаза Одри расширились.

— Джоуэл проболтался? Какая досада!

— Я спокойно отношусь к этому. Мне, конечно, очень бы хотелось, чтобы по прошествии недели о новости забыли, но банк похож на растревоженный улей, к тому же брак создает дополнительные проблемы, которых ты не могла предвидеть, — сказал Филипп, обнимая ее за талию и направляясь к кабинету. Альт следовал за ними по пятам.

— Проблемы?

— Свадебные подарки, приглашения на званные обеды…

— Свадебные подарки?! — в ужасе воскликнула Одри.

Филипп захлопнул дверь, привалился к ней спиной и глубоко вздохнул.

— Ладно, выкладывай-ка свои серьезные и неприятные новости. Я умираю от любопытства…

Опешившая от сообщения, что их брак ни для кого не секрет, Одри жалобно посмотрела на Филиппа, чувствуя, как у нее начинает кружиться голова.

— Я сожалею, что оказалась настолько глупой и позволила тебе поверить тому, чему ты так хотел верить… Видишь ли, я никогда не принимала противозачаточных таблеток, — призналась Одри, ожидая, что он сам сделает соответствующие выводы.

Длинные ресницы Филиппа на мгновение скрыли от Одри его глаза.

— И какое все это имеет значение?

Она вдруг ощутила приступ дурноты и слегка покачнулась.

— Ты побелела как полотно! — Филипп бросился, чтобы поддержать ее своими сильными руками, затем с осторожностью усадил на кожаный диван.

— Я беременна, — прямо заявила Одри, когда он сел рядом.

— Беременна… — повторил Филипп так, словно никогда раньше не слышал этого слова.

— В ту ночь, когда Максимилиан потерял сознание… — шепотом добавила Одри, помогая Филиппу вспомнить и с опаской ожидая, когда до него дойдет смысл сказанного ею.

— Ты беременна. — Глаза Филиппа вдруг загорелись радостью. — Мне вдруг почему-то стало не по себе, — не совсем уверено закончил он.

Одри с тревогой ожидала неминуемой грозы, в такой ситуации ничего иного последовать не могло.

— Ты носишь моего ребенка, — еле слышно прошептал Филипп.

— Понимаю, тебя потрясло это известие, но ты не виноват. Ты был очень осторожен, кроме того, первого, раза… — Одри, смутившись, умолкла.

— Воистину, это рука судьбы! — Голос его звучал бодро, и Одри истолковала это как знак того, что Филипп не хочет обидеть ее. — Мы женаты… хотя об этом и трудно догадаться, ведь ты не носишь обручального кольца.

— Попрощавшись с Максимилианом, я тут же сняла кольца. Я полагала, что от остальных наш брак должен храниться в секрете, — пояснила она, сбитая с толку оборотом, который приняла их беседа.

Вскочив, Филипп наклонился и, обняв Одри, заставил встать.

— Тебе нужно полежать. Ты очень устала.

— Но мы должны все обсудить.

— Обсудим, когда ты отдохнешь. Поддерживая ее под руку, словно тяжелобольную, Филипп открыл дверь и направился через холл к лестнице.

— Но моя комната не там! — запротестовала Одри.

— Негоже держать собственную жену в помещении для прислуги.

— Мне там было вполне удобно, и я не хочу себя навязывать, — жалобно простонала Одри. — Ты обладаешь железной выдержкой. Ты до сих пор не сказал ничего такого, чего я была вправе ожидать.

— Было бы ошибкой позволить тебе догадываться, что я имею в виду. Я вовсе не хочу тебя задеть, но поскольку в отличие от меня ты мыслишь иными категориями, то плохо разбираешься в моих мыслях, — с грустью заметил Филипп.

Он усадил ее на великолепную кровать с балдахином, находившуюся в просторной комнате, своим убранством явно свидетельствующую, что здесь обитает мужчина. Сняв с Одри туфли, он помог ей снять жакет и чуть не расхохотался, обнаружив на нем оставшийся ценник.

— Ну же, скажи то, что ты должен сказать, — взмолилась Одри.

— После того как ты выспишься, дорогая, — Филипп присел на край кровати. На его лице застыло выражение полного умиротворения. — Ты едва не лишилась чувств внизу и до сих пор очень бледна. У нас будет достаточно времени, чтобы поговорить.

Одри зарылась лицом в подушку.

— Пожалуйста, оставь эти любезности! — с болью в голосе воскликнула она. — От этого я чувствую себя незваной гостьей. Я знаю, что тебе вовсе не до вежливостей, ты просто хорошо скрываешь свои истинные чувства.

Филипп улыбнулся.

— Я привык думать, что вижу тебя насквозь, но потом вдруг выяснилось, что в твоих поступках нет никакой логики. Есть лишь спонтанная реакция, импульс…

— Неправда, — пробормотала Одри, которой вдруг стало хорошо оттого, что Филипп просто находится рядом. Следует воспользоваться этим, подумала она, ибо скоро все закончится.

Одри проспала почти до семи часов вечера. Проснувшись, она отправилась в душ и, стоя там, думала о Филиппе. Он был необычайно добр. А почему она ожидала иного? У него железная выдержка, и хотя бы поэтому он не станет реагировать, как испуганный подросток, пытающийся избежать ответственности. Однако от его доброты Одри становилось не по себе.

Селден сообщил ей из-за двери, что ужин будет подан в восемь. Одри надела элегантное черное платье без рукавов. Она носила его на острове, но сейчас ее начавшая увеличиваться в размерах грудь делала его тесным. Тело ее уже начало менять форму, напоминая о развивающейся внутри новой жизни.

Дворецкий сервировал стол приборами из тончайшего фарфора и хрусталя, а также установил в центре великолепный серебряный канделябр. Бедный Селден, мелькнула у Одри мысль, если бы он только знал, сколь неуместна в данном случае вся эта романтическая мишура!

На пороге столовой к ней присоединился Филипп. Одри обернулась. Высокий, смуглый и красивый, он вновь заставил ее с болью ощутить, что она женщина.