Radclyffe - ЧЕСТЬ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО Страница 37

— Схватить пулю дважды во время выполнения операции – это слишком для одного агента, — сухо заметил он. – Ты, конечно, герой, но ты создашь нам дурную славу.

— Боже упаси, — ответила Кэм с абсолютно серьезным лицом.

— В общем, просто держись подальше от линии огня, — жестко подытожил Стюарт. Он посмотрел на документы, разложенные у него на столе, давая понять, что их встреча закончилась. И он очень удивился, услышав вопрос Кэм.

— Как там Мак, справляется? – тихо спросила она.

Карлайлу почти удалось скрыть свое удивление. За все это время Кэм впервые хоть как-то упомянула свое предыдущее задание. Несколько секунд Стюарт думал о вопросах безопасности, а потом решил, что Кэмерон заслуживает ответа.

— Никаких крупных проблем с охраной, если ты об этом. Он очень сдержан в своих отчетах, но я догадываюсь, что объект продолжает вставлять им палки в колеса при малейшей возможности. — Стюарт вдруг пристально посмотрел на Робертс. — Знаешь что, а я ведь могу напрямую собрать информацию о том, что там происходит. У тебя есть примерно неделя до вступления в новую должность. Почему бы тебе не проведать Мака и не разузнать, как там все обстоит на самом деле?

Кэм напряглась, было видно, что ей неприятно.

— Я не собираюсь шпионить за другим агентом. Мак сам прекрасно со всем справится, и я уверена, если вы с ним поговорите, он расскажет вам все, что вы хотите знать.

— Я не сомневаюсь в способностях Мака. Но и за дурака меня держать не надо. Я прекрасно знаю, что он сглаживает подробности в своих отчетах, чтобы выгородить Блэр Пауэлл. Ты же помнишь, тот парень, который пытался ее убить, до сих пор на свободе, но мы не можем держать ее взаперти. Так что ей действительно угрожает опасность, причем в любой момент. И любая информация может нам помочь. Если не хочешь поговорить с Маком, поговори с ней.

Кэмерон резко встала с места.

— Это исключено, — бросила она и пошла к двери кабинета.

— Робертс, — сказал Карлайл убийственно ласковым тоном, означавшим, что он абсолютно серьезен. – Не вынуждай меня пользоваться служебным положением. Просто найди способ сделать это. Даю тебе пять дней. А потом жду тебя с отчетом.

Кэм промолчала в ответ. Она боялась, что у нее задрожит голос.

Глава двадцатая

Въезжая в тоннель Линкольна, ведущий на Манхэттен, Кэм напомнила себе, что приехала в Нью-Йорк лишь за тем, чтобы побывать на открытии выставки своей матери. Это была первая выставка Марсии на Восточном побережье за много лет, и Кэм знала, что матери понравится, если она будет там. Кэм не собиралась заходить в командный центр и уж точно не хотела встречаться с Блэр Пауэлл. Она повторяла себе это каждые несколько минут, когда в ее сознании всплывали образы, от которых, как ей казалось, ей удалось избавиться. Блэр в накуренном баре, волосы растрепаны, в глазах ничем не сдерживаемый сексуальный голод. Блэр, элегантная и холодная, приветствует участников парада. Воспоминания о Блэр будили в Кэм тоску и безудержное желание. Кэм заставила себя сконцентрироваться на дороге, где было очень плотное движение, благодарная за то, что хоть что-то может отвлечь ее от никогда не исчезавшей тоски по Блэр.

Кэм подъехала к "Плазе" и отдала ключи от машины служащему отеля, чтобы он припарковался. Она оставила багаж, чтобы его принесли в ее номер в пентхаусе. Кэм остановилась здесь за свой, а не за служебный счет, поэтому у нее не было нужды отчитываться в расходах. Пожалуй, впервые за всю сознательную жизнь ей не нужно было ни перед кем отчитываться. Она переходила с одной должности на другую и, несмотря на приказ Стюарта, не собиралась ничего делать на благо родины в течение следующих семи дней.

Кэм расписалась в журнале регистрации и отправилась к себе в номер. Она сразу же пошла в душ, чтобы смыть дорожную пыль. До открытия выставки было полтора часа. Кэм стояла голая перед зеркалом в ванной, приглаживая взлохмаченные волосы.

Она окинула себя бесстрастным взглядом. Все те же короткие гладкие волосы, разве что на висках прибавилось седины. Несмотря на то, что выздоравливала она долго, благодаря усиленным физическим нагрузкам ей удалось сохранить мышечную массу и силу. Она была в отличной форме. Только на груди остались шрамы от хирургических разрезов и многочисленных трубок, которые были необходимы для вентиляции легких. Кэм беспристрастно смотрела на свое отражение, на мгновение задумавшись, какой бы ее увидел другой человек. Но тут же отбросила эту мысль. Что толку было гадать.

Пока Кэм одевалась, ее мысли витали где-то далеко. Выходя из номера, она не посмотрелась в зеркало, уверенная в том, что ее черный шелковый пиджак и брюки прекрасно сидели на ней, что туфли были начищены до блеска, а французские манжеты накрахмаленной рубашки были идеальной длины. Когда такси привезло Кэм по нужному адресу, она знала, что пришла точно вовремя. Все в ее жизни было так, как должно было быть, – предсказуемо, упорядоченно и под контролем.

***

Как Кэм и ожидала, в галерее было уже полно народу, когда она вошла туда. Шумная толпа переговаривавшихся между собой критиков, художников и журналистов заполнила оба этажа галереи. Кэм взяла бокал вина с подноса проходившего мимо официанта и стала медленно обходить выставку, останавливаясь у каждого нового полотна. Давненько она не видела столько работ матери, собранных в одном месте, а самые последние ее картины до этого Кэм не видела вообще. Стиль Марсии был заметен в каждой работе, он не изменился, но Кэм с удивлением обнаружила, что в своей сути живопись матери стала спокойнее, в ней уже не была столь заметна боль, терзавшая художницу в первые годы после гибели мужа.

В конце концов Кэм услышала материнский голос, который было нельзя спутать ни с каким другим, и направилась в ее сторону. Мать была такая же высокая, как сама Кэм, поэтому ее было видно, несмотря на толпившихся вокруг людей. Марсия казалась расслабленной, хотя ее взгляд выдавал радостное возбуждение. Кэм знала это наверняка, потому что мать говорила о том, что любила больше всего на свете, – о своем творчестве.

Когда Кэм почти подошла к группе окружавших Марсию людей, она вдруг остановилась как вкопанная, сердце чуть не выскочило из груди. Рядом с ее матерью стояла Блэр. Кэм почувствовала себя так, словно кто-то со всей силы ударил ее и лишил возможности дышать. Какое-то время она ничего не соображала. Все чувства к Блэр, которые она старалась убить в себе, снова нахлынули на нее. Сердце у нее стучало как бешеное, а руки начали дрожать. Блэр посмотрела в ее сторону, и их взгляды встретились. Рот Блэр приоткрылся от изумления, глаза распахнулись, а щеки слегка порозовели. Она невольно шагнула вперед, словно собиралась броситься навстречу Кэм, но потом остановилась в неуверенности. Время текло.