Контроль (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна "О' Страница 37

— Не провожай меня из аэропорта, хорошо? — прошу я. — Так будет лучше.

— А как ты добреешься?

— Как все смертные, на такси.

— Мне не нравится эта идея.

— Саш, — вздыхаю я. — Ты ведь понимаешь, что я возвращаюсь в свою жизнь. Там такси роскошь. Я стану ездить на них, когда нельзя добраться на автобусе или метро. На автобусе, метро, пригородных поездах я буду ездить чаще. Я продолжу жить в общаге и летать эконом классом.

— Решено, — отстраняется он. — Я тебе покупаю машину и квартиру. На права сдашь у моего инструктора.

— Ты с ума сошел? — устало спрашиваю я. — Не омрачай наши безумные выходные деньгами.

— Я просто не хочу тебя отпускать, — признается Саша. — Я понимаю, что должен и сделаю это, но… я ведь могу о тебе заботиться, помогать.

— Нет, не можешь. — Я качаю головой. — Иначе мы не отпустим друг друга и рано или поздно обо всем узнает Ник. У нас был уговор.

— Даш… — Он прижимается лбом к моему лбу, стискивает в объятиях и говорит. — Но я тебя очень прошу, если когда-нибудь в твоей жизни случится ситуация, когда тебе будут нужны деньги. Неважно когда, сейчас или через десять лет обещай, что ты позвонишь мне.

— Саш… — начинаю я.

— Я не прошу больше. Мне нужно, чтобы ты понимала, у тебя всегда есть я. Я всегда могу помочь. Просто знай.

— Хорошо… — соглашаюсь я, просто надеясь, что никогда в такой ситуации не окажусь. Но, кажется, его это успокаивает, и он отпускает меня из объятий и из жизни. Наш самолет идет на посадку и нас просят пристегнуть ремни.

Глава 17

Я не позволяю Саше меня проводить, и даже поцеловать напоследок. Мне слишком больно. Настолько, что кажется не могу дышать. Когда сажусь в такси, которое он не позволил мне оплатить, чувствую, будто отрываю от себя нечто очень важное. Мои чувства и разум никогда еще не были в таком раздрае. Я понимаю, что мы поступаем правильно, но с другой стороны, почему, если мы так хотим быть вместе, мы должны через силу держаться на расстоянии друг от друга? Потому что Ник испытывает ко мне какие-то чувства? А как же наши чувства? Неужели мы не заслуживаем любви?

Как-то получается сдержать слезы и сохранить лицо, пока Саша смотрит вслед, но потом меня накрывает, и всю дорогу до общаги я рыдаю, не в силах остановиться и по приезду еще долго сижу в машине и пытаюсь успокоиться, потому что время девять вечера и на крыльце собрались курильщики. Несколько лиц мне знакомы. Не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии. Решаюсь выбраться, только когда все уходят. Расплачиваюсь с понятливым таксистом и направляюсь в комнату, пошатываясь, словно пьяная и молясь, чтобы никто не попался по дороге.

Мечтаю, чтобы Машки не оказалась дома. Ну, может же она пойти на свидание или в клуб. Или к бабушке уехать в глухую деревню на Волге — собиралась же! Но нет, плохая бы она была подруга, если бы уехала, зная, в каком состоянии я вернусь.

Машка валяется на кровати, а рядом на тумбочке стоят две бутылки вина и миска свежей клубники, а так же криво порезанный сыр на пластиковой тарелочке.

— Даш? — встревоженно бросается ко мне подруга. — Ты как?

— Плохо, — признаюсь я и кидаюсь в ее объятия.

— А я ведь говорила тебе, что эти выходные — плохая идея. — Подруга отстраняется и укоризненно смотрит на меня. — До тех пор, пока ты не согласилась на предложение Саши, хотя бы не рыдала в три ручья.

— Ты ничего не понимаешь, — всхлипываю я. — Я была так счастлива, что, даже зная, насколько мне будет больно потом, ни за что бы не отказалась от этих дней, которые принадлежали только нам. Мне было хорошо с ним, Маш. Очень.

— Ну лекарство от разбитого сердца у нас есть. — Подруга указывает на бутылку. — Сейчас тебе полегчает, ты немного успокоишься и расскажешь мне все-все. Хорошо?

— Хорошо, — соглашаюсь я и падаю на кровать.

— А завтра нас ждет увлекательное путешествие, — продолжает Машка, доставая штопор из ящика.

— Какое? — подозрительно хмурюсь я.

— К бабушке в деревню поедем.

— Да ладно? — удивляюсь я. — К твоей бабушке?

— А почему бы и нет? — Машка пожимает плечами и разливает вино по бокалам. — Дом там большой, делать нечего. Обожремся клубникой и домашними сливками, потырим мед прямо из медогонки, покупаемся и в пятницу приедем домой. А то мне на субботу поставили консультацию.

— Ты знаешь… — Идея Машки внезапно приходится мне по душе. — Пожалуй, это действительно здорово. А там будет видно. Возможно все же уговорю Машку на небольшое путешествие к морю, а если не, то до конца лета уеду к родителям. Я не планировала к ним так надолго, но это лучше, чем скучать в общаге.

Машка разливает вино, я залпом осушаю первый бокал, второй выпиваю медленнее и только после этого начинаю говорить, не замечая, как по щекам текут слезы. Нам с Сашей было так хорошо вместе, что фоток почти нет. Я влетела в первый день с мечтами, что сфотографирую каждый уголок Парижа, но потом… потом все, кроме Саши перестало иметь значение.

Мы болтаем и пьем вино до середины ночи, а потом я усыпаю, даже не переодевшись и не сходив в душ после самолета. Возможно, это хорошо, я не успеваю снова остаться наедине со своей болью. Машка все же молодец — не оставила меня наедине с собой.

Александр

Даша уезжает и увозит с собой мой долбанное сердце, а я остаюсь беспомощно стоять на парковке. И у меня в душе выжженная пустота. Киваю водителю и сажусь на заднее сидение автомобиля. У меня даже поздороваться нет сил и эмоций. Ощущаю себя живым покойником.

Мы выезжаем с территории аэропорта и скоро ныряем в темноту трассы. Пока едем до яркого участка, я отчётливо понимаю, что сказка закончилась. Вот этот темный отрезок дороги между огнями аэропорта и освещенным шоссе делит время на «до» и «после». Мне просто нужно взять себя в руки, смириться и начать жить, как я жил неделю назад. Без любви, сосредоточившись на работе. Главное не думать, как могло бы сложиться у нас с Дашей при других обстоятельствах. Такие мысли не приведут ни к чему хорошему.

Мимо проносится город, а я смотрю на телефон. Единственное, что хочется с ним сделать — это либо набрать Дашу или выкинуть в окно. Но в телефоне куча неотвеченных сообщений по работе. Я не могу больше игнорировать тот факт, что у моей финансовой империи есть дела и проблемы, которые нужно решать. Этот незапланированный выходной привел к тому, что завалы я буду разбирать, как минимум неделю. Впрочем, может быть, это как раз и хорошо. Позволит отвлечься от раны, оставшейся на месте сердца.

А еще надо позвонить Нику. И эта необходимость тянет. Впервые со времени его рождения, я три дня не вспоминал о том, где он и чем занят. И то, что я знаю, что мелкий под присмотром родителей ничего не меняет. Обычно я звоню и пишу ему сам. Я даже не уточнил, когда он прилетает. Было не до этого. И сейчас не хочу набирать номер, поэтому звоню Глебу.

— О, привет! — раздается с той стороны. — Меня почтил звонком старший брат? Чем обязан такой чести?

Голос Глеба настолько позитивный, что в ответ хочется послать, но я понимаю, что нельзя винить брата лишь за то, что он счастлив и не в курсе, как дерьмово мне.

— Привет, — отвечаю я. — Можно приеду к тебе?

С той стороны трубки тишина. Оно и понятно. Я так и не нашел в плотном графике времени приехать в городскую квартиру Глеба, которую они купили с Ликой после свадьбы. У меня работа, дела. Мы пересекались в Верещагино или клубе. И, признаться, в обычной жизни этого было достаточно и ему, и мне.

— Что-то случилось? — наконец уточняет мой прозорливый брат.

— Да. — Врать нет смысла.

— И, конечно, по телефону ты не расскажешь, что именно?

Я молчу, но потом подбираю слова.

— Кажется премия «мудак года» в нашей семье перекочевала к другому кандидату.

— Да? — удивляется Глеб. — И к кому же?