Тагир - Лия Рой Страница 37

– Пожалуйста… я не хочу… я не могу… я… я люблю тебя…

– Изменяющая и заштопанная шлюха. Многого ли стоят твои слова?

– Я люблю тебя!

Господи, я поняла это только сейчас, стоя на грани и в прямом, и в переносном смысле. Я поняла это только сейчас, словно сама судьба и небеса издевались надо мной…

Тагир ничего не ответил. Меч выскользнул из его рук и плавно, с тихим звоном опустился прямо передо мной, возле моих ног. Некогда нежные руки грубо освободили меня из своего хвата, а затем брезгливо отшвырнули от себя.

Все кончено, я поняла это ровно в ту секунду, когда прекратился наш тактильный контакт.

Я поняла это еще раз, когда подняла голову и пронаблюдала за удалявшимся силуэтом человека, в которого неосознанно, неожиданно и случайно успела влюбиться.

– Нет… – прошептала я, опуская голову, сжимаясь среди осколков некогда окна, не желая смиряться с тем, что все уже закончилось. Раз и навсегда.

Бесповоротно.

Глава 11

Так больно мне не было еще никогда.

Я была убеждена, что Закиров причинил мне уйму боли, когда выкрал с собственной свадьбы и насильно привез на ту, что запланировал сам. Я думала, что мне было больно, когда старший брат впервые признался мне в том, что знал о планах врага и с удовольствием продал родную кровь за деньги. Я думала, мне было больно, когда я в порыве злости совершила недопустимую, непростительную ошибку. Но все это оказалось ерундой в сравнении с той болью, что я испытывала сейчас, сидя под проливным дождем в соседнем доме, глотая слезы отчаяния и пытаясь сдержать паническую атаку, что рвалась наружу.

Я не знаю, сколько времени так просидела, не знаю, сколько часов прошло в жуткой агонии, когда мне казалось, что внутри все выжигают раскаленным прутом, когда волнами затапливает отчаяние, когда страх сковывает в прямом смысле, и ты не можешь пошевелить и пальцем.

Я очнулась, когда на небе засверкали первые звезды. Я поняла, что наступила ночь и только после сообразила, что вообще-то мне еще и очень холодно.

Что было делать? Пойти обратно к Расулу, попроситься назад, снова попросить прощения? Но еще несколько часов тому назад он не хотел меня слушать, бесцеремонно выталкивая за дверь. Вряд ли за столь короткий период что-то могло измениться. Да и искушать судьбу не хотелось. Я видела, каким диким пламенем горели глаза супруга, когда он стоял с мечом, возведенным над моей головой.

Конечно, можно было плюнуть на свою жизнь, рискнуть, но жизнь, что зарождалась внутри меня… имела ли я право рисковать еще и ею?

– Боже… – я снова зашлась плачем, когда мысли коснулись ребенка. Я знала, какового это – жить без родителей, жить с ожиданием, что когда-нибудь, может быть, они все-таки вернутся за тобой, объяснят свои поступки, скажут, как сильно тебя любят и что ты ни в чем не виноват.

Я знала, как ужасно это было и обрекла своего еще не рожденного ребенка на такую же участь. Гадать, а почему? Чем я так плох, что отца нет рядом? Что я сделал не так?

Я провела всю жизнь завидуя одноклассникам и одногруппникам, у которых были оба любящих родителя, а теперь… мой сын или моя дочь вынуждены были повторить этот же путь.

Я бы продолжила биться в истерике и дальше, не обращая никакого внимания на проходивших мимо людей, на проплывавшие мимо автомобили, но на улице действительно настала ночь, а мне было холодно и страшно. Мне не оставалось ничего, кроме как собрать вещи, все еще рассыпанные по земле, благо, район был благополучным и жили здесь исключительно зажиточные люди, освобождая их от осколков. Пришлось встретиться с парой недоверчивых взглядов соседей, которые, по всей видимости, если мне не изменяла память, жили этажом ниже и явно слышали или даже видели сыпавшиеся вещи и слышали звук битого стекла этажом выше.

Под осуждающие и неприязненные взгляды, я собрала «остатки роскоши» и принялась думать, что делать дальше. В кармане лежал телефон, но на этом все. Бумажник с картой остался наверху, а возвращаться назад было нельзя. Меня ждал там адский огонь в некогда любящих глазах. Я не хотела дотронуться до него и обгореть целиком. Просто не могла себе этого позволить.

Что ж. В сумках была не только одежда. Украшения, подаренные супругом, запакованные в красивые бархатные коробы, тоже покоились там же. И части из них суждено было уже сегодня ночью отправиться в ближайший ломбард.

Иного выхода я не нашла. Как бы ужасно это не выглядело со стороны, а деваться мне было некуда. В Москве я никого не знала, Полина и Саша не в счет, это были просто… знакомые, подругами я назвать их не могла, и разбалтывать все то, что произошло сегодня не стала бы ни за какие деньги. А ночевать где-то было нужно…

Как только я получила внушительную сумму в ломбарде и покинула его под недоверчивый взгляд сотрудника, я вбила в поисковик ближайший отель. Что угодно. Лишь бы кто-то дал мне сегодня возможность упасть на кровать и рыдать на ней до самого рассвета. Больше я ничего не желала. На большее уже не была способна.

Завтра я должна буду стать сильной и думать о том, что делать дальше, как быть. Завтра я обязательно заставлю себя придумать хоть какой-то план, но сегодня, сейчас… сил уже ни на что не осталось.

Я очень сильно заблуждалась. Заблуждалась в том, что на следующее утро что-то придумаю, что в голове тут же родится какой-то стоящий план, что все решится, обязательно решится само собой.

На деле этого, разумеется, не произошло. Я проснулась одна, в пустом, безжизненном номере, куда приехала вчера за полночь, вся в слезах, тем самым, напугав администраторов и доставив им хлопот. Ничего не изменилось со вчерашнего дня ни к худшему, ни к лучшему. Сердце по-прежнему ныло, голова гудела, руки тряслись.

Все, что пришло в голову – это написать ему. Написать своему мужу, снова попросить у него прощения, попросить дать