На нее запрет. Дочка Шаха (СИ) - Майер Кристина Страница 37

– А как скоро мы можем повторить? – в живот упирается твердый орган, поэтому вопрос и возник. Моя рука скользит вниз по тугим мышцам, хочу его потрогать. Мне удается сжать его в ладони, но Лева перехватывает мои пальцы.

- Ками, тебе нельзя. Пусть там заживет. Если ты продолжишь, я опять сорвусь. Я слишком голоден до тебя, моя девочка. Настолько голоден, что похерил романтичные планы на твой первый раз, - от его признаний в душе разливается патока. – Настолько голоден, что мне и недели с тобой в одной постели будет мало, чтобы немного сбить возбуждение. Я словно афродизиака обожрался, - улыбнувшись но глаза остаются серьезными.

Давно заметила, что Лева не из тех, кто много и красиво говорит, ему легче доказывать свои чувства поступками, чем обличать их в слова. Теперь я понимаю и начинаю все это ценить, но мне до сих пор нужно слышать от него кучу признаний, чтобы чувствовать себя уверенней. Когда-нибудь я из этого вырасту. Бессонов гладит подушечкой большого пальца мою щеку, убирает волосы, упавшие на лицо.

- Пару дней ты кончаешь только от моего языка и моих пальцев. Потом будешь кончать на члене, - в голове проплывают картинки, как мы занимались любовью, внизу образуется тугой узел желания. Возбуждаюсь по щелчку, дыхание сбивается. Я пытаюсь прятаться, но у меня не получается, лева сразу считывает мое возбуждение.

– Мне нужно в душ… - не очень уверено, просто хочу переключить его внимание.

- Еще раз простонешь для меня, потом вместе пойдем, - голос Бессонова меняется, становится низким и безумно сексуальным. Он опускает голову к моей груди, всасывает в рот сосок, ставший вмиг тугим и чувствительным. Жаркие поцелуи, ласки на грани безумия. Горячие губы и язык играющие с моими эрогенными зонами. Два пальца внутри меня, которые выбивают разряды наслаждения из тела. Звездные вспышки перед глазами. Мой долгий и громкий оргазм на губах и языке Левы…

Я на какое-то время просто провалилась в сладкую темноту. Легкими поцелуями меня будит Лева, он уже принял душ и оделся. За окном уже темно. Я понимаю, что нам нужно ехать.

- Я быстро. - Не спеши, у нас еще есть время.

- Ты не жалеешь? – не знаю, с чего вдруг этот вопрос возник на языке. Наверное, улавливаю какую-то напряженность во взгляде Бессонова.

- Похоже, что я жалею? – открыто улыбаясь, опускает меня обратно на подушку и начинает целовать лицо, касается губ, но поцелуй не углубляет. Я расслабляюсь, забывая о тревогах. – Я жалею только о том, что придется вернуть тебя домой, - произносит он серьезно, все-таки в его голове проходит какой-то сложный мыслительный процесс.

Бессонов смотрит на стильные часы на стене. Я тоже на них смотрю и понимаю, что у нас осталось не так много времени. Поднимаюсь с постели, как только Лева отстраняется. Опускаю ноги на пол, думаю прикрыть наготу, а потом иду так. Кожу на спине покалывает от его взгляда, я чувству, что он смотрит. Мне приятно…

Через двадцать минут мы выезжаем. Мне тоже не хочется расставаться, это моя первая ночь с любимым мужчиной и правильно было бы провести ее вместе, утром проснуться…

Своими мыслями я не делюсь, есть ощущение, что Бессонов может пойти на поводу моих желаний, а это осложнит отношения с отцом. Лучше, чтобы папа мне доверял. Не переживу, если он запретит нам видеться.

В машине тихо играет радио, мы держимся за руки. Лева периодически подносится наши сплетенные пальцы к губам, целует тыльную сторону моей ладони. Хорошо так. Чувства счастья и умиротворения, будто навечно поселились во мне. Нам не нужны слова, чтобы говорить, наши взгляды, касания – яснее слов.

На повороте Лева останавливается, тянется к моим губам, но целует в щеку, вспомнив, что я долго маскировала припухлость. В ванной я пыталась вернуть губам прежний вид, прикладывала ладонью холодную воду, не очень помогло. Потом я их ярко накрасила, но мне кажется, что это все равно заметно, что их долго страстно терзали.

- Мы завтра увидимся? – закусив губы, спрашиваю у Левы, когда охрана пропускает нас во двор.

- Увидимся, - смотрит он не на меня, а на крыльцо, где заложив руки в карманы брюк, стоит отец. Всю дорогу до дома, я старалась не думать о встречи отца и Лева. Бессонов предупредил, что хочет поговорить с папой, но не стал уточнять, на чем именно будет строиться их разговор. Обозначил, что он касается нашего будущего и мне не стоит ни о чем переживать. Как не переживать, если папа стоит каменным изваянием, лишь его глаза следят за нами, а Лева хоть и пытается выглядеть спокойным, напряжен и собран, словно перед боем.

- Ками, иди в дом, - кивает отец, мне совсем не нравится его тон. Вроде спокоен, но в нем есть еще какие-то незнакомые мне пугающие ноты.

- Камилла, - Лева поддерживает улыбкой, не дает панике заползти в душу. Смотрит так, будто обещает, что все будет хорошо. Его я слушаюсь и скрываюсь в доме, несколько раз оглядываюсь, вижу, что папа хмурится.

Мама стоит в гостиной, наблюдает за тем, что происходит на крыльце. Она тоже волнуется.

- Мама, папа же не разлучит нас с Левой? – даже озвучить страшно, сердце готово остановиться.

- Иди сюда, - папа сама подходит и обнимает меня, гладит по спине, усмиряя дрожь моего тела. – Папа не может пока принять, что ты выросла, но он тебя любит и хочет, чтобы ты была счастлива…

Глава 55

Лева

Отвозя Камиллу домой, всю дорогу боролся с собой, хотелось ударить по тормозам и вернуть обратно. Ее место рядом со мной…

Я знал, что разговор с Маратом не будет простым. Лишь бы он не наказал дочь. Камилла порой нарывается на запреты и ограничения своим безбашеным поведением, но в том, что мы вместе нет ничего неправильного. Между нами все серьезно. Это не банальный перепих, за который мне можно предъявить.

Шахов встречал нас на крыльце своего дома. Напряженный, нервный и злой. Он отлично умел владеть своими эмоциями, этому мне еще нужно поучиться. Намного приятнее, когда оппонент, с которым нужно вести переговоры настроен благожелательно. Это не тот случай. Марат осматривает Ками так, будто я ее где-то в кустах изнасиловал.

Мне уже все равно, как пройдет разговор, лишь бы он не обидел и не зацепил Ками. Я ведь говорил, что мне нужно учиться контролировать эмоции, любое нападение на Камиллу с его сторону сорвет стоп-кран. Я застыл, словно перед прыжком. Нервы натянуты, трещат, в любой момент могут полопаться. Одно грубое слово или оскорбление в адрес дочери и мы поговорим на повышенных тонах. Сорвусь, точно знаю, что не проглочу. Хрен тогда о чем-нибудь договоримся.

Сегодня у нее был первый секс, для девочек это важно. Даже для пацанов первый секс – необычные живые переживания, а тут домашняя чистая девочка. Я хочу, чтобы Ками оставалась в хорошем настроении, пережитая близость доставляла положительные эмоции…

Марат здоровается, сжимает руку чуть сильнее, чем обычно. Нервоз так и прет. Отправляет Камиллу в дом, я немного успокаиваюсь. После нашего разговора он не должен полезть к дочери с допросом, я седлаю все, чтобы Ками была спокойна.

- Поговорим, - указывает на беседку, он не спрашивает, проговаривает для нас двоих. Впервые в такой ситуации - разговор с родителем девушки. Не просто девушки, а любимой девушки, а ее папа, всю жизнь для меня был, вторым отцом. Блин, мне очень не хочется никаких контров. Только не с этой семьей. Я ведь все равно не отступлюсь. Он это должен, как никто понимать. Тут или мне в лоб стрелять или благословить и отдать дочь.

Иду за ним. Чувствуется между нами напряжение. Он ведь все понимает, смириться только не может.

Садится за стол, складывает перед собой руки в замок, губы поджаты. Сажусь напротив.

- Лева, я против ваших отношений, - складывает пальцы пирамидой, вдыхает медленно. Вижу, что ему эти слова дались нелегко, выдавил. А они у меня в ушах звенят. Шах пытается взять контроль над эмоциями, видимо, не только меня они глушат. - Сейчас не время. Я тебя, как сына люблю, приму в семью, но не сейчас. Ками восемнадцать, она только школу закончила, - сжимает руки в кулаки. Ему сложно принять, что дочь выросла, могу понять. Но мне что еще четыре года ждать, когда он созреет?!