Правда или борода - Пенни Рид Страница 38

Это легкое прикосновение кончиком языка, казалось, сокрушило возведенную Дуэйном стену, потому что он немедленно ответил мне тем же, и мучительный стон вырвался из его горла, когда его губы завладели моими.

У меня в животе все свело, наполнившись приятной тяжестью. Неистовое желание невидимыми лучами разлетелось от груди до самых кончиков пальцев. Мне хотелось бы тут сказать, что мое внимание сосредоточилось на гладких, массирующих прикосновениях его языка, который умело вторгся в мой рот, распалив меня до головокружения, но это не так: мысли смешались, и все вдруг стало важным и срочным.

Нужно избавиться от этой его рубашки, потому что я умру, если не коснусь его гладкой кожи, груди и живота.

Мне нужно снять мои походные ботинки, чтобы стянуть эти чертовы джинсы.

Мне нужно ощутить его пальцы на моих сосках. Или его рот. Или и то и другое. Да! Вот именно – и то и другое!

Не дожидаясь подсказок от мозга, я вытащила подол голубой рубашки из-под ремня, расстегнула несколько пуговок и взялась за пряжку. Мне удалось вытащить свободный конец ремня, почти не запутавшись, а затем я принялась за свои джинсы и обнаружила в них руки Дуэйна.

Поэтому я отстранилась на долю секунды и стащила пуловер, зашвырнув его куда-то. Не знаю куда.

Не отрываясь от губ Дуэйна, я торопливо расстегивала оставшиеся пуговки на его рубашке, а он резко расстегнул мои джинсы. Звуки наших беспокойных движений, тяжелого дыхания и лихорадочных поцелуев ласкали слух симфонией эйфорического предвкушения.

Мы двигались, вел Дуэйн. В какой-то момент мы повернулись, и он повел меня к одеялу. Большие руки Дуэйна были у меня в трусах, массируя и сжимая меня. Я немного запнулась, и меня, подталкивая, уложили на спину. Дуэйн накрыл меня собой, и ничего неуклюжего не было в его движениях, а под расстегнутой рубашкой оказалась треклятая белая майка.

Я зарычала от досады и дернула за ткань, приподняв майку со всех сторон, чтобы насладиться его кожей. Мускулистое тело Дуэйна оказалось между моих ног.

– Сними ты это, – потребовала я.

Дуэйн привстал на колени и сорвал рубашку и майку, не отводя взгляда от моего тела.

Но тут – ужас! – он остановился и заморгал. Он, будто очнувшись, оглядел мой черный кружевной лифчик, спутанные волосы и расстегнутые джинсы.

Дуэйн нахмурился, будто в замешательстве, покачал головой и прерывисто выдохнул:

– Ч-черт!

Я потянулась к нему, но он снова тряхнул головой, а лицо свела страдальческая гримаса. Вдруг он резко встал и отошел, оставив меня смотреть ему вслед. Дойдя до мокнущей в ручье поваленной елки, Дуэйн остановился.

Я приподнялась, грудь тяжело вздымалась и опускалась – и я глядела ему вслед. Мое тело было… готово. Даже, я бы сказала, созрело. Да и Дуэйн выглядел совершенно созревшим. Но, несмотря на спелость моих «кокосов» и его «банана», он отчего-то решил не утолять наш голод.

Пока я смотрела ему в спину, в голове снова зазвучала песня («Я не могу получить (удовлетворения)» «Роллинг стоунз»). Почему ему трудно взять то, что он хочет? И не только он?

Когда я поняла, что любоваться мускулистой спиной и прекрасной задницей Дуэйна Уинстона можно до второго пришествия, я встала, застегнула джинсы, тяжело вздохнула и пошла искать свой пуловер.

Дуэйн хочет меня не меньше, чем я его; это было очевидно. Не менее очевидным было и то, что у нас сложился определенный паттерн: Дуэйн не доводит дело до логического конца – ни в городском клубе, ни в кладовке автомастерской, ни здесь, на берегу озера, – из благородства или каких-то родственных благородству соображений.

Натянув кофту, я испустила новый вздох, проникшись странностью ситуации. Когда мои прежние бойфренды пытались торопить события, я с ними расставалась. Но с Дуэйном мне показалось, что, может быть, это я бегу впереди паровоза. Я не желала его торопить – при мысли о том, что я его принуждаю, становилось противно. Надо, чтобы ни один из нас не обгонял другого.

– Ты сирена, которой не нужно петь.

Я обернулась – слова Дуэйна прервали музыку в моей голове. Он уже повернулся и смотрел на меня, скрестив руки на скульптурной голой груди. Выражение лица свидетельствовало о том, что он недоволен – собой, мной или ситуацией в целом.

Я улыбнулась, стараясь выразить сожаление за свою настойчивость – и надежду, что свидание еще не закончено:

– Это ты пытаешься сказать, что я слишком сексуальна для пикника?

Дуэйн фыркнул, но тут же снова стал серьезным. В сосредоточенном взгляде появилась убежденная искренность:

– Джессика, мне важно все сделать правильно.

Я кивнула, повернулась к нему и встала в такую же позу:

– Я это уже поняла, когда ты пришел с цветами для моей мамы.

Его грудь поднялась и опала, прежде чем Дуэйн продолжил, сделав в мою сторону несколько осторожных шажков:

– Мне кажется, мы подходим друг другу…

– Да, ты это уже говорил.

Во мне стремительно рос страх – я испугалась этого разговора.

– Но ты правильно сказала в машине – мы друг друга не знаем, ну, теперешних, взрослых.

– Поняла, – быстро выдавила я, потому что действительно поняла.

И все же…

Но Дуэйн тихо закончил:

– Я хочу тебя узнать.

Я хочу тебя узнать.

Я нервно заморгала, уставившись на него.

Эти слова пробились через некую стену вокруг моего разума и сердца, о существовании которой я и не подозревала. Дуэйн остановился передо мной, не опуская скрещенных рук, взгляд блуждал по моему лицу, и в глазах читалось уважение – и надежда. Он как-то расстроенно добавил:

– А еще я хочу, чтобы и ты меня узнала.

Именно это негромкое признание и расставило все по своим местам. Я поняла, что вела себя эгоистично. Но во мне поднялись противоречивые эмоции: теперь уже Дуэйн навязывал решение, перейдя границы самосохранения, которые я тайно установила. Я собиралась ему признаться…