Элизабет Беверли - Как заарканить миллионера Страница 37

Слишком поздно она догадалась о его намерениях, слишком поздно вскочила, готовая броситься наутек. Адам поймал ее за руку и мягко потянул обратно. Дорси ничего не оставалось, как приземлиться обратно на диван — прямо в объятия Адама, как он, впрочем, и рассчитывал.

— Хочешь знать, кто властвует в любви — мужчина или женщина? — промурлыкал он ей на ухо. — Что ж, почему бы не провести эксперимент?

Дорси убеждала себя, что не вырвалась из его рук по одной-единственной причине: устала, была не в силах шевельнуться. Но секунду спустя пришлось ей признать, что дело вовсе не в усталости. Стоило Адаму провести пальцами по ее шее, коснуться губами чувствительной кожи ее уха, как всю ее усталость словно волной смыло. Какая-то неведомая сила наполняла ее новой энергией, такой мощной, что Дорси почувствовала: сейчас она может сделать все, что хочет.

А она хочет… О, как она хочет…

Его. Адама Дариена.

Жаждет его мощного, мускулистого, гордого тела. Хочет, чтобы он оседлал ее сверху, распростерся снизу, прильнул к ней. Хочет жадно пробежать по его телу руками, хочет, чтобы в ответ он исследовал каждый дюйм ее тела. И в миг, когда Адам повернул ее голову к себе и впился губами в ее уста, все тревоги и опасения Дорси рассеялись без следа.

Когда чуткие пальцы его принялись расстегивать на ней рубашку, Дорси и не подумала его остановить. Одной рукой она сама обхватила его за шею и притянула к себе, а другой рукой начала гладить его мягкие волосы. С равной страстью, с равным жаром, с равной жаждой отвечала она на его поцелуи — и с каждым их движением возрастало желание, усиливался голод, многократно увеличивалась жажда.

Ах, какой чудный вкус! Какое наслаждение касаться его тела! Все, что было в ее жизни до Адама, померкло и растаяло во мгле. Мир исчез, остались только он и она. Адам затмил прошлое, заполнил настоящее, стал ее будущим. Мысли, чувства, ощущения — все было лишь от него, к нему и о нем. Новые ощущения захватили ее без остатка. Все, что происходило между ними, казалось удивительно чистым и правильным, и Дорси просто была не в состоянии думать о том, что будет дальше.

Адам оторвался от ее губ, и Дорси неохотно выпустила его из объятий. Но Адам только чуть отстранился. Она по-прежнему видела его лицо: карие глаза потемнели, губы изогнулись в легкой улыбке. От него исходил аромат виски и легких сигар — смесь соблазнительно-порочных мужских запахов усиливала и без того мощное желание. В этот миг Дорси поняла: она побеждена. Но поражение показалось ей слаще победы.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — пробормотал он, заправляя ей за ухо непослушную рыжую прядь, — по-моему, нам действительно давным-давно стоило этим заняться.

Она рассмеялась низким грудным смехом.

— И почему только мы так долго тянули?

Дорси коснулась рукой его подбородка, провела пальцем по губам.

— Надеюсь, мы не совершаем ужасную ошибку? — голос Дорси дрожал.

— Не надо! Никогда не думай, что это ошибка. Что бы ни произошло дальше — сейчас, сегодня ночью мы поступаем правильно, — горячо возразил ей Адам и поцелуем закрыл ее рот, не дав произнести ни звука.

Потом он поцеловал ее еще раз. И еще. И еще. Адам на ощупь распустил ленту, что туго стягивала косу, и освобожденные огненные волосы рассыпались по плечам. Он нежно привлек ее к себе — Дорси подчинилась без колебаний. А в следующий миг он уже осыпал поцелуями ее шею и плечи.

Слишком поздно Дорси разгадала этот отвлекающий маневр: Адам уже успел расстегнуть ее рубашку. Прежде чем Дорси успела возразить, он уже нащупал под рубашкой кружевной лифчик. Сжал пальцы на чашечках, пощекотал чувствительную кожу над ребрами. И всюду, где к ней прикасались его пальцы, вспыхивали крошечные, жаркие огоньки.

Как сквозь сон услышала Дорси собственный голос: «Пожалуйста!..» Что «пожалуйста»? О чем она просит? Дорси не знала. Знала одно: того, что делает с ней Адам, недостаточно. Ей нужно больше.

Иного поощрения Адаму не требовалось: с новой силой он обрушил свои поцелуи на ее плечи, шею, лицо, мочки ушей и в конце концов снова слился с ней устами. Дорси приоткрыла губы ему навстречу, страстно и требовательно отвечая на поцелуй. Он захватил ее рот, как завоеватель покоренную крепость, и движения его языка разожгли в Дорси неведомый прежде огонь.

Он навалился на нее, опрокинув на спину, вжав в мягкие подушки дивана. Теперь Адам казался огромным, он закрыл собой весь мир. Дрожь предвкушения прошла по телу Дорси, когда он с новой силой прижал ее к себе. Одна его рука покоилась у нее под головой; другая легла на грудь, сжала нежный холмик, принялась поглаживать вершину. Дорси услышала звук разрываемой ткани: рубашка ее распахнулась сильнее, и прохладный воздух освежил обнаженную пылающую грудь.

Но гораздо приятнее свежего воздуха были прикосновения Адама. Рука его легла на грудь Дорси. Но скоро Дорси почувствовала обжигающий жар поцелуев Адама. Поцелуи, легкие, как крылья бабочки, подбирались все ближе и ближе к соску: наконец Адам втянул сосок в рот и принялся сосать, одновременно лаская языком.

О, что за наслаждение! Что за восторг! Что за блаженство! Но, страстно извиваясь в его объятиях, Дорси ждала большего. И Адам ответил на ее молчаливый призыв, теперь он языком проводил по ее груди, едва касаясь сосков, а руки его тем временем скользили все ниже, к застежке брюк, к резинке трусиков.

Завороженная новыми ощущениями, Дорси не замечала, где блуждают руки Адама. До тех пор, пока он не скользнул под шелковую ткань. Пока не погрузил пальцы в ее нежную плоть. Дорси замерла, напрягшись всем телом; из горла ее вылетел низкий хриплый звук.

Адам остановился, словно ожидая сигнала. Встретившись с ним взглядом, Дорси увидела, что на губах его играет хищная улыбка — улыбка человека, получившего желаемое. Но шли секунды; Дорси молчала и не шевелилась, и улыбка его чуть поблекла. Не потому, что он огорчен, поняла Дорси, а потому, что подумал о чем-то другом.

Рука его снова двинулась вперед: пальцы легко коснулись мягких волосков внизу, двинулись дальше и проникли внутрь. Дорси зажмурилась, хватая ртом воздух. Адам начал двигать рукой — осторожно, мягко, плавно скользя взад-вперед во влажном жару ее естества.

— О, Адам! — шептала она. — Как хорошо! Как…

Она слышала его хриплый смех, но не могла открыть глаз. Ибо никогда прежде не ощущала ничего подобного и страшилась лишь одного, что это блаженство может прерваться. Но Адам не спешил. С каждым уверенным движением его чутких пальцев Дорси откидывалась немного назад — пока наконец не вытянулась на диване, запрокинув голову и открыв тело для сладостного жертвоприношения.