Его другая - Элла Александровна Савицкая Страница 37

— Тогда заходи. Сейчас как раз пообедаешь и заодно ещё одно мнение Тиграну Армановичу выскажешь.

— Какое мнение?

— Заходи давай, сейчас объясню.

Сбрасываю трубку и постучавшись в дверь, возвращаюсь в кабинет.

— Извините, тут мой друг случайно у вас оказался. Я спущусь к нему, хорошо?

— Мишка тут? — изумляется Мари.

— Да, представляешь. Так что, если не доверяете нам, и хотите услышать уж точно непредвзятое мнение по какому-то конкретному блюду, это к нему.

— Отлииично! — Тигран Арманович хлопает в ладони, — но пусть сам выберет. Не навязывать же!

— Ладно.

— Ты иди, я подойду чуть позже, — машет Мари.

Кивнув, я быстро спускаюсь по лестнице, как вдруг в самом низу натыкаюсь на Давида.

— Ой, — едва не врезаюсь в него, успев упереться ладонями в твердую грудь. По коже тут же ток струится, как от соприкосновения с открытым источником электричества. Несмело убираю их в карманы кофты. — Прости.

— Ничего. Домой уже? — спрашивает ровно.

— Нет. Миша пообедает и пойдем потом, — киваю в сторону зала, а сама взгляда отвести не могу от равнодушного лица.

Уж лучше бы как раньше злился, чем вот так.

Давид оборачивается и отыскав глазами Мишу, еле заметно сощуривается. Помазов уже занял один из столов и с интересом осматривается.

— Друг мой, Миша, помнишь?

Взгляд карих глаз возвращается на меня. Давид слегка закидывает голову назад и кивает.

— Хахаль Алисы, помню конечно.

Тут же начинаю улыбаться.

— Да, он самый. Он ещё не в курсе её далеко идущих планов.

— Ясно. Ладно, иди Оль, — От такого резкого завершения ещё даже не начавшегося диалога, я теряюсь.

Чувствую, как с лица сползает улыбка, а в груди колоть начинает.

— Пока.

Резко делаю шаг влево, чтобы обойти его, и в этот же момент Давид ступает вправо, тем самым случайно преграждая мне дорогу. Шагаю вправо и он одновременно со мной проделывает тоже самое, только в зеркальном направлении. Раздраженно выдыхает, словно это я не даю ему прохода, и отступает.

— Проходи. — взмахивает рукой, а я в этот момент замечаю на его ладони глубокий порез, из которого сочится алая кровь.

Господи!

Хватаю его за руку и подношу её к лицу.

— Ты порезался? Погоди, у меня есть антисептик и пластырь.

Собираюсь полезть в сумку, но Давид вырывает руку и нетерпеливо указывает мне пальцем на зал.

— Просто иди, Оля! — цедит сквозь сжатые зубы. — Пожалуйста.

Вздрагиваю от неожиданной скрытой агрессии. Наши взгляды встречаются, мой — растерянный и его грозный. До боли кусаю себя за щёку, но не отхожу.

— Теперь наше общение будет таким? — спрашиваю тихо.

Щека Давида дергается, а губы плотно сжимаются. Он отступает на шаг и смотрит на меня исподлобья.

— Другим оно не может быть.

— Могло ведь, когда мы забирали Алису, — напоминаю робко. — Ты смеялся, и мы нормально разговаривали. Мне понравилось. Как будто мы…

— Это была ошибка, — Давид неожиданно больно бьёт словами, не давая договорить, — Ты подруга Мариам. На этом всё. Строй свою жизнь, Оль. А я буду строить свою.

Решительный взгляд темно-карих глаз стирает меня в крошку, а я позволяю ему это делать. Можно было бы предложить общаться по-дружески, но я не хочу. С ним не хочу. Не смогу видеть в нём друга, когда до смерти хочется совсем другого.

— Оль, — бодрый голос Мишки разрывает наш зрительный контакт.

Отступаю, а Давид проходит мимо, и не оборачиваясь поднимается наверх.

Делаю вдох, ещё один. Дыши, Оля. Стискиваю кулаки, давая себе возможность унять разгоревшийся в груди пожар. Но не помогает. Ни пару секунд, ни больше.

— Оля.

Поворачиваюсь и, ничего не видя перед собой, иду к другу.

Миша с улыбкой встаёт, чтобы обнять меня и коротко чмокнуть в щеку.

— Привет!

— Привет.

— Эй, ты чего? — заботливо обхватывает моё лицо и всматривается в глаза, — Бледная такая! Заболела опять? Только же недавно выздоровела, Осипова!

Мотаю головой, и освободившись от его рук, медленно опускаюсь на стул.

— Нормально всё, Миш. Ты выбрал что-то?

— ММм, ну да. Думаю взять люля кебаб и салат. Может посоветуешь что?

— Со стручковой фасолью вкусный, — Потерянно рассматриваю белоснежную скатерть, отвечая на автомате.

— Я её терпеть не могу, — по интонации слышу как Мишка кривится.

— Тогда не знаю.

Эмоции душат. Или это воротник от кофты. Хочется потянуть за него, чтобы ослабить давление на шею. Зря я позвала сюда Мишу, нужно было уйти.

— Тааак. Оль, хочешь, уйдем? — как будто чувствует он, и зачем-то переводит мне за спину взгляд.

— Хочу.

— Понял. Тогда погнали.

Миша снимает с вешалки наши с ним куртки и сначала помогает одеться мне, а потом облачается в свою. На ходу печатаю Мариам сообщение, что пришлось срочно уйти. Нагло вру, что причиной тому Миша и обещаю вечером перезвонить. Благо подруга у меня не обидчивая. Надеюсь, Тигран Арманович тоже, ведь я обещала ему рецензию, но пробыть в ресторане ещё хотя бы несколько минут не смогла бы.

Иду, обняв себя за плечи руками, а Миша тихо на меня поглядывает.

— Расскажешь?

Сжимаюсь, отрицательно мотнув головой.

— Это из-за того парня? Давид кажется, — сам додумывает Помазов.

Я молчу.

— Да ладно, я ещё на конкурсе заметил, как ты на него смотрела, Оль.

Хмыкаю, но не удивляюсь. Миша всегда был наблюдательным. А мою симпатию наверное, действительно тяжело не заметить.

— Скажи, как понять нравится парню девушка или нет? — перевожу на него вопросительный взгляд.

Друг плечами пожимает.

— Когда нам нравится девушка, мы говорим ей об этом прямо.

— А если не можете сказать? — переступаю лужу, заметив в грязной воде своё бледное отражение.

— В каком смысле?

— Ну… например обстоятельства такие. — Останавливаюсь, потянув Мишу за локоть. — Представь, что тебе понравилась девушка. Но она собирается замуж за другого. Только не потому что любит, а потому что так решили их семьи. — Миша сощуривается, — как бы ты поступил? Ты бы начал с ней отношения или нет?

Присвистнув, друг качает головой.

— Тут вариантов несколько. Но вопрос насколько сильно понравилась, и на сколько серьезно настроены родители?

— Сильно. И Серьезно.

Задумавшись, Помазов закидывает назад голову. По сосредоточенному лицу вижу, что осмысливает услышанное, а потом опускает взгляд на меня, и от этого взгляда мне хочется спрятаться. Потому что там сожаление. Неприкрытое и жалящее.

— Знаешь… если бы очень сильно понравилась, то наверное не начинал бы. Если родители всё решили, то какой смысл? Только хуже себе сделал бы. И ей тоже, — опускаю взгляд, а сердце забивается в дальний угол грудной клетки, не соглашаясь с услышанным. — Но если бы полюбил, — вдруг продолжает Миша, — до трясучки, до такого