Проверка на отцовство (СИ) - Касс Вероника Страница 37

Мы с Кариной промолчали, а Олеся приложила ладонь ко рту и прикусила ее край. Кажется, с наставлением не позволять жене нервничать я не справился.

— А сколько ей? 

— Несколько дней назад был год.

— Год, еще девять месяцев, — шепнула она, качнув головой. — Получается, мы примерно два года женаты? И я все их забыла?

Какое логичное умозаключение. Далекое от настоящего, как живой от мертвого. 

Я кивнул, сжав челюсть и кулаки. Карина прикрыла глаза, промолчав.  Потому что прекрасно все поняла. 

Объяснять сейчас Лесе детали нашего с ней знакомства, а также появления на свет Мариши было бы лишним. Олеся и так сдерживала слезы из последних сил.  Кто его знает, как бы она отреагировала, узнай, что за такой короткий период она успела родить от разных мужчин. Братьев. Вне брака.  

— Когда принесут сына?

— Мама говорила, что через пару часов, но уже поздний вечер. Наверное, лучше попросить, что бы Сашу к тебе принесли завтра. Я сам его еще не видел, — натянуто хохотнул.

— Сашу? — улыбнулась Олеся. Как ни странно, абсолютно искренне и даже довольно.

— Да, ты сама предложила. Он впервые пошевелился именно на этом имени. А я просто не мог не согласиться, так звали моего отца. 

— Я всегда любила это имя. И жалела, что меня саму родители не назвали Александрой. 

Карина прыснула со смеха, а я смотрел на Олесю и не узнавал. Она только-только собиралась плакать, теперь улыбалась, предаваясь детским воспоминаниям. Такая непосредственность. Хотя чего я хотел? Ее бабушка умерла, когда Леся оканчивала одиннадцатый класс, и то, что на тот момент ей было восемнадцать, никак не отменяло того, что она была школьницей. И сейчас своими мыслями, воспоминаниями и истинными суждениями она была опять там. 

Черт!

Как же не везет. Захотелось взвыть. Почему-то все в моей жизни обычно шло наперекосяк. Законное наследие отца, которое для любого другого было бы ожидаемым, мне буквально свалилось на голову в девятнадцать. Я не был готов и, в общем-то, не хотел. Будущая супруга мне тоже свалилась на голову, и я опять был не готов, но все же хотел. Лесю нельзя было не хотеть — ни как женщину, ни как человека, ни как мать для своих детей. Она была прекрасна. И когда мы только пришли к взаимопониманию, наладив все наши отношения, она превратилась практически в школьницу.

Твою же… 

 — Я пойду проверю ребенка. Тебе нужно отдохнуть. Сашу принесут утром, — кивнул и пулей выскочил из палаты, оставив там Карину, она Лесе сейчас ближе. 

Достал телефон, собираясь набрать маму, но она как раз шла мне навстречу.

— Ты чего такой взъерошенный? Не волнуйся, я видела Сашу, — мама улыбнулась. — Медсестра через полтора часа его привезет. Леся проснулась? 

— Пойдем, я тоже на него посмотрю, а потом все домой. 

— Глеб, что случилось? 

— Леся ничего не помнит, — отведя взгляд, холодно произнес, не желая выдавать маме свои эмоции. Потому что меня рвало на части. Я только сейчас осознал, что сбежал. Я — здоровый мужик. Тридцать три года. И я впервые в своей жизни сбежал от проблемы. — Точнее, забыла последние два года. Не спрашивай меня, — качнул головой, — отведи к сыну или скажи, куда идти, и я поеду домой.

Саша спал, полностью запеленатый, у него даже голова была завернута в еще одну, словно он был в шапочке. Очень маленький и ни на кого не похожий. Он постоянно дергал ротиком, словно что-то посасывал. Я положил ладонь на пеленку и слегка погладил, ощущая покалывание в пальцах. Мне очень хотелось взять его на руки, увидеть, как он откроет глазки. Интересно, в кого они будут, когда он подрастет?

На пару мгновений задержал ладонь. Завтра. Все завтра. Сейчас ему нужен сон. Это же надо — какой стресс пережил… Из уютного маминого животика вылез, да еще и, судя по всему, без особого желания.

— Ничего, мужик. Все у нас будет хорошо. Сейчас маму твою вылечим, с сестрой тебя познакомим и рванем куда-нибудь отдыхать, — полушепотом произнес на полном серьезе, словно Саша не спал, а внимательно меня слушал и мог понять.

А потом просто, никого не дожидаясь, пошёл по душным и давящим коридорам клиники на выход. На улице сорвал с себя идиотский халат, забыв напрочь о бахилах, и остановился посреди подъездной дорожки, задрав голову к небу и шумно дыша. Я пытался хоть на мгновение выкинуть из головы все мысли, но почти мгновенно замерз. Правильно. Я приехал без верхней одежды.

— Глеб, — окликнула меня мама, кутающаяся в шубу, за ней тут же выскочила Карина. — Так и думала, что ты уже здесь.

Я посмотрел на крестную Мариши, выражая взглядом свой вопрос. Она поняла.

— Леся легла спать. Она, правда, просила телефон, но он, кажется, дома остался.

— Хорошо.

Надо бы его от греха подальше очистить от Артема.

А когда приехал домой и мама с Кариной разошлись по гостевым комнатам, я, даже не заходя в душ, пошел в детскую к Марише. Морковочка сладко спала. 

Постояв какое-то время у кроватки, я прилег на цветастый диванчик и так и уснул, глядя на размеренный сон своей дочери. Именно так, Марина была моей. Сегодня, хоть и не подержав на руках, но все же увидев родного сына, я понял, что Морковочка для меня не менее родная. И хотя бы только ради нее нужно разобраться со всеми проблемами и заново выстроить отношения с Лесей, даже если она не вспомнит ничего.

Глава 27

Можно ли как-то описать то чувство, которое ощущает женщина, когда первый раз видит своего ребенка? Я никаких слов для этого найти не смогла. Просто с замиранием сердце смотрела на спящего младенца, который смешно причмокивал губками. Все это было настолько прекрасно, насколько и дико. 

Я не помнила себя беременной. Боже. В своих воспоминаниях я до сих пор была девственницей, но внезапно имела ребенка на руках.

И если ночью я тысячу раз предположила, что меня для чего-то кто-то разыграл, то сейчас, увидев это кроху, я четко осознала, что действительно забыла. 

Все забыла.

Самое важное и нужное. А ведь дома меня ждала еще одна такая кроха, хоть и чуть побольше. И муж. 

Муж! Красивый и взрослый мужчина. Его только в фильмах снимать, он такой мощный, затягивающий своей энергетикой в момент. Посмотрел один раз — и ты пропала. То есть я пропала. 

Как я могла захомутать такого? Этого я не понимала больше всего. Но, когда утром Глеб — так звали моего мужа — пришел ко мне в палату, держа на руках маленькую принцессу, так похожую на него, исчезли последние сомнения. Темненькая, красивая девчушка. Она начала щебетать: «Ма-ма-ма»  — и потянула ко мне ручки, а я задохнулась. 

Я не помнила ее. 

Как? Как можно забыть такое прекрасное создание? Этот вопрос крутился в моей голове словно на повторе, пока я обнимала и целовала Маришу. 

Когда Глеб ушел с ней, перед этим вдоволь наносив Сашу на руках, мне стало больно, практически физически. На меня навалилось чувство потери. И лишь тогда ко мне наконец-то пришли слезы. 

Вечером и ночью они катились лишь одинокими каплями, но сейчас наконец-то я хорошо проревелась. Я оплакивала не только бабушку, но и ту невосполнимую потерю. Я не помнила ни знакомства с будущим мужем, ни наш первый раз, ни свадьбу, ни первые роды, да что уж греха таить, вторые я тоже не помнила. И все это было жутко несправедливо. Просто катастрофически. Хотелось подняться с кровати и начать топать ногами до тех пор, пока мне не вернут мою память. Только вот кто? 

А потом я первый раз покормила Сашу — и мир перевернулся вновь. Как мне сказали врачи, молока еще не было, оно приходит на третий-четвертый день, сейчас было только молозиво, которое очень полезно новорожденному. Оно по нему и видно, с каким удовольствием Саша насасывал грудь. Теперь стали понятны его движения губками во сне. Он на подсознательном уровне так пытался добыть мамино молочко.

Глеб приходил каждый день с Маришей и подолгу засиживался у нас в палате, рассказывая много всего интересного о себе, словно заново со мной знакомился, а еще о Марише, чем они занимались с дочерью. И так каждый день.