Миллиард секунд - Каролина Дэй Страница 37

За своими размышлениями не замечаю, как на меня начинают пялиться два медовых омута. Да, именно пялиться. Смущенно и в то же время любопытно. Смотрят сверху вниз сквозь глянцевое стекло душевой, сканируют каждый сантиметр моего тела.

Вспыхивают ярким огнем…

— Ой!

Не успеваю прикрыть стояк полотенцем, как она вылетает из ванной. Блядь! Так и знал, что стоит пойти до ванной в мастерской, а не предаваться грехопадению на глазах у Евы.

Стягиваю с вешалки халат и выбегаю из ванной. Еву нахожу на кухонном подоконнике, обнимающую себя за колени, и смотрящую в окно. Как в первые дни пребывания в моем доме. Ощущение, что не слышит меня. Моих шагов, приближение к ней. Даже когда стою близко-близко.

— Ева.

— Мать твою! — дергается она и подпрыгивает на месте. — Зачем же так пугать? У меня теперь сердце быстро стучать будет еще полдня! — возмущается она, смешно нахмурив брови. — Завтрак скоро будет готов, — кивает в сторону кастрюли на плите.

Что за обыденность? Делает вид, будто ничего не произошло. Вашу ж мать, она меня голым видела с хорошим стояком, а делает вид, что мы недавно в лото играли!

— Слушай… — пытаюсь подобрать нужные слова. Все-таки лучше разъяснить все раз и навсегда, нежели избегать друг друга с покрасневшими лицами. — То, что ты видела…

— Ой, перестань! — машет она рукой. — Так говоришь, как будто я застала тебя за мастурбацией.

А могла бы. Еще как могла. Я был близок к тому, чтобы ублажать себя, думая о тебе, был близок к тому, чтобы снова позвонить Анжеле и попросить приехать. Но в итоге выкрикиваю:

— Ева!

— А что Ева? Я знаю, что такое секс, не держи меня за маленькую и наивненькую девчонку, лады?

И снова прошибает меня золотистым взглядом. Каким-то взрослым. Словно понимает все, что скажу после.

Словно понимает, что я собирался согрешить. Снова. С мыслями о ней.

Внезапно раздается треск, заставляющий нас посмотреть в одном направлении.

— Боже, мои яйки! — Ева пулей бежит к плите, выключает огонь и подносит кастрюлю под струю воды. — Слушай, ты же любишь яйцо вкрутую?

— Ну не зна…

— Конечно любишь, ведь я его сварила, — и довольно улыбается, вынимая яйца из кастрюли на специальные подставки. — Завтрак готов, мистер художник!

Сказать, что я обескуражен — вовсе промолчать. Она легко соскочила с темы, развеяла обстановку своими гребаными яйцами, что вместо гниющих мыслей об обнаженной воспитаннице, меня распирает на смех. Над ней. Над этой непредсказуемой девчонкой. Над смешной, забавной, местами взрослой, местами совсем маленькой, а местами такой родной, что хочется прижать ее к себе и никогда не отпускать.

Эта мысль напоминает, кто передо мной…

— Ну что, готов к выставке? — интересуется она, намазывая хлеб маслом.

— Конечно. А ты?

— Что я? — распахивает свои золотистые глаза. — Не у меня выставка скоро.

— Придешь?

— Приду. Только у меня пары допоздна и лабораторную надо отработать. Но я приду, обещаю.

По хорошему счету мне не стоило звать Еву. Ведь это могло повлечь за собой много слухов, неразберихи. Пресса не спит, в любую минуту готова записать сенсацию, а Ева не особо нуждается во всеобщем внимании.

Она сама просилась на выставку, хотела быть поближе к «простым смертным». Вот и окажется, а я подготовлю к первому выходу в свет.

— Я заказал тебе платье, вечером привезут.

— Если оно будет такое же занудное, как и тетки с бабками, то приду в джинсах!

— Ева!

— Ну ладно-ладно, — снова отмахивается. — Может, даже накрашусь красиво.

— Постарайся. Для всех ты моя…

— Дочь? — спрашивает она осторожно, глядя на меня с ожиданием. А я даже не знаю, что ответить.

Когда-то я считал, что стану ее подопечным, сделаю все, что в моих силах ради улучшения ее и без того дерьмовой жизни. Однако она изменилась в моих глазах. Изменился ее образ, ее сущность. Ева мани меня. Магнитами, нитями, канатами, да чем угодно. Я не могу не думать о ней, не могу забыть, вычеркнуть.

Не могу приблизиться, но и отдалиться тоже…

Не собираюсь портить ее жизнь своим влечением. Она достойна нормального существования, а не повторением кошмара прошлого.

— Как дочь, — слетает с губ и растворяется в воздухе.

Ее ладони на мгновение замирают над несчастным яйцом, с скорлупа в ее руках хрустит, крошится на мелкие кусочки, а потом, как ни в чем не бывало продолжает чистить яйцо.

Терпеть не могу яйцо вкрутую, но съедаю. Ради нее. Чтобы не расстраивать. Потерплю как-нибудь.

— Кстати, — медовый взгляд останавливается на приоткрытой халатом груди. — Твоей телке повезёт, — и неоднозначно опускает взгляд ниже.

— Ева!

— Ну серьезно! Ты классный подкачанный мужик. От таких девчонки в интернете сутками текут.

— Ева!

— Ты чего, смущаешься?

Ни хрена я не смущаюсь, но эти темы не для твоих ушей и не для моего здравого смысла! Какого хрена ты вообще об этом заговорила?

— Ты сейчас меня убьешь, да?

— Если ты не уйдешь по-быстрому, то да!

— Все, бегу!

Она быстрым шагом отправляется к себе в комнату, но все же останавливается в проходе и говорит:

— Ты реально секси, Олежа!

Вот наглая! Не стану спрашивать, у кого она научилась. Ответ и без того ясен. Наглая девчонка!

Но все же в глубине души моя.

Глава 19. Подготовки. Разборки. Примирения

Непринужденная музыка, толпа народу, заискивающие взгляды окружающих. И любопытные. Раздражают ужасно. Вы уже поняли, о чем речь, так? Тогда не стоит объяснять.

Эта выставка превосходит предыдущую. Нет, я не об американской, где мы с Сантьяго порвали толпу. Наверное, именно по этой причине здесь собралось так много людей. Знакомых и не очень, обычных и с достатком.