Сводный Тиран - Вероника Царева Страница 37

— Да, это звучит… звучит замечательно, — говорю я ей, но не могу удержаться, когда мой взгляд переходит на Костю.

Напряжение в его позе, говорит о боли, которую он чувствует внутри, а люди, которые являются причиной этого, находятся прямо перед ним, и, к сожалению, они не замечают ничего.

— Я полагаю, что вы, прекрасно поладили, пока нас не было. Ведь мы не получали бесконечных телефонных звонков и при этом вы оба живы и здоровы, — шутит дядя Саша, хлопая рукой по спине Кости.

— Да, все было замечательно, — неохотно бурчит ему в ответ сын.

— Отлично. Так, девочки пойдут в спа, а мы сгоняем в бар, сыграем в карты, выпьем пивка. Что скажешь, сын? — спрашивает Александр Геннадьевич.

Костя пожимает плечами.

— Я не играю в карты, но если ты хочешь, чтобы я пошел…

— Хорошо. Мне нужно сделать несколько звонков, встретимся после обеда, — дядя Саша поворачивается к моей матери и прижимает быстрый поцелуй к ее щеке. — Увидимся позже, — шепчет он, а затем его глаза переходят на меня. — Развлекитесь, там, — ободрено говорит он.

Я стою неподвижно, пока моя мама смотрит между мной и Костей, словно пытаясь обдумать дальнейшие действия.

Наконец, после того как она дважды перевела взгляд с одного на другого, она говорит:

— Я пойду быстренько переоденусь, и в путь.

Я киваю головой и смотрю, как она уходит, снова оставляя нас с Костей наедине.

Глядя на него, я чувствую потребность протянуть к нему руку, чтобы успокоить его, это я и делаю. Я кладу руку ему на плечо и позволяю теплу его тела просочиться в меня. Это простое прикосновение, но ощущение такоЕ, как будто я подставляю руку солнцу.

— Я не знаю, что сказать, как начать разговор, — признается он.

— Тебе и не нужно ничего говорить. Я просто рада, что теперь ты знаешь правду.

Я все еще хочу спросить его, о чем, по его мнению, я солгала, но, видя, как он обеспокоен, решаю прикусить язык. Я всегда могу спросить его позже.

Его глаза на минуту задерживаются на моих, и тень сожаления мелькает на его лице. Почему-то у меня такое чувство, что он хочет сказать мне, что ему жаль, но он молчит.

Секс изменил что-то между нами, но дело не только в сексе, но и в том, что правда вышла наружу.

— Давай поговорим вечером, хорошо? — наконец говорит он.

— Хорошо.

Я улыбаюсь. Поддавшись желанию обнять его, я обхватываю его руками и притягиваю к своей груди. Он выше меня сантиметров на двадцать, но не смотря на это мне все же удается. Он опускает голову и кладет ее мне на плечо, его руки обвивают мою талию и ложатся на поясницу. Он прижимает меня к себе, обнимает в ответ, хотя после той первой встречи на свадьбе я была уверена, что этого никогда не произойдет.

Мы обнимаемся недолго, или, по крайней мере, мне кажется, что недолго, потому что я хочу продолжать прижиматься к нему. Когда мы отстраняемся друг от друга, он выглядит немного спокойнее, напряжение на его красивом лице исчезает.

— Повеселись там с мамой, — говорит он. — А я поеду, покатаюсь на машине, мне нужно проветрить голову, перед тем как пойти в бар с отцом.

Достав из кармана ключи, он направляется к двери как раз в тот момент, когда моя мама зовет меня.

— Ты готова ехать, Лер?

Бросив последний мимолетный взгляд, он уходит.

— Да, поехали.

Глава двадцать пятая

Она…

Всякого рода косметические процедуры, это определенно не моя стихия. Наряжаться, делать прически, наносить макияж, не мое, но время, проведенное с мамой, для меня важнее, чем дискомфорт который я сейчас испытываю, я отчаянно нуждаюсь в общении с ней и поэтому позволяю ей тащить меня с собой.

Для начала мы делаем массаж всего тела, а после стрижемся и красим волосы. К тому времени, как мы заканчиваем все процедуры, у меня уже урчит в животе, а я выгляжу на все сто.

— Давай поедим, а потом рванем по магазинам. Я хочу купить кое-что для твоей комнаты. Пора обжить ее.

Я улыбаюсь, но не могу избавиться от чувства вины. В то время как я прекрасно провожу время с мамой, Костя застрял в компании своего отца и в данный момент, наверняка пытается разобраться в ситуации, которая произошла шесть лет.

Шесть лет он винил меня. Шесть долгих лет.

Мы заходим в небольшое кафе в торговом центре и усаживаемся за столик в углу, подальше он шумных компаний.

— У тебя все хорошо? Ты выглядишь… обеспокоенной, — спрашивает мама, и впервые за три года я вижу, что мама смотрит на меня с искренним беспокойством. Она не смотрит сквозь меня, она смотрит на меня, и это столько значит.

— Я скучала по тебе, — лепечу я. — Я так по тебе скучала.

— Лапочка моя.

Ее глаза наполняются слезами, и мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы тоже не расплакаться.

— Ты имеешь полное право не верить мне, но я тоже скучала. Я бы могла звонить чаще… и навещать тебя, но я этого не делала, а самое ужасное, что виной всему мой эгоизм. Я совершила много ошибок в своей жизни и не вижу поводов гордиться собой, но самая большая ошибка из всех это не быть рядом с тобой последние три года.

Она делает паузу, чтобы вытереть пальцем сбежавшую слезу.

— Поначалу я звонила тебе, но трубку брал твой отец и не забывал напоминать обо всем, что я потеряла, это причиняло мне боль. Было проще не звонить вообще и после я начала успокаивать себя тем, что и тебе так будет легче, но, очевидно, я ошибалась, мне очень жаль.

Я даже не знала, насколько мне нужно было услышать от нее эти слова, пока она их не произнесла. Я так долго думала, почему она не звонила мне, почему ушла и не вернулась. Я часто думала про себя, что дело во мне, что я ей не нужна. Столько раз я спрашивал себя, что я могла сделать не так, и когда она сказала, что я не сделал ничего плохого, это сняло огромный груз с моих плеч.

Судорожно теребя в руках салфетку, я говорю:

— Я подумала, может быть, это